Перед прочтением, рекомендую подписаться на мой канал, дорогие читатели!
Деревня Клюквино жила своей жизнью, тихой, как пруд в безветренный день, и такой же мутной. В этой мути, как водится, заводились слухи. А главным источником и одновременно главной жертвой этих слухов была Алёна, жившая на самом отшибе, в старом доме у Темного Леса. В Клюквино ее звали просто – ведьма.
Не то чтобы она летала на метле или насылала порчу. Просто она была… странной. Могла часами разговаривать со своим иссиня-черным котом Васькой , который смотрел на людей с таким нескрываемым презрением, будто помнил, как их предки еще по деревьям лазили. Она собирала травы в полнолуние, бормоча что-то себе под нос, а из трубы ее дома иногда валил дым фиолетового или зеленого цвета.
Началось всё, как водится, с пустяка и с бабы Зины, местной заводилы и обладательницы самого громкого голоса в радиусе пяти километров. Как-то раз ее корова, знаменитая на всю деревню рекордистка по надоям по имени Марта, перестала давать молоко. Просто взяла и перестала. Зина три дня ходила вокруг Марты, увещевала ее, ругала, даже пыталась подкупить краюхой черного хлеба с солью. Марта лишь меланхолично жевала жвачку и смотрела на хозяйку с философским равнодушием.
– Сглазила! – наконец осенило Зину, и она с грохотом опустила пустое ведро на землю. – Алёнка, ведьма, сглазила! Я вчера видела, как она у моего забора проходила и на Марту мою зыркнула!
Новость разнеслась по Клюквино со скоростью степного пожара. Теперь каждый чих, каждая пропавшая курица и каждая ссора с мужем немедленно приписывались козням Алёны. Деревенский кузнец Степан, мужчина двухметрового роста с кулаками как дыни, клялся, что видел, как Алёна взглядом гнула подковы, которые он оставлял остывать на улице. Правда, потом выяснилось, что на них просто наступила все та же корова Марта, но первая версия была куда интереснее.
Председатель Федор Кузьмич, человек сугубо прагматичный и партийный, пытался было вразумить односельчан.
– Граждане, ну какая ведьма в век электрификации и кукурузы? Это всё пережитки прошлого.
Но его авторитет пошатнулся после того, как у него самого без всякой причины заглох старенький «Москвич» прямо напротив Алёнкиного дома. Федор Кузьмич три часа промучился с карбюратором, пока не заметил пристальный взгляд черного кота Ваську с забора. Председатель нервно сглотнул, перекрестился (чего с ним не бывало со времен крещения) и пошел домой пешком. На следующее утро «Москвич» завелся с пол-оборота. Совпадение? В Клюквино так не думали.
История приобретала комичные обороты. Молодая пара, Люба и Миша, которые никак не могли завести ребенка, отчаявшись, решили пойти к «ведьме». Ночью, крадучись, они постучали в ее дверь. Алёна, молодая женщина с огромными, серыми, как осеннее небо, глазами, молча выслушала их и вынесла два узелка с сушеными травами.
– Ему – этот, тебе – этот. Заваривать и пить на рассвете. И… – она на мгновение замялась, – поменьше ругайтесь по пустякам. Ребенок приходит туда, где мир.
Люба и Миша ушли, трясясь от страха и надежды. А через два месяца вся деревня ахнула: Люба была беременна. Баба Зина тут же истолковала это по-своему: «Приворожила! Не иначе, как лешему душу продали за дитятко!»
Смех смехом, а страх потихоньку пускал в души клюквинцев свои холодные корни. Детей пугали Алёнкой, ее дом обходили стороной, а если встречали ее на тропинке, шарахались в кусты, бормоча молитвы. Алёна же, казалось, ничего не замечала. Она так же бродила по лесу, собирала травы, лечила приблудных собак и кошек и молча смотрела на мир своими печальными серыми глазами.
Все изменилось в один осенний день. Сын Кати, тихой и забитой женщины, маленький пятилетний Петя, сильно заболел. У него поднялся жар, который не сбивался ничем, тело покрылось странной красной сыпью. Местный фельдшер, старенький дед Арсений, лишь развел руками: «Не знаю, что за хворь. В город везти надо». Но до города было сто километров по размытой осенней дороге, настоящий подвиг.
Катя рыдала у кроватки сына, который метался в бреду. И тут, как злой гений, на пороге появилась баба Зина.
– Это она, Катюха, она! – зашипела старуха. – Алёнка порчу навела! Помнишь, ты ей на прошлой неделе ведро воды не дала, когда она попросила? Вот она и отомстила!
Отчаяние – плохой советчик. Катя, обезумевшая от горя, поверила. И вот уже толпа, подогреваемая причитаниями Зины и молчаливым страхом остальных, двинулась к дому на отшибе. Впереди шли самые смелые – кузнец Степан с молотом в руке и председатель Федор Кузьмич с двустволкой, заряженной солью («На всякий случай, от нечисти», – пояснил он жене). Они не собирались убивать. Они хотели напугать. Заставить ее «снять порчу».
Они выломали калитку и ворвались во двор. Алёна вышла на крыльцо, бледная, но спокойная. Кот Васька зашипел у ее ног, выгнув спину.
– Что вам нужно? – тихо спросила она.
– Снимай порчу с ребенка, ведьма! – взревел Степан, потрясая молотом.
– Я не наводила никакой порчи.
– Врешь! – закричала Катя. – Ты убиваешь моего сына!
Толпа угрожающе двинулась вперед. И в этот момент со стороны дороги раздался пронзительный скрип тормозов и звук удара.
Все обернулись. У самого поворота, съехав в кювет, стоял новенький УАЗик. Из него, потирая ушибленный лоб, выбрался молодой мужчина в городской одежде.
– Вот черт! – произнес он, оглядывая застрявшую машину. – Есть тут кто живой? Помогите вытолкать!
Это было так неожиданно, что толпа замерла. Напряжение спало. Мужчина, увидев странную процессию с молотом и ружьем, удивленно поднял бровь.
– У вас тут… маскарад?
– Мы тут ведьму судим! – гордо заявила баба Зина.
Мужчина перевел взгляд на Алёну, потом снова на толпу.
– Понятно. Средневековье. А врач в вашей деревне есть? Я сам врач, Антон Сергеевич. Ехал в соседний район, да вот, как видите… заблудился и застрял.
При слове «врач» Катя встрепенулась.
– Доктор! У меня сын умирает! Помогите!
Антон, забыв про машину, пошел за Катей. Деревенские, оставив Алёну, гурьбой повалили следом. Им было любопытно. Алёна на мгновение осталась одна на своем крыльце, а потом, вздохнув, пошла за ними.
Войдя в дом Кати, Антон сразу склонился над Петей. Он долго осматривал мальчика, его сыпь, слушал дыхание. В комнате стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь всхлипами Кати и тяжелым дыханием ребенка.
– Так… – наконец произнес Антон. – Это не простуда и не грипп. Это сильная аллергическая реакция. Очень сильная. Он съел или контактировал с чем-то. Вспоминайте, что он ел нового в последние дни?
Катя растерянно замотала головой:
– Да все как обычно… Каша, суп… Разве что… мед. Сосед, дядя Гриша, принес с пасеки. Свежий, липовый. Петя его так любит, съел почти целую банку за два дня.
Антон кивнул.
– Вот и причина. У него тяжелейшая аллергия на липовый цвет. Нужен укол антигистаминного, срочно. У меня в машине есть аптечка.
Несколько мужчин, включая Степана и Федора Кузьмича, бросились к машине Антона. Через десять минут они вернулись с его саквояжем. Антон сделал Пете укол. Толпа затаила дыхание. Прошло полчаса. Жар начал медленно спадать. Дыхание мальчика стало ровнее. К утру сыпь заметно побледнела. Кризис миновал.
В доме Кати царило пристыженное молчание. Люди переглядывались, пряча глаза. Их праведный гнев, их уверенность в собственной правоте рассыпались в прах перед простым медицинским фактом. Они чуть не растерзали невиновного человека из-за собственного невежества.
– Мед… – прошептала Катя, глядя на спящего сына. – Обычный мед…
Баба Зина, поняв, в какую лужу села, попыталась незаметно ретироваться, но наткнулась на суровый взгляд председателя.
И тут голос подал старый дед Григорий, самый древний житель Клюквино, который до этого молча сидел в углу.
– Дураки вы, – сказал он тихо, но так, что услышал каждый. – Ой, дураки. Вы ведь даже не знаете, над кем суд чинить вздумали.
Все посмотрели на него.
– А ты что знаешь, дед? – хмуро спросил Федор Кузьмич.
– Я знаю, кто такая Алёнка. Вернее, кто ее родители были. Вы-то, молодые, уже и не помните.
Дед Григорий обвел всех тяжелым взглядом.
– Родителей ее звали Иван и Мария. Они не из нашей деревни были, приехали по распределению после института. Он – врач, она – медсестра. Лучшие люди, каких я на своем веку видел. Фельдшерский пункт наш старый, они его в настоящую больничку превратили. В любое время дня и ночи шли на помощь, денег ни с кого не брали, от угощений отказывались. «Наш долг», – говорили. Алёнка у них тогда родилась, вся деревня радовалась.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
– А потом, лет двадцать пять назад, пришла беда. Дифтерия. Страшная болезнь, косила детей одного за другим. Дороги развезло, в город не пробраться. Так вот Иван с Марией… они не спали неделями. Буквально. Бегали от дома к дому, делали уколы, отпаивали детей отварами, которые сами и готовили по ночам. Они спасли почти всех. Почти…
Григорий посмотрел на бабу Зину.
– Твою сестренку младшую, Зина, они тоже спасали. Да не смогли, поздно было. Ты тогда еще девчонкой была, кричала на них, винила…
Баба Зина побледнела как полотно и опустила голову.
– А когда эпидемия кончилась, – продолжил старик, – они оба слегли. От усталости и от той же заразы, которую подхватили от детей. Сгорели за три дня. Один за другим. Их похоронили на старом кладбище, под большой сосной. А Алёнка, пятилетняя кроха, осталась сиротой. Ее забрала к себе дальняя родственница, бабка ее, жившая в том самом доме на отшибе. Она была знахаркой, травы знала. Вот она и вырастила девочку, научила всему, что умела.
В комнате повисла оглушительная тишина. История, которую они слышали, переворачивала все с ног на голову. Алёна, «ведьма», оказалась дочерью героев, спасших их деревню, их детей, а возможно, и кого-то из них самих.
Антон, врач, который все это время молча слушал, посмотрел на Алёну, стоявшую в дверях, с совершенно новым выражением. Он подошел к ней.
– Почему вы молчали?
Алёна пожала плечами. Ее серые глаза казались бездонными.
– А что я должна была сказать? Кричать на площади: «Мои родители спасли вас, а вы…»? Они бы не поверили. Люди верят в то, во что хотят верить. В ведьму поверить проще, чем в собственную неблагодарность и забывчивость.
Она вошла в комнату и подошла к кроватке Пети. Легким, отточенным движением она поправила ему одеяло, коснулась лба.
– Жар спал. Но аллерген еще в крови. Ему нужно много пить. Отвар ромашки и череды, чтобы вывести токсины. У меня есть.
Она говорила просто и по делу, как человек, привыкший лечить. Антон смотрел на нее с изумлением.
– Откуда вы это знаете?
– От бабушки. И… – она замялась, – от родителей. У меня остались их книги. Медицинские энциклопедии, справочники по фармакологии, их собственные записи. Я читала. Всю жизнь.
Антон был потрясен. Эта девушка, которую местные дикари считали ведьмой, была, по сути, самоучкой с огромной базой знаний, оставленной ей родителями-врачами. Ее «колдовские» отвары были не чем иным, как фитотерапией, а таинственные бормотания – названиями трав на латыни, которые она заучивала из книг.
– А фиолетовый дым из трубы? – не удержался кто-то из толпы.
– Марганцовку кипятила, – просто ответила Алёна. – Для обеззараживания.
В этот момент баба Зина, которая все это время стояла ни жива ни мертва, вдруг рухнула на колени. Она не плакала, ее лицо было сухим и страшным.
– Я знала, – прохрипела она. – В смысле… я помнила. Неясно, как во сне… Помнила, как они бегали к нам домой, как плакала мама, как умерла сестренка Лидочка… Я была маленькая. Я испугалась. И я их возненавидела. За то, что они не смогли ее спасти. А потом ненависть перенесла на нее, – она кивнула на Алёну. – Она была на них похожа. Те же глаза. Мне было легче думать, что она ведьма, злая. Легче, чем помнить, что они были святыми, а я… я просто злая баба, которая свою боль и свой страх превратила в яд и поливала им невиновного человека. Прости меня, Алёна. Если сможешь.
Это признание было страшнее любой ругани. Оно обнажило трагедию не одного человека, а всей деревни, которая предпочла страшную сказку горькой правде, потому что сказка позволяла найти виноватого. А правда заставляла посмотреть на самих себя, на свое малодушие и короткую память.
Кузнец Степан с грохотом уронил молот на пол. Федор Кузьмич медленно поставил ружье в угол. Люди стояли, опустив головы. Смех давно ушел. На его место пришел стыд. Холодный, липкий, всепоглощающий стыд.
Казалось, история подошла к своему печальному финалу. Но Антон, будучи человеком науки, был еще и очень любопытным.
– Могу я посмотреть книги ваших родителей? – спросил он у Алёны.
Она кивнула и повела его к своему дому.
Деревенские не разошлись. Они ждали, сами не зная чего. Ждали искупления, прощения, хоть какого-то знака.
Через час Антон и Алёна вышли из ее дома. Лицо Антона было возбужденным, он держал в руках толстую, потрепанную тетрадь.
– Я не могу в это поверить… – бормотал он. – Это… это просто невероятно.
Он обернулся к застывшим жителям Клюквино.
– Вы не просто забыли своих героев. Вы чуть не уничтожили их наследие, которое могло бы изменить мир.
– О чем ты, доктор? – хрипло спросил Федор Кузьмич.
– Ваш отец, Алёна… – обратился он к девушке, – Иван… он был не просто хорошим врачом. Он был гением. В этой тетради… здесь его исследования. Он изучал свойства местного мха, который растет только у вас, у Темного Леса. Он обнаружил, что в сочетании с соком одного болотного цветка этот мох вырабатывает вещество, которое убивает дифтерийную палочку и большинство других бактерий. Наповал. Он создал природный антибиотик. За десятки лет до официального открытия пенициллина!
Антон перевернул страницу.
– Он не успел. Эпидемия началась до того, как он завершил испытания и смог опубликовать работу. Он использовал свои наработки, чтобы спасать ваших детей, рискуя, импровизируя на ходу. Он спас почти всех… ценой собственной жизни и своего величайшего открытия. А эта тетрадь… она все это время лежала здесь. Алёна, вы сидели на сокровище.
Мир для жителей Клюквино перевернулся в последний, самый сокрушительный раз. Алёна была не просто дочерью героев. Она была хранительницей научного чуда, которое могло бы спасти миллионы жизней. Их «ведьма», их изгой, жила в доме, который был не колдовской хижиной, а заброшенной лабораторией гения.
В тот день в деревне Клюквино что-то умерло. Умерли старые страхи, глупые суеверия и многолетняя несправедливость. Но что-то и родилось. Родилось раскаяние. А из него – надежда.
Антон не уехал. Он остался в Клюквино, добился отправки тетради в Академию Наук, где открытие Ивана произвело фурор. В деревню приехала комиссия, потом журналисты. О скромном деревенском враче и его жене-медсестре узнала вся страна. Им посмертно присвоили звания героев.
Но для жителей Клюквино главным было не это. Они, один за другим, приходили к дому Алёны. Не с угрозами, а с поклоном. Несли кто молоко, кто хлеб, кто мед (теперь уже не липовый). Они не просили прощения вслух – у них не хватало духу. Они просто молча смотрели на нее, и в их взглядах было все.
Алёна простила. Она не умела ненавидеть. Ее сердце, закаленное одиночеством и несправедливостью, оказалось способным на великое милосердие.
Она начала работать в новом фельдшерском пункте, который построили в деревне в честь ее родителей. Работала вместе с Антоном, который стал ее верным другом и коллегой. Она больше не пряталась. Ее знания трав, помноженные на научные методы Антона, творили чудеса. К ней ехали за помощью со всей области. Но теперь ее называли не ведьмой, а Алёной Ивановной, с глубоким, искренним уважением.
Кот Баюн по-прежнему сидел на заборе и смотрел на людей с презрением. Но теперь в его взгляде как будто появилось чуть больше снисхождения. Мол, ну что с них взять, с глупых… Главное, что они наконец-то все поняли.
История деревни Клюквино стала притчей, которую рассказывали в окрестных селах. Историей о том, как легко можно принять спасителя за ведьму, а великую мудрость – за колдовство. О том, как страх и невежество порождают чудовищ, и как всего один лучик правды способен разогнать самую густую тьму. И о том, что настоящая магия – это не заговоры и зелья, а доброта, знание и смелость быть человеком даже тогда, когда все вокруг предпочитают оставаться толпой. Вначале над этой историей хотелось смеяться, а в конце – плакать. Плакать от стыда за людей и от гордости за них. И надеяться, что в каждом из нас хватит сил не искать ведьму на отшибе, а заглянуть в собственную душу.
Дорогие читатели, если Вам понравилась эта история подпишитесь, либо поставьте палец вверх)
Спасибо всем, за лайки, друзья! Ваша активность очень помогает развитию канала!
Мотивацией для дальнейшей работы становится именно Ваш отклик на мой труд!
СОВЕТУЮ ПРОЧЕСТЬ: