Когда в 1695 году молодой доктор медицины Пётр Постников вернулся из Падуи в Москву, иностранные врачи из Немецкой слободы учуяли опасность моментально.
Конкурент. Причём свой, русский, с дипломом одного из старейших европейских университетов и знанием четырёх языков. Сейчас он начнёт отжимать их хлебное место. Сейчас московские бояре потянутся к соотечественнику, а не к этим заморским лекарям с коверканным русским и высокомерными физиономиями.
Дальше случилось предсказуемое. Склоки. Интриги. Доносы.
Конфликт докатился до Петра I. Царь решил проблему быстро и без затей. Он отправил Постникова в Великое посольство переводчиком. Медицинскую карьеру первого русского врача с европейским дипломом Пётр угробил, даже не задумавшись. Просто так вышло. Удобно. Государству полезнее. А через несколько лет превратит доктора в парижского шпиона.
Падуанский триумф и московское болото
Пётр Постников родился около 1660-х в семье дипломата Василия Постникова, человека с большими связями в Посольском приказе. Отец лично обучил мальчика нескольким языкам, потом пристроил в Славяно-греко-латинскую академию.
Ту самую, где позже будут учиться поэт Кантемир и Михайло Ломоносов.
Петя оказался способным учеником. В канун Рождества 1691 года академическое начальство отправило именно его с товарищами поздравлять Патриарха всея Руси. Юноша вещал о Рождестве на латыни, а Патриарх остался доволен и наградил студента тремя золотыми. Хорошее было начало.
Вдобавок к учёбе Постников пошёл в подмастерья к врачу Ивану Комнину (судя по фамилии, потомку выходцев из Византии). Благодаря владению языками частенько переводил документы для свеженьких иностранных докторов, ещё не освоивших русский. Комнин, разглядев в юноше тягу к медицине, посоветовал рвануть изучать дело в Европу. Конкретнее в Падую, где сам когда-то получил степень.
Весной 1692 года Постников по царскому указу отбыл в Венецианскую республику (до объединённой Италии оставалось ещё полтора столетия). Добирался два месяца, что для тех времён считалось нормальной скоростью.
Падуанский университет, основанный в 1222 году, числился среди лучших в Европе. Располагал богатейшей библиотекой, где Постников просиживал сутками. Два года он корпел над анатомией, хирургией, фармакологией, прослушал курс философии. Потом он сдал экзамен: в Падуе учили всерьёз и спрашивали без скидок.
На экзамене москвич показал себя с лучшей стороны. Профессора были приятно удивлены: юноша отлично разбирался в медицине, свободно говорил на латыни, греческом, итальянском и французском, быстро соображал и умел красиво формулировать ответы.
19 августа 1694 года Постников стал доктором медицины и философии. Теперь он мог сам преподавать и присуждать учёные степени. Более того, университет на целый год назначил его ассесором в своей администрации.
Церемонию провели с размахом. Нового доктора облачили в чёрную шёлковую мантию, водрузили на голову четырёхугольную шапку, обвязали кожаным поясом. На безымянный палец нацепили массивное серебряное кольцо с символикой Гиппократа. Все профессора поднялись с мест и склонили головы перед новым коллегой.
Первый великоросс с европейским медицинским дипломом возвращался домой триумфатором. Блестящая карьера, слава, богатство?
А вот и нет...
Медицинская корпорация против выскочки
В Москве Постникова встретили не радостно. Иностранные врачи из Немецкой слободы (того самого Кукуя на берегу Яузы, где селились все «немцы», то есть немые, не знающие русского) сразу поняли, что появился опасный игрок.
А жили эти господа врачи неплохо, надо сказать. Очень даже неплохо.
Они получали самое высокое жалованье в государстве, даже больше военных офицеров! Аптекари состояли на службе в Аптекарском приказе и тоже не бедствовали. Конкуренции никакой, пациентов хватало. Катались как сыр в масле.
Правда, русские их особо не любили.
Во-первых, эти лекари по-русски говорили паршиво и на больных смотрели свысока (московитские варвары, ага).
Во-вторых, память о всяких типах вроде доктора Бомелия, травившего неугодных при Иване Грозном, сохранялась крепко.
Да и вообще народ испокон веков предпочитал баньку с веничком да водку с хреном всяким микстурам.
Тем не менее, пациентов было достаточно, чтобы иноземные «дохтура» составили нечто вроде медицинской мафии. Сплочённой. Горластой. Зубастой. Накрепко спаянной денежным интересом.
Постников для них был как красная тряпка для быка. Образованный, свой, знающий языки. Сейчас к нему повалят больные. Сейчас он начнёт их вытеснять. Моментально пошли стычки, склоки, интриги.
Плюс к этому добавлялись ещё и дикие медицинские порядки тогдашней России.
Врачам запрещалось касаться руками запястья царицы при измерении пульса, только через платок или тонкую материю (нельзя осквернять августейшую особу). Любое лекарство для государя лекарь сначала глотал сам на глазах у всех (чтобы доказать, что не яд и не какая-нибудь отрава из ведьминого котла).
А Пётр I ещё и воображал себя специалистом в медицине, потому что научился во время европейского путешествия дёргать людям зубы железными клещами.
Европейский доктор с дипломом падуанского университета в такой системе был примерно как профессор квантовой физики в цирке. Не ко двору.
Конфликт дошёл до ушей Петра, и тот прекратил эту возню весьма незатейливо: приписал Постникова к знаменитому Великому посольству, которое собиралось в Европу. Официально возглавлял его любимец царя Франц Лефорт, а сам Пётр для конспирации числился скромным «десятником Петром Михайловым» (впрочем, мало кого обманувшим).
Постников стал помощником царя и переводчиком. Доктор медицины переводил при беседах «десятника» с иностранцами, подыскивал квартиры для членов посольства, закупал медицинские инструменты, лекарства, научные книги.
От посольства до шпионажа
Великое посольство 1697 года насчитывало больше 250 человек: дипломатов, переводчиков, волонтёров, священников, лекарей, солдат, поваров и даже четырёх шутов-карликов. Пёстрая компания двинулась через Ригу и Кёнигсберг в Голландию и Англию.
В Амстердаме Постников посетил кабинет знаменитого доктора Рюйша (чью коллекцию анатомических препаратов Пётр вскоре выкупит для будущей Кунсткамеры). Потом царь отправил Постникова в Венецию квартирьером. Планы на Италию сорвал стрелецкий бунт в Москве. Пётр срочно умчался усмирять и наказывать бунтовщиков, а Постникова направил в Вену для переговоров с турками.
Тут доктор медицины блеснул.
С октября 1698 по январь 1699 года в местечке Карловцы шёл международный конгресс (одно из первых применений круглого стола для дипломатии, чтобы избежать споров о старшинстве!). Постников работал секретарём русского посла Прокофия Возницына. Переговоры со Священной лигой и Османской империей он провёл блестяще. Результатом стало то, что Россия заключила с Турцией перемирие на два года.
Вроде бы наступил звёздный час для медицинской карьеры.
Март 1701 года: царский указ определяет Постникова доктором при Аптекарском приказе. Годовое жалованье 500 рублей. Встречают его с почестями, как встречали знаменитых заграничных эскулапов, приглашённых на царскую службу.
Радость продержалась ровно полгода.
Потом Пётр сообразил, что образованный доктор принесёт больше пользы за рубежом, и приказал немедленно собираться в Париж. Официальная формулировка звучала обтекаемо: «для сообщения о тамошних поведениях». По-простому, мол, иди шпионь.
Антон Павлович Чехов позже скажет так:
«Русский за границей если не шпион, то дурак».
К Постникову второе определение никак не подходило. Дипломат Андрей Матвеев характеризовал его так:
«Муж умный и дела европского и пользы государевой сведомый и в языках ученый».
Чтобы понять ситуацию, нужно вспомнить один нюанс.
Царь Алексей Михайлович, дедушка Петра, в 1654 году запустил Приказ тайных дел. Первая профессиональная русская разведка и контрразведка в одном флаконе.
Система докладов там была выстроена гениально просто: любой отчёт агента содержал лишь одну строчку «То, что ты приказал исполнить, великий государь, исполнено». Попробуй пойми, о чём конкретно речь!
Даже сегодня историки гадают, чем же на самом деле занимался этот приказ.
Пётр I эту контору ликвидировал.
После этого разведывательной деятельностью (как, кстати, и везде в Европе, кроме разве что Англии) стали заниматься не штатные сотрудники специального ведомства, а просто доверенные люди самых разных специальностей.
Купцы шпионили. Путешественники шпионили. Врачи шпионили. Монахи шпионили. Даже писатели, тот же Бомарше, известный драматург, работал на французскую разведку, Даниэль Дефо тоже отметился на этом поприще. По всей Европе такая практика считалась нормальной.
Так что назначение Постникова резидентом в Париже в начале XVIII века никого не удивило. Обычное дело, рутина.
Вот только сам Постников о карьере шпиона не мечтал совершенно. Ему хотелось лечить людей. Два года зубрёжки в Падуанском университете, торжественная церемония с перстнем Гиппократа для чего? Для того, чтобы потом почти десятилетие слоняться по Парижу, вылавливая сплетни о королевском дворе?
Но выбора у него не было. Пётр I редко спрашивал у подданных, как именно они хотели бы прожить свою жизнь.
Постников просидел в Париже почти девять лет. Выуживал информацию о жизни при королевском дворе и о настроениях при нём, плёл интриги в российских интересах, подсовывал другим дипломатам нужные сведения (а когда требовалось, то и откровенную липу).
Типичный резидент, в общем. Заодно искал французских врачей, готовых работать в России, скупал лекарства, медицинское оборудование и книги, приобретал для петровской Кунсткамеры всякие анатомические редкости.
Вот только работал он в Париже в довольно унизительном положении.
Без официального дипломатического ранга среди версальских послов и атташе смотрелся никем. Письма в Москву отправлял регулярно, ответы получал через пень-колоду, иногда ждал по нескольку месяцев. С финансами была хроническая напряжёнка. Информацию, которую удавалось раздобыть, сложно назвать первоклассной: обрывки слухов, сплетни с опозданием, пересказы чужих пересказов.
Когда Постникову поручали что-то действительно важное (скажем, найти и нанять французских докторов для России или выбить из местных властей освобождение задержанного русского торгового судна), ничего не выходило.
Версальская дипломатия работала по жёстким правилам: нет официального статуса, нет разговора. С безродным русским, числящимся непонятно кем, серьёзные люди дела иметь не желали.
Зато за девять лет он собрал обширную библиотеку «о нравах и уложениях окрестных государств». Возможно, этими книгами Пётр руководствовался, реализуя свои реформы.
Возвращение в никуда
В 1710 году пришёл приказ возвращаться. Постников прибыл в Москву.
В Посольском приказе его определили обычным переводчиком. Ничего особенного.
Петр Васильевич скончался около 1713 года (точную дату историки не установили) за переводом какого-то очередного французского трактата. Было ему около пятидесяти лет. При шумном и беспокойном дворе Петра I он оставался почти незаметным. Скорее всего, его смерть там обнаружили не сразу.
Никаких чинов не заслужил. Орденов не получил. Поместий ему не пожаловали. Состояния не накопил. Даже наоборот, после него остались неоплаченные долги в Париже, потому что денег постоянно не хватало.
За всю свою жизнь не вылечил ни единого больного. Зато провёл девять лет шпионом в Париже, перевёл кучу книг и, между прочим, сделал первый русский перевод Корана (правда, его авторство спорное, но многие учёные считают переводчиком именно Постникова).
Государству нужен был переводчик, а не врач. Пётр I решил, что доктор медицины полезнее в роли шпиона и дипломата.