Он отщипывал чуть хлеба, скатывал шарик и кидал им в голубей. Птицы то взлетали, то кидались на корм. Он не любил голубей. Просто надо было чем-то заняться.
Его уволили с работы сегодня. Третий раз, за последние несколько лет. И хоть работу он тоже не любил, увольнению он был не рад.
В стране назревала война. С экономикой всё хуже и хуже. Цены растут а качество товаров усё хуже. Купленный им только что хлеб, оказался похожим на пластилин. Он скармливал эту дрянь голубям.
Он давно не платил за квартиру. Вероятно его скоро выселят. Он посмотрел на свои старые ботинки. Беда не приходит одна. Так?
Он посмотрел на брюки. Поношенные, вспученые на коленях. Беда, словно это природное явление.
Он оглядел парк вокруг. Людей не было. Было холодно. Скоро наступит зима. А он станет бездомным.
Беда не приходит одна. Эта чушь вертелась у него в голове и не прогнать это. Нет тут никакой беды, сам всё натворил, сам своими силами пришёл в беду.
Листья чернели на сером асфальте. Серые, голые деревья угрюмо качали ветками. Серое, тяжёлое небо плыло бесконечным ковром. Казалось что так будет всегда. Теперь, так будет всегда. Всё будет серое, холодное.
Он посмотрел на развороченную буханку в своей руке. Подошёл к урне и со злостью выкинул. Тут же захотел поднять, хоть собаке какой скормить, а может и сам бы поел, ведь нет дома вообще ничего съедобного. Но это не хлеб, успокоил и отвлёк сам себя. Это не хлеб.
Ага, а беда не приходит одна. Сам себе засмеялся. Засмеялся так грустно и с тяжестью, что в груди сдавило.
В какой же момент он таким стал? Когда повернул не туда? И снова смех. Всегда сюда шёл. Старательно обходил всех и всё хорошее. Вспомнил несколько дорогих улыбок. Несколько пар глаз, что неравнодушно смотрели. Захотелось что-то такое сделать. Что-то злое, чтобы забыть всё. Но он только запутался от ветра в пальто, и зашагал в сторону дома.
Мимо проехал военный грузовик. Из кузова тяжело смотрели солдаты. Оно так везде и во всех странах. Их возят как груз. Ты там, не человек. Так проще отправить тебя умирать.
Следом машина полиции. Он не любил полиции. Не любили его и они. Мотается днём по городу. Один. Трезвый и злой. Таких не любит никто. И он это знал. И тоже себя не любил.
Полицейский посмотрел на него. Тяжёлое, суровое лицо. А ведь видно,что раньше был добрым. Но хотя бы сытый и при деле. Полицейские скрылись из виду. И он шёл дальше.
Подъехал автобус. Совсем древний, вот вот развалится. Внутри тепло, по крайней мере теплее. Пустой, открыл двери. Он прошёл мимо, денег тянет,а ругаться снова ему не хотелось.
Дальше, меж серых и грязных домов. Тяжко, тяжко, тоскливо и грустно. И вроде тупик, всё совсем плохо. Но и с тем же, он что то ещё ощущал.
Повернул ключ, толкнул дверь, вошёл. Даже красками уже не пахнет. Не пахнет ничем. Одиночеством.
На кистей денег нет. Да и на краски тоже. Растворитель и холст продал соседу. А что купил? Он не помнил, может еды?
Еда! Есть очень хотелось. Сейчас он с такой радостью съел бы тот хлеб. Ну зачем непременно нужно было выбрасывать? Зачем постоянно делать себе хуже?
Вода хоть ещё есть? Он налил стакан, выпил. Чуть полегчало, но скоро есть захочется снова, сильнее. Остаётся только лечь спать.
"Мы идём на войну,
Мы идём на войну.
Мы хотим убивать
Мы хотим умирать."
Всю ночь снилась какая то дрянь. Бомбёжки, гул сирен. Кирзовые сапоги. Полицейский с тяжёлым лицом, объяснял почему нельзя оставлять пулемёт. Он кивал и кричал "так точно!". А потом был обед. Каша и щи. Плохие, не пойми из чего. Но он съел их, съел всё. А потом он шёл в казарму, и там тоже что то поел. Потом спал.
Проснулся голодным. Он уже не хотел есть, он хотел жрать. Попил воды, не помогло. Есть хотелось до боли. Попил ещё. Стало только хуже.
Ему вспомнился вчерашний хлеб. Когда, в которой он лежит. Пойти, подобрать, отмыть, вскипятить и съесть!
Идти долго, далеко. А сегодня ещё холоднее. А главное, неужели он правда будет есть из помойки?
Нет. Нет, не всё так плохо. Живот болел. Он уже не просто хотел есть, казалось что с ума сойдёт скоро.
Наловить голубей! Вчера, они сколько его хлеба съели! Он ходил возле дома, мёрз и думал, думал, думал, думал. Не мог ничего придумать ни на что решиться.
Проехала машина с громкоговорителем. Звали добровольцев в армию. Стрелять, убивать, умирать. Но сытым. Сытым и тепло одетым!
Голова кружилась. Он не ел уже несколько дней. А хотел наестся до света уже несколько месяцев. Полотна, краски, мечты, картины и всё прочее сейчас так далеко. Об идеях и принципах он не мог даже думать. Они куда то делись.
Мимо прошёл сосед. Собака на поводке. Сытая. У соседа в руках пакет с кормом. Даже это сейчас было бы вкусным. Можно было представить как оно хрустит. А если ещё с солью.
Быть этого не может, он завидует собаке!
Ушёл в соседний двор, забрался ка качели. Холодно. И пусто. Всё пусто и он пустой. В который раз за последнее время ощупал карманы. Ничего. Ну зачем он выкинул хлеб? Ничего. Ничего нет. Да и его больше нет.
Ничего в этот мир не принёс, кроме пары паршивых картин. Ничего, и никому не дал. Не создал. Не построил. И видимо уже не построит. И теперь, что ему остаётся? Что остаётся?
Он соскочил с качелей, замёрзший и злой. Новые идеи стали роиться. Плохие идеи. Он перебирал всё что знал, про анатомию. Он представлял всякое. Снова бродил вокруг дома. Теперь вглядываясь в прохожих. Хотел встретить кого-то неприятного настолько, чтобы не было совместно за преступление.
Или того, кто улыбнётся. Кому он снова покажется нормальным, приятным.
Темнело, люди возвращались с работы. Всем было не до него. Тревожные в основном лица, задумчивые но обычные. Ни великой любви, ни огромной ненависти. Ходил так злой,пока не вымотался и не замёрз окончательно. Развернулся и побрёл домой.
Он шёл, держался за живот и не заметно уже для себя, искал глазами везде, хоть что бы поесть. В траве ему показался недоеденный пирожок. Поднял пустую упаковку от шоколадки, надеясь. Смотрел на пакет, какой-то дамы. Она несла его в свой дом, кормить свою семью. Он чувствовал запах колбасы. Шёл за ней, совсем не думая. Пока не понял, что та почти убегает от него. Остановился, не понимая где он. Домой!
Поднимался по лестнице медленно и тяжело. Не от усталости, силы были ещё. От дум. От нежелания прийти в пустоту. Ещё этаж и он дома. Выпьет горячей воды. Может найдёт чуть-чуть сахара.
Дверь приоткрылась, лицо, пожилая соседка. Рада, что дождалась его. Странно, ранее такого не было. Она ненадолго исчезла в темноте своей квартиры. Кастрюлю вынесла. Ему. Протягивает.
Его, взрослого мужчину подкармливает пожилая женщина, уставшая, и еле ходит. Но у неё всё равно есть деньги. Она готовит и ест. И даже делится с ним.
Он посмотрел на кастрюлю, там вкусно, там наверняка вкусно. Из квартиры старушки пахло едой. Как хорошо! Какая радость! Слюна, и желудок заурчал, он сейчас будет есть!
Да с позором, да после этого уже никогда не сможет себя уважать, да, да, да, но он поест.
"Нет!" Слышит свой голос. "Нет, благодарю, всё хорошо." Кто это сказал? Он, он сам. Зачем? Стыдно? И чёрт с ним. Да хоть что раз стыдно, сытым сейчас будешь.
"Помочь пожилому человеку отказываешься? А ещё интеллигент." Что? Он пытается понять о чём она. Какая помощь? Что то спрашивает, хотя и с трудом понимает, сквозь шум своих мыслей. "Выкинуть в мусорку, испортилось. Наготовили, а оно испортилось. Целая кастрюля."
Он принимает кастрюлю из дрожащих рук. Ещё не поняв толком, что делает начинает спускаться. К мусоропроводу. А в голове одно - еда, еда, еда, еда.
Открывает крышку, картошка с котлетами. Запах кислый и гадкий уже. Но ведь можно ещё унюхать, можно котлету попробовать. Как давно он не ел!
Открывает другую крышку. Не может поверить, что кто-то таким занимается, как вообще еда может испортится! Он смотрит в черноту, куда всё улетает и сам готов туда улететь.
Он закрывает крышку, поднимается и возвращает кастрюлю. Ступает к себе, слыша ворчание себе в спину.
Попить воды и леч спать. Господи, какой же позор!
Он с трудом заснул. Просыпался, бродил по квартире, засыпал. Просыпался снова. Стоял у окна, слушал, вдруг война уже рядом. Не было ничего. Тишина.
Люди в городе спали. Сытые. Спали собаки, тоже сытые. И кошки, и проклятые голуби сытыми спали. Только он, один, в пустоте и пустой изнутри, во всех смыслах.
Утром он постучался к соседу. Попросил купить у него ну хоть что-то. Мужик забрал лампу, ножи и стакан. Оставил немного денег. Но больше чем оно стоит.
Было ветрено, холодно. Но не беспокоило, он почти что бежал. В столовой ещё никого. Заспанная продавец смотрела на него равнодушно. Он попросил пирожок. Съел сразу весь, не заботясь что будет плохо.
Плохо и было. Но было и хорошо. Он торопился. Услышал, что война далеко и отступает. Заторопился ещё. В животе крутило и жгло. Может он отравился? Нельзя сразу и много с голода есть. Но он вроде немного.
Дёрнул дверь военкомата. В окно. "Я хочу в добровольцы".
С трудом вытерпел, пока его примут. Офицер говорил что-то долго, а он думал только о пище. Отвечал просто. Признался что голоден зверски. И что ему уже всё равно.
Обследовали. Заставили подписать гору бумаг. Дали форму. Оставили на ночь в казарме. А перед сном накормили до сыта. Он ел щи и кашу. Напоминал себе что нужно жевать. Из чего они сварены, не разобрать. Но до чего было вкусно.
В казарме народу было немного. Ещё несколько несчастных как он. Пара юнцов, срочников. Тишина была. Было уютно.
На войну его не послали. Он что-то грузил, что-то таскал, что-то копал.
Морозы пришли ему дали одежду.
К концу зимы, он почти заплатил за квартиру.
Нашёл краски в казарме, написал пару плакатов. Начал вести стенгазету.
Не думая, молча делал что ему говорят. Немного писал и рисовал. Сытый, спокойный, в тепле.
