— Ну что она о себе возомнила? Совсем охамела! Бедный мой Олежка, как ты с ней живёшь, я не понимаю!
Рита замерла на площадке пятого этажа, тяжёлые сумки с продуктами впились в ладони. Голос свекрови доносился из-за двери — пронзительный, возмущённый, такой знакомый, что сводило скулы.
— Мам, ну не надо, — глухо пробормотал Олег.
— Как не надо? Я всё вижу! Она тебя в могилу сведёт своими претензиями! Работает, понимаешь ли, устала! А кто не устаёт? Все работают! Только нормальные жёны ещё и мужа поддерживают, а не с порога на него наезжают!
Рита прислонилась плечом к холодной стене подъезда. Пакет с молоком качнулся, что-то глухо стукнуло об пол. Она не пошевелилась.
— Она не наезжает, — Олег говорил тихо, без уверенности. — Просто устаёт правда.
— Ой, устаёт! — Валентина Степановна фыркнула. — Я в её годы двоих детей поднимала, на заводе стояла у станка с семи утра, и ничего, не ныла! А эта — из поликлиники приползёт и сразу лицо кирпичом. Ты что, мужик или нет? Поставь её на место наконец!
Рита медленно опустила сумки на грязный бетонный пол. Руки онемели. В горле першило от невыплаканного крика.
— Мам, ты не понимаешь. Ипотека, сын, счета…
— А ты что, не мужчина? Работать надо, а не в компьютере своём сидеть! Вот твой отец, царствие ему небесное, на двух работах пахал! А ты — нашёл работу, потерял работу, опять нашёл… Безответственный какой-то. Но это всё она, твоя Ритка! Она тебя заела, вот в чём дело! Если бы ты нормальную жену нашёл, заботливую, всё было бы иначе.
Рита закрыла глаза. Восемь лет. Восемь лет она слушала эти разговоры. Сначала терпела, потом привыкла, а последние месяцы просто пропускала мимо ушей. Но сейчас что-то внутри неё затрещало, будто натянутая струна перед обрывом.
Она нащупала ключи в кармане куртки, вставила в замочную скважину. Повернула. Щелчок получился громким.
Разговор внутри оборвался.
Рита толкнула дверь и вошла. В прихожей пахло борщом — значит, свекровь принесла. Как всегда. Олег сидел на диване в гостиной, сгорбленный, в мятой футболке и трениках. На экране телевизора застыла игра на паузе. Валентина Степановна стояла у окна, руки сложены на груди, лицо недовольное, губы поджаты.
— А, пришла, — процедила свекровь. — Наконец-то. Может, хоть поужинаете нормально, а то Олежка весь день голодный.
Рита молча прошла на кухню, поставила сумки на стол. Олег поднялся, потянулся, зевнул.
— Рит, ты чего молчишь? Мама борщ принесла. Хороший, со сметаной.
Она достала из пакета хлеб, молоко, пачку гречки. Руки двигались автоматически.
— Спасибо, Валентина Степановна, — ровным голосом сказала она, не оборачиваясь. — Очень любезно с вашей стороны.
— Ну вот, хоть спасибо сказала, — свекровь шумно вздохнула. — Ладно, Олежка, я пойду. Ты главное не расстраивайся, сынок. Всё наладится, вот увидишь. Просто надо, чтобы жена понимала, что мужчине тоже нелегко.
Рита обернулась. Валентина Степановна натягивала пальто, всё такая же уверенная, правильная, с высоко поднятым подбородком.
— Олегу нелегко? — тихо переспросила Рита.
Свекровь замерла, одна рука в рукаве.
— Именно. Ты думаешь, ему легко? Работы нет уже четвертый месяц, ты постоянно недовольна, он переживает!
— Четвёртый месяц, — повторила Рита. — А кто платит за квартиру эти четыре месяца, Валентина Степановна? Кто покупает продукты? Кто оплачивает секцию сына?
— Рита, — предостерегающе начал Олег.
— Нет, я хочу услышать, — Рита подошла ближе, посмотрела свекрови прямо в глаза. — Вы только что сказали, что я его заела. Чем именно? Тем, что встаю в шесть утра, чтобы успеть на смену? Тем, что вечером иду в магазин, а потом готовлю ужин? Или тем, что плачу сорок тысяч ипотеки каждый месяц?
— Ты о деньгах говоришь? — Валентина Степановна вскинула подбородок. — Это твой муж! Твоя семья! Разве нормальная жена считает, кто сколько вложил?
— Нормальная жена, — Рита усмехнулась, и этот звук прозвучал зло, — не должна тянуть всё одна, пока её муж целыми днями играет в танки и жалуется маме на тяжёлую жизнь.
Тишина повисла тяжёлая, звенящая. Олег сжал кулаки, побледнел.
— Ты что себе позволяешь? — прошипела Валентина Степановна. — На меня наезжаешь?
— Я говорю правду. Ту, которую вы не хотите видеть. Олег не ищет работу. Он сидит дома, ест ваш борщ и ждёт, когда я принесу зарплату. А вы его ещё и жалеете!
— Рита, заткнись! — крикнул Олег, и в его голосе впервые за месяцы появилось что-то живое, настоящее. Злость. — Ты вообще обалдела?
Рита посмотрела на него. На мужчину, с которым прожила восемь лет. Который когда-то обещал заботиться о ней. Который теперь даже не мог встать с дивана, чтобы вынести мусор.
— Нет, — сказала она. — Это ты обалдел, Олег. И я устала это терпеть.
Валентина Степановна побагровела. Схватила сумку, которую уронила на пол в начале спора, и шагнула к двери.
— Я такого хамства ещё не видела! — выдохнула она. — Олег, ты слышишь, как она со мной разговаривает? Ты вообще мужик или тряпка?
Олег молчал, переводил взгляд с матери на жену.
— Всё, — отрезала свекровь. — Я умываю руки. Живи с этой фурией, раз тебе так нравится. Только потом не приходи ко мне плакаться!
Она распахнула дверь и вышла, хлопнув так, что задрожали стёкла в серванте. Олег стоял посреди комнаты, тяжело дышал, смотрел на Риту с каким-то непонятным выражением — то ли обида, то ли растерянность.
— У тебя совсем крышу снесло? — глухо спросил он. — Зачем ты её оскорбила?
— Я не оскорбляла. Я сказала то, что есть.
— Это моя мать!
— И это не отменяет правды, — Рита прошла на кухню, начала разбирать продукты. Пачка гречки, масло, сыр. Руки дрожали, но она заставляла себя двигаться, делать что-то. Иначе сорвётся, закричит. — Олег, я больше не могу так жить.
Он прошёл следом, сел на табуретку, упёрся локтями в стол.
— Рит, я понимаю, что тебе тяжело. Но это временно. Я найду работу, всё наладится.
— Временно? — она обернулась, посмотрела на него. — Четыре месяца — это временно? Ты хоть одно резюме разослал за это время?
Молчание.
— Хоть на одно собеседование сходил?
— Я искал, — пробормотал он, не поднимая глаз. — Просто нигде не берут. Кризис, сокращения, понимаешь?
— Не понимаю. Потому что в нашей поликлинике санитарку взяли на прошлой неделе. Вахтёршу — позавчера. В «Пятёрочке» на углу висит объявление — грузчики нужны. Так что не надо мне про кризис.
Он вскинул голову, в глазах вспыхнуло раздражение.
— Ты хочешь, чтобы я в грузчики пошёл? Я менеджер по продажам, у меня образование, опыт!
— Опыт увольнений, — сухо ответила Рита. — Три работы за пять лет. И каждый раз одна и та же история: начальник придурок, коллеги подставляют, условия не те. Может, дело не в них?
Олег встал так резко, что табуретка грохнулась на пол.
— Ты вообще меня за человека считаешь? Или я для тебя просто ещё один счёт к оплате?
— Считала, — тихо сказала Рита. — Восемь лет назад я тебя считала за человека. За мужчину, который будет рядом. А сейчас я вижу ребёнка, который прячется за маминой юбкой и играет в танки, пока жена вкалывает.
— Я не виноват, что меня уволили!
— Ты виноват в том, что за четыре месяца даже не попытался что-то изменить! — голос Риты сорвался на крик. — Я встаю в шесть утра! Стою на ногах весь день в этой душной лаборатории! Приношу домой деньги, плачу за эту квартиру, за еду, за всё! А ты что? Играешь! Жалуешься маме! Ешь её борщи и делаешь вид, что это я виновата!
Она задыхалась. Слова, которые копились месяцами, вырывались наружу, как гной из нарыва.
— Знаешь, что меня больше всего убивает? — продолжила она тише, но от этого не менее жёстко. — Не то, что ты не работаешь. А то, что ты врёшь. Себе, мне, всем. Ты говоришь, что ищешь работу, но я вижу историю браузера. Игровые форумы, стримы, читы на танки. Ты говоришь, что устал, но от чего? От того, что целый день на диване провалялся?
— Рита, хватит...
— Нет, не хватит! — она подошла вплотную, посмотрела ему в глаза. — Я хочу понять. Когда ты превратился в это? Когда стал таким? Ты же был другим. Или я просто не видела?
Олег отвёл взгляд.
— Я не знаю, чего ты хочешь от меня.
— Я хочу, чтобы ты стал мужчиной. Чтобы ты взял на себя ответственность. Чтобы ты перестал ждать, что я всё вытяну одна.
— И что, если я не смогу? — он сказал это почти с вызовом. — Что тогда?
Рита замерла. Вопрос повис в воздухе тяжёлым, как приговор.
— Тогда я подам на развод, — спокойно ответила она.
Лицо Олега исказилось.
— Ты шутишь.
— Нет. Я устала, Олег. Я устала быть одной в браке. Либо ты меняешься, либо мы заканчиваем.
Он молчал, смотрел на неё так, будто видел впервые. Потом развернулся и вышел из кухни. Дверь в комнату хлопнула.
Рита осталась стоять посреди кухни, в тишине, нарушаемой только гудением холодильника. Она опустилась на табуретку, положила голову на руки.
Внутри была пустота. Холодная, выжженная, звенящая. Она не плакала. Слёзы кончились где-то полгода назад.
Ночью Рита не спала. Лежала на спине, смотрела в потолок, слушала, как рядом на кровати Олег тяжело дышит во сне. После их разговора он просто лёг, отвернувшись к стене, даже ужинать не стал.
Рита встала, прошла в комнату к Артёму. Мальчик спал, раскинувшись на кровати, одеяло сбито на пол. Ему семь, он уже большой, но во сне всё ещё выглядит таким маленьким. Рита укрыла его, поправила подушку. Артём что-то пробормотал, повернулся на бок.
Она присела на край кровати, провела рукой по его светлым волосам. Ради него она и держалась все эти годы. Ради него терпела Олега, свекровь, эту вечную нехватку денег и сил. Чтобы у сына была семья. Полная семья.
Только какая это семья, если отец целыми днями сидит в танках, а мать надрывается на работе?
В голове крутилась одна и та же мысль: когда всё пошло не так?
Они познакомились девять лет назад, на дне рождения общей знакомой. Олег тогда работал в какой-то торговой компании, носил костюм, улыбался уверенно. Ухаживал красиво: цветы, кино, рестораны. Говорил правильные слова про семью, про детей, про будущее. Рита поверила. Она так хотела верить, что кто-то будет рядом, что она не одна.
Через год поженились. Ещё через год родился Артём. И вот тогда всё начало меняться.
Олег стал уставать. Срываться по мелочам. Увольняться с работы из-за «несправедливого начальства». Валентина Степановна приезжала всё чаще, вмешивалась, учила Риту, как правильно воспитывать ребёнка, как готовить, как разговаривать с мужем. Рита терпела. Она думала, что это временно. Что муж возьмёт себя в руки, найдёт хорошую работу, и всё наладится.
Но не наладилось.
С каждым годом Олег всё больше превращался в тень. В человека, который ждёт, что за него всё решат, всё сделают. А Рита тянула. Ипотеку, счета, ребёнка. Одна.
Она вернулась в спальню, легла рядом с Олегом, посмотрела на телефон. Три часа ночи. Через три часа вставать на работу.
Завтра будет тяжёлый день. Зинаида Павловна, коллега из соседнего кабинета, обещала зайти на обед. Она психолог по образованию, работала в поликлинике всего полгода, но Рита успела к ней привязаться. Зинаида умела слушать. Не судила, не давала дешёвых советов.
Может, стоит с ней поговорить?
Рита закрыла глаза, попыталась заснуть. Не получилось.
Утром Олег молчал. Вышел из комнаты, когда она уже собиралась на работу, буркнул «привет», налил себе чай. Артём сидел за столом, ел кашу, болтал ногами.
— Мам, а сегодня же тренировка? — спросил он с набитым ртом.
— Сегодня, — Рита застегнула куртку, наклонилась, поцеловала его в макушку. — Папа тебя отведёт.
Артём посмотрел на отца.
— Пап, отведёшь?
Олег поморщился.
— Рит, у меня дела... Может, ты сама?
— У меня смена до семи. Секция в пять. Ты дома, ты и отведёшь.
— Но...
— Олег, — она посмотрела на него так, что он замолчал. — Отведёшь сына на тренировку. Это не обсуждается.
Она вышла, не дожидаясь ответа.
На работе день тянулся бесконечно. Анализы, пробирки, бесконечные записи в журнал. В обед Зинаида Павловна заглянула в лабораторию, как и обещала.
— Рита, ты выглядишь ужасно, — сказала она без обиняков. — Что случилось?
Рита попыталась улыбнуться.
— Всё нормально. Просто не спала.
— Брось. Я же вижу. Пойдём, попьём чай в моём кабинете.
Они сидели в маленьком душном кабинете психолога, пили остывший чай из одноразовых стаканчиков. Рита рассказывала. Про Олега, про свекровь, про ультиматум. Зинаида слушала молча, кивала иногда.
— Знаешь, — сказала она, когда Рита закончила, — есть такая техника. Называется «пустой стул». Ты представляешь, что перед тобой сидит человек, с которым у тебя конфликт, и говоришь ему всё, что накопилось. Без стеснения, без оглядки. Всё, что на душе.
— Зачем?
— Чтобы выпустить. Ты держишь в себе столько обиды, злости, что это тебя съест. Попробуй. Хотя бы раз. Когда останешься дома одна.
Рита кивнула, не веря, что это поможет. Но вечером, когда Олег ушёл к матери «поговорить по душам», а Артём лёг спать после тренировки, она всё-таки попробовала.
Села на диван, напротив поставила стул. Представила, что на нём сидит Олег.
И начала говорить.
Сначала тихо, сбивчиво. Потом громче. Она говорила всё, что не могла сказать ему в лицо. Про страх, что не справится. Про обиду, что он не видит её усилий. Про злость, что она одна несёт всю тяжесть. Про разочарование, что он не стал тем, кем обещал быть. Про то, как стыдно перед сыном за такого отца.
Она говорила и плакала, и кричала на пустой стул, и чувствовала, как что-то внутри медленно отпускает. Будто узел развязывается.
Когда Олег вернулся, Рита уже лежала в постели. Он лёг рядом, не включая свет.
— Рит, мама сказала, что я должен попросить у тебя прощения, — пробормотал он в темноту. — Извини. Я постараюсь исправиться.
Она не ответила. Просто закрыла глаза.
Постараюсь. Опять это слово. Пустое, ничего не значащее.
На следующий день она пришла с работы и застала Олега за компьютером. На экране — игра. Рядом валялся пакет чипсов. Он обернулся, виновато улыбнулся:
— Рит, ну я же искал работу с утра. Потом решил отдохнуть немного.
— А Артёма ты забрал с тренировки?
Олег моргнул.
— Блин... Рит, я забыл. Но он же сам дойдёт, там недалеко...
Рита развернулась и вышла из комнаты. Схватила телефон, набрала номер тренера. Тот ответил, что Артём ждёт уже полчаса, всё нормально, но лучше бы побыстрее.
Она выбежала из квартиры, даже не переодевшись. Добежала до спортзала за десять минут. Артём сидел на лавочке у входа, маленький, в куртке не по размеру, с рюкзаком у ног. Увидел её и улыбнулся.
— Мам, привет! Я знал, что ты придёшь.
Рита присела рядом, обняла его.
— Прости, солнышко. Папа забыл.
— Ничего, — Артём пожал плечами. — Он всегда забывает.
Эта фраза. Спокойная, простая, будничная. Будто ребёнок давно смирился.
У Риты что-то сломалось внутри окончательно.
Вечером, когда Артём уснул, она зашла в спальню. Достала телефон. Открыла приложение банка, посмотрела на остаток по счёту.
И замерла.
Сто восемьдесят тысяч рублей. Её сбережений. Денег, которые она копила полтора года на ремонт в детской для Артёма. У мальчика обои отклеились, пол скрипел, из окна зимой дуло.
Деньги исчезли.