Когда я вернулась с двойней из роддома, то увидела на кухне второй холодильник. «Это для наших с мамой продуктов, а ты себе и детям покупай сама», — заявил муж. Я промолчала и ушла спать, а утром муж проснулся и заорал от ужаса, увидев
Телефон мужа завибрировал на краю стола когда Вероника проходила мимо с чашкой травяного чая. Экран вспыхнул уведомлением. Она машинально глянула и замерла. Сообщение от свекрови. Превью текста читалось отчетливо. Когда она родит, все изменится. Наконец-то ты сможешь жить нормально. Вероника аккуратно поставила чашку на столешницу. Живот на 37-й неделе беременности двойней казался огромным, неповоротливым. Она провела ладонью по напряженной коже под тонким домашним платьем серого цвета. Малыши толкались изнутри, словно чувствуя ее внезапное беспокойство. Максим был в душе. Шум воды доносился из ванной комнаты. У Вероники была пара минут.
Она взяла телефон. Пароль знала наизусть. Он никогда не скрывал его от нее. Раньше это казалось признаком доверия. Теперь Вероника поняла. Он просто не считал ее достаточно умной, чтобы проверять. Переписка с матерью открылась длинной лентой сообщений. Вероника пролистала вверх, читая. «Ты уверен, что квартира оформлена на нее?»
Нужно проверить документы. «Мам, я смотрел. Она купила до нашей свадьбы. Все на нее». «Ничего. Главное, чтобы она после родов не работала хотя бы год. За это время многое можно сделать». «Я уже сказал ей, что лучше сидеть с детьми. Она вроде согласилась». «Молодец, сынок. Когда родит, я перееду к вам». Скажешь, что мне помогать надо, а там разберемся. Вероника почувствовала, как холод разливается по груди. Пальцы дрожали, когда она делала скриншоты. Один, второй, пятый, десятый. Отправила себе на почту. Удалила из отправленных на телефоне Максима. Вода в душе перестала шуметь. Вероника положила телефон ровно туда, где он лежал. Взяла свою чашку. Сделала глоток остывшего чая. Лицо в отражении холодильника было спокойным. Максим вышел, растирая волосы полотенцем. «Ужин готов. Через 20 минут». Он кивнул, даже не взглянув на нее. Уткнулся в телефон. Прочитал сообщение от матери. Улыбнулся. Напечатал что-то в ответ. Вероника молча открыла холодильник и достала курицу. Ее муж планировал что-то. И его мать была в этом замешана по уши. Прошло три дня. Вероника ничего не сказала Максиму. Вела себя как обычно. Готовила, убирала, работала за компьютером. Она была финансовым аналитиком в крупной компании последние месяцы на удаленке. Декрет планировала взять только после родов, да и то короткий — полгода максимум. Теперь эти планы требовали пересмотра. Звонок в дверь раздался в субботу, когда Максим был дома. Вероника открыла. На пороге стояла Надежда Ивановна, свекровь, с огромным пакетом в руках. «Верочка родненькая, я тут подарочки малышам привезла». Вероника посторонилась, пропуская ее внутрь. Надежда Ивановна была женщина крупная, громкая, с привычкой командовать. В прошлом работала главным бухгалтером в поликлинике, вышла на пенсию три года назад. С тех пор все свободное время посвящала единственному сыну. «Максимушка», — заверещала она, увидев сына, — «иди помоги маме».
Максим послушно взял пакет. Надежда Ивановна прошла на кухню, сбросила легкое пальто кораллового цвета на спинку стула. «Ну что, как самочувствие?» — обратилась она к Веронике. «Нормально. Устаю быстро, но врачи говорят, все идет хорошо». «Ох, я помню, как сама Максимушку вынашивала. Тяжело было, конечно, но ничего, справилась». Одна, между прочим. Отец-то наш рано ушел. Эту историю Вероника слышала раз сто. Надежда Ивановна обожала напоминать, какой она героической матерью была. Вот, купила детишкам комбинезончики и пеленочки, и бутылочки. Она выкладывала на стол детские вещи. Вероника кивала, благодарила, а сама замечала,
Свекровь оглядывается по сторонам странно как-то, изучающе. «Максим, а покажи-ка мне, где вы детскую обустроили? Мам, мы еще не закончили, кроватки только собрали. Ну и что, покажи». Они ушли в комнату. Вероника осталась на кухне. Слышала, как там свекровь что-то говорит в полголоса. Максим отвечает невнятно. Потом Надежда Ивановна вернулась одна. Подошла к кухонному гарнитуру.
Открыла шкафчик, заглянула внутрь, достала рулетку из своей сумочки и приложила к стене возле окна. «Что вы делаете?» — спросила Вероника. Свекровь вздрогнула, обернулась. «А, ты здесь! Да вот, думаю, как лучше пространство организовать. Когда малыши родятся, тебе же удобнее должно быть все под рукой». «Спасибо». но я уже все спланировала. Но что ты понимаешь, милая, это же надо опыт иметь. Я вот Максима поднимала, знаю, как правильно.
Надежда Ивановна что-то записала в маленький блокнот, сунула его обратно в сумку. Вероника смотрела на нее и чувствовала, как внутри растет тревога. Что она измеряет? Зачем? Вечером того же дня Максим заговорил первым. «Слушай, я тут подумал, может, тебе не стоит спешить с выходом на работу после родов». Вероника подняла глаза от ноутбука. «В смысле?» «Ну, у тебя же двойня будет. Это сложно. Лучше год посиди дома, с детьми. Я обеспечу». «Мы обсуждали это. Я беру полгода декрета, потом выход на удаленку».
«Верон, будь реалисткой. Два младенца. Ты же не справишься и с ними, и с работой». «Справлюсь. У меня есть план». Максим поморщился. «Вечно ты со своими планами. Может, хватит все контролировать. Расслабься. Будь просто мамой». Вероника закрыла ноутбук. «Я буду и мамой, и профессионалом, как договаривались». Я не договаривался, что моя жена будет карьеристкой, а дети расти сами по себе. Голос Максима повысился. Вероника молча смотрела на него. Вот так вот, значит. Раньше он гордился ее работой, ее зарплатой, которая была выше его. А теперь все изменилось. Хорошо, сказала она ровно. Обсудим после родов. Максим кивнул, удовлетворенный.
а Вероника думала о переписке с его матерью. Главное, чтобы она после родов не работала хотя бы год. Они её выдавливают. Медленно, планомерно. На следующей неделе Вероника столкнулась с соседкой в подъезде. Лариса Николаевна, пенсионерка с третьего этажа, женщина любопытная, но в целом доброжелательная. «О, Вероничка, как животик!» Тяжеленький уже, скоро рожать. Да уж вижу. Слушай, а что это у вас свекровь так часто стала приезжать? Я вот на днях видела, она с твоим мужем какие-то коробки в подвал таскали. Ремонт задумали? Вероника почувствовала, как по спине пробежал холодок. Коробки? Ну да, большие такие. Я думала, меньше
Или мебель какую? Когда это было? Да позавчера. Ты, по-моему, днем на прием к врачу уходила. Я как раз с собакой возвращалась. Вероника поблагодарила и поднялась в квартиру. Максима не было дома. Она нашла ключ от подвала в прихожей, спустилась вниз. Их ячейка находилась в дальнем углу. Вероника открыла замок, включила свет. Внутри стояло четыре картонных коробки, аккуратно заклеенные скотчем. На них маркером было выведено «Вероника, вещи». Руки задрожали, когда она разрезала скотч на первой коробке. Внутри лежали ее книги с рабочего стола, фотографии в рамках, любимая керамическая ваза, которую она купила в путешествии по Греции, блокноты с записями.
Вторая коробка. Ее одежда. Не вся, но часть. Летние платья. Туфли. Косметика с полки в ванной. Третья. Документы. Дипломы. Грамоты. Ее личные бумаги. Четвертая. Посуда, которую Вероника привезла из родительского дома. Бабушкин сервиз. Они паковали ее вещи. Выносили из квартиры, готовили почву. Вероника медленно закрыла коробки обратно. Поднялась в квартиру, зашла в ванную, плеснула холодной водой в лицо. В зеркале смотрела на нее бледная женщина с темными кругами под глазами. Живот огромный, ноги отекшие, беспомощная. Нет, не беспомощная. Вероника достала телефон.
открыла контакты, нашла нужное имя. — Папа, как дела? Я тут хотела спросить, ты сможешь приехать после родов? Может понадобится помощь? Ответ пришел через пять минут. — Конечно, доченька. Скажи, когда? Приеду хоть завтра. Что-то случилось? — Нет, все хорошо. Просто хочу, чтобы ты познакомился с внуками сразу. Буду ждать звонка. Береги себя. Вероника выдохнула. Отец. Георгий Сергеевич Северов. Полковник в отставке. 25 лет службы в спецназе Росгвардии. Сейчас живет в Твери, работает начальником безопасности на заводе. И с ним два ее брата. Антон, 35 лет, старший инструктор в школе боевых искусств. Игорь, 32 года, офицер полиции. Семья у нее крепкая, надежная. Максим с матерью просчитались. Они думали, что Вероника одна, что ее родители далеко, что она не посмеет попросить о помощи. Ошиблись. Следующие дни Вероника провела в тщательной подготовке. Она скопировала все важные документы, сфотографировала свидетельства о собственности на квартиру,
Оформлена на нее, куплена за два года до свадьбы на деньги, которые она накопила и получила в наследство от бабушки. Выписки с банковских счетов. Ее счет. Совместный счет. Счет Максима. Переписку с его матерью всю, до последнего сообщения. Фотографии коробок в подвале. Все сохранила в облако. Продублировала на флешку. Отправила копии отцу.
Максим ничего не замечал. Приходил с работы, ужинал, смотрел телевизор. Иногда целовал Веронику в щеку. Спрашивал, как себя чувствуют малыши. Играл роль заботливого мужа. Надежда Ивановна звонила каждый день. Спрашивала про самочувствие. Советовала, что кушать, как лежать, когда спать. Вероника вежливо поддакивала. А сама считала дни.
Схватки начались ночью. Резко, больно. Вероника проснулась от тянущей боли внизу живота. Посмотрела на часы. Три утра. Разбудила Максима. Кажется, началось. Он вскочил, заметался по квартире, собирая вещи. Вероника спокойно оделась. Взяла заранее приготовленную сумку. Позвонила в скорую. Те посоветовали ехать в роддом самим, схватки пока не частые. Максим вел машину молча, вцепился в руль. Вероника сидела рядом, дышала, считала промежутки между схватками. Телефон Максима зазвонил. Он глянул на экран. «Мама!» Принял вызов, включил громкую связь. «Максимушка, ну что?» «Мам, мы едем в роддом. У Веры схватки».
«Ой, наконец-то! Слушай, ты там, как она родит, сразу позвони. Я приеду». «Хорошо, мам». «И вот что, сынок, я тут подумала. Может, мне завтра уже вещи свои перевести к вам. Пока она в роддоме, мы все спокойно организуем». Максим покосился на Веронику. Та смотрела прямо перед собой. «Мам, давай потом обсудим». «Да что обсуждать? Все решено». Я же должна помочь вам с детьми. Одна она не справится». «Ладно, мам, я перезвону». Он сбросил вызов. Вероника продолжала смотреть в окно. Ночная Москва проплывала мимо. Пустые улицы, редкие машины. «Вер, ты не переживай. Мама просто волнуется, хочет помочь». Вероника ничего не ответила. Еще один звонок.
Опять мать. «Забыла сказать. Ты холодильник не забудь заказать. Тот, что я выбрала. Ссылку скидывала». «Какой холодильник?» «Но я же говорила, нам с тобой отдельный нужен. Для наших продуктов. А то она там всякую ерунду покупает. Овощи эти, зелень. Нормальной еды нет». Максим нервно сглотнул. «Мам, я правда не могу сейчас говорить». «Да ладно, чего там? Главное, чтобы завтра все было готово. Когда она с детьми вернется, мы уже будем хозяйничать». Максим положил трубку и прикрыл ее рукой. Набрал сообщение. Вероника видела боковым зрением, как он печатает. Телефон пискнул в ответ. Максим поднес к уху, читая. «Да, уже началось. Завтра все сделаем».
Она ничего не узнает, пока в роддоме будет. Вероника закрыла глаза. Все понятно, все предельно ясно. Они планировали захватить ее квартиру. Максим с матерью. Пока она будет рожать и восстанавливаться, они обустроятся там. Свекровь переедет. Привезет свой холодильник, свои вещи. Займет пространство. А Веронику поставят перед фактом.
Схватка накрыла новой волной боли. Вероника вцепилась в ручку двери. Дышала. Ждала, когда отпустит. Максим молчал. Вел машину быстрее. Роддом встретил ярким светом и запахом хлорки. Вероника прошла регистрацию, ее отвели в родблок. Максим остался в коридоре. «Я позвоню маме», — сказал он на прощание. Вероника кивнула. В родовой палате было двое суток ада. Боль, усталость, крики акушерок, потуги, слезы. А потом два тоненьких писка. Первый ребенок. Девочка. Второй. Тоже девочка. Двойняшки. Маленькие, красные, орущие во все горло. «Поздравляю, мамочка», — сказала акушерка.
Две красавицы. Вероника лежала без сил, смотрела на дочерей. Их положили ей на грудь. Теплые, мокрые, живые. Ее девочки. Максим заглянул через час. Посмотрел на детей. Ничего себе. Две. Ты разве не знал? УЗИ же показывала. Знал, конечно. Просто...
Не верилось как-то. Он постоял, поёрзал. «Слушай, мне на работу надо. Я вечером зайду, ладно?» «Иди». Максим ушёл. Даже не спросил, как назвать дочерей. Не поцеловал Веронику. Не сказал «спасибо» или «молодец». Просто ушёл. Вероника лежала в палате одна. Девочек унесли в детское отделение на обследование. Обещали принести накормление через три часа. Она достала телефон. Набрала сообщение отцу. «Папа, я родила. Две девочки. Выписывают послезавтра. Сможешь приехать завтра вечером?» Ответ пришел мгновенно. «Доченька, поздравляю. Я уже выезжаю. Антон и Игорь со мной. Будем завтра к обеду. Адрес роддома скинь».
«Не надо в роддом. Приезжайте сразу ко мне домой. Вот адрес. У консьержки ключи попросите, я позвоню, скажу, что вы приедете». «Хорошо. Все понял. Береги себя и малышек». Вероника убрала телефон. Закрыла глаза. Максим с матерью думали, что они умнее, что они все спланировали. Но Вероника Северова тоже умела планировать. и ее план был лучше. Максим пришел вечером, как и обещал. Принес фрукты и сок. «Как ты?» «Устала. Больно. Но живая». «А девочки?» «Здоровые. Кормятся хорошо». Он кивнул. Сел на стул рядом с кроватью. Молчал. Вероника видела, что он нервничает. Ерзает. Смотрит в телефон.
Что-то случилось? А? Нет, все нормально. Но взгляд бегал. Пальцы барабанили по коленке. Максим. Слушай, вот что. Мама приедет завтра. Хочет помочь нам с детьми. Понятно. Ну и... Она, может быть, на какое-то время к нам переедет. Ты же понимаешь, тебе будет сложно одной. Я не одна. Ты же есть. Максим поморщился. Ну, я работаю. Мне некогда нянчиться. А мне, значит, некогда работать. Верон, ну при чем тут работа? У тебя дети, два ребенка. Это твоя обязанность — за ними следить. Моя обязанность, — повторила Вероника тихо. Да, я деньги зарабатываю, ты...
Дом и детей. Нормальное распределение. Вероника посмотрела на него долгим взглядом. Максим отвел глаза. «Мне пора. Завтра еще зайду». Он ушел, не попрощавшись. Вероника взяла телефон. Написала отцу. «Папа, они готовятся. Завтра начнут действовать. Я выписываюсь послезавтра утром. Будьте дома к десяти утра». Ключи возьмите у консьержки Марины Петровны, я уже позвонила ей. Все ясно. Будем на месте. Вероника выдохнула. Положила телефон на тумбочку. В палату принесли дочерей на ночное кормление. Маленькие, сопящие, теплые комочки. Вероника приложила их к груди. Одну, потом вторую. Смотрела, как они сосут молоко. Крохотные ротики.
Закрытые глазки. София и Алиса. Так она решила назвать их. София — мудрая. Алиса — благородная. Пусть растут сильными. Пусть никогда не позволяют собой манипулировать. Пусть будут похожи на мать. Следующий день прошел в ожидании. Вероника кормила дочерей. Учились прикладывать правильно. Меняла подгузники. Слушала советы медсестер. Максим прислал сообщение в обед. «Не смогу сегодня приехать. Много работы. Завтра заберу вас с утра». Вероника ответила коротко. «Хорошо». А сама думала о том, что происходит сейчас в ее квартире. Наверняка свекровь уже там. Хозяйничает. Переставляет мебель. Заполняет пространство своим присутствием.
Пусть. Пусть обустраивается. Завтра ее ждет сюрприз. Выписали Веронику рано утром. Она оделась, собрала вещи. Медсестра помогла запеленать дочерей, принесла две переноски. Муж приедет. Да, вот-вот должен быть. Максим появился в половине десятого. С матерью. Надежда Ивановна шла впереди, громко разговаривая. «Ну что, родненькая, готова домой?» «Я тебе все приготовила». Кроватки застелила, бутылочки простерилизовала. «Готова принимать малышек». Вероника молча взяла одну переноску, Максим — вторую. Они спустились к машине. Надежда Ивановна всю дорогу тараторила о том, как она обустроила детскую, что купила, где поставила.
Вероника слушала вполуха, смотрела в окно, считала минуты. Сейчас дома отец и братья ждут. Машина припарковалась у подъезда. Максим выгрузил переноски. Надежда Ивановна схватила сумки. «Пойдемте, пойдемте! Сюрприз вас ждет!» Они поднялись на лифте. Вероника держала Софию. Максим Алису. Надежда Ивановна сжала на кнопку этажа, подпрыгивая от нетерпения. Двери лифта открылись. Они вышли в коридор. Максим достал ключи, открыл дверь квартиры и замер на пороге. Вероника зашла следом, посмотрела на кухню. Там, у окна, стоял второй холодильник. Новый. Большой. с наклейкой для Максима и Надежды Ивановны. А за кухонным столом сидели трое мужчин. Георгий
Сергеевич Северов. Седоватый, подтянутый мужчина лет 60. Широкие плечи, жесткий взгляд. Антон Северов. 35 лет. Гора мышц под черной футболкой. Короткая стрижка. Шрам над бровью. Игорь Северов. 32 года. Стройный, но крепкий. В форменной рубашке полиции. Отец и братья Вероники. Надежда Ивановна ахнула. Максим побледнел. А Вероника спокойно прошла к столу. Поставила переноску с Софии на стул. «Папа, мальчики, спасибо, что приехали». Георгий Сергеевич медленно поднялся подошел к дочери, обнял ее бережно, не задевая переноску. «Как ты, доченька?» «Устала, но справлюсь». Он посмотрел на внучек, лицо смягчилось на мгновение. «Красавицы!» — сказал он тихо. «Настоящие Северовы». Потом выпрямился, повернулся к Максиму. «Полковник Георгий Сергеевич Северов, отец Вероники». А это мои сыновья — Антон и Игорь». Максим стоял в дверях, прижимая к груди переноску с Алисой. Лицо белое, как мел. Руки дрожали. Надежда Ивановна первой пришла в себя. «Что? Что вы делаете в нашей квартире?» Георгий Сергеевич посмотрел на нее. «В квартире моей дочери. Вот документы».
он положил на стол свидетельство о собственности, на имя Вероники Георгиевны Северовой. «Мы пришли помочь дочери обустроиться после роддома» и обнаружили интересную вещь. Антон кивнул в сторону холодильника. «Новая техника. С запиской. Прочитать?» Максим молчал. Надежда Ивановна дернулась было к холодильнику, но Игорь встал со стула. Просто встал. Молча. И свекровь замерла. «Так вот», — продолжил Георгий Сергеевич, — «мы немного осмотрелись, нашли в спальне вещи, которые явно не принадлежат Веронике. Женская одежда, тапочки, халат, косметика в ванной». Он сделал паузу. «И еще кое-что интересное. В подвале».
Четыре коробки с вещами моей дочери, аккуратно упакованные, готовые к вывозу. Надежда Ивановна открыла рот. Закрыла. Открыла снова. «Это... мы просто... хотели помочь, освободить место для детских вещей». «Помочь», — повторил Георгий Сергеевич. «Понятно». Вероника прошла к холодильнику. Открыла его. Внутри стояли продукты. Колбаса, сыр, готовые салаты в контейнерах, торт, бутылки с напитками. «Это для наших с мамой продуктов, а ты себе и детям покупай сама», — произнес Максим вдруг. Голос хриплый, надтреснутый. «Я... я хотел так сказать, когда ты вернешься». Наступила тишина.
Вероника медленно закрыла холодильник. Повернулась к мужу. «Я знаю. Я все знаю». Максим вздрогнул. «Переписку с матерью. Про нормальную жизнь после родов. Про мой уход с работы. Про то, что она переедет. Про холодильник. Про коробки в подвале». Она говорила спокойно, без крика, без слез.
Я знала еще три недели назад. И готовилась. Надежда Ивановна попятилась к стене. «Максимушка, что она несет? Какая переписка?» Но Максим смотрел на Веронику. И в глазах его было понимание. Он проиграл. «Вер, я могу объяснить». «Не надо». Вероника взяла Софию из переноски. Прижала к груди. Маленькая девочка сопела во сне. «Я промолчала и ушла спать», — тихо сказала она. «А утром ты проснешься и увидишь...» Она обвела взглядом кухню. «Отца, братьев, холодильник. Увидишь, что твой план провалился». Георгий Сергеевич подошел к Максиму. Забрал у него переноску с Алисой. Бережно, аккуратно.
Спасибо. Я сам. Это моя внучка. Максим не сопротивлялся. Руки безвольно повисли вдоль тела. Антон открыл входную дверь. Широко. Приглашающе. Думаю, вам стоит уйти. Пока по-хорошему. Надежда Ивановна всхлипнула. Это беззаконие. Я в полицию позвоню. Игорь достал служебное удостоверение. Показал. «Капитан полиции Северов Игорь Георгиевич, пожалуйста, звоните. Объясните коллегам, что вы делаете в чужой квартире и почему здесь ваши вещи, хотя вы не прописаны и не зарегистрированы». Свекровь захлопнула рот. Максим стоял, глядя в пол. Плечи поникли. Лицо серое. «Вероника, дай мне шанс. Я исправлюсь. Я...»
Один слог. Твердый. Окончательный. «Ты показал, кто ты есть. Я видела. Я поняла. И я не хочу, чтобы мои дочери росли рядом с таким отцом. Но это мои дети». «Твои», — кивнула Вероника. «Поэтому будешь платить алименты. Все остальное — моя забота». Георгий Сергеевич положил руку на плечо Максима. «Тяжело. Весомо.
«Молодой человек, у вас есть два варианта. Первый — уйти сейчас тихо, забрать мать, забрать свой холодильник и больше не появляться здесь без приглашения». Пауза. Второй вариант мне озвучивать... Максим помотал головой. «Умный мальчик, значит, решено. Антон, Игорь, помогите гостям собраться». Братья двинулись в спальню. Оттуда послышались звуки открываемых шкафов. Через пять минут они вынесли два больших пакета.
«Вещи гражданки Надежды Ивановны», — сообщил Антон. «Прошу забрать». Надежда Ивановна схватила пакеты. Слезы текли по ее лицу, размазывая тушь. «Максимушка, пойдем. Пойдем отсюда. Эти люди... Они нас выгоняют». Максим молча направился к двери. Обернулся на пороге. «Вероника, я правда хотел как лучше. Знаю. Для себя». Он вышел. Надежда Ивановна за ним. В коридоре она еще что-то кричала, всхлипывала, причитала, но голос становился все тише. Антон вернулся в квартиру, закрыл дверь, повесил цепочку.
Холодильник оставить или вынести? Вероника посмотрела на новую технику у окна. Подумала. «Вынести. Пусть забирают. Мне он не нужен». Братья взялись за дело. Отключили холодильник. Опустошили. Вынесли в коридор. Поставили у двери квартиры Максима. Он снимал жилье этажом выше, у знакомого. Когда вернулись... Вероника сидела на диване, кормила дочерей. Одну грудь — Софии, вторую — Алисе. Крохотные ротики посасывали молоко. Георгий Сергеевич сидел рядом, смотрел на внучек. Лицо строгое, но глаза теплые. «Молодец, доченька, правильно сделала. Спасибо, пап. Мы поживем у тебя пару дней, поможем обустроиться». «Буду рада».
Антон принес чай. Игорь достал из сумки контейнеры с едой. Они привезли с собой, зная, что Веронике некогда готовить. Семья. Настоящая. Та, на которую можно опереться. Вечером, когда дочери спали, а братья разошлись по комнатам отдыхать, Вероника вышла на балкон. Отец курил там, глядя на ночной город. «Не бросил?» «Бросал. Не получилось».
Она улыбнулась, прислонилась к перилам рядом с ним. «Пап, а ты сразу понял, что что-то не так. Когда я позвонила?» Георгий Сергеевич затянулся, выдохнул дым. «По голосу. Ты пыталась говорить обычно, но я слышал напряжение, страх и решимость. Такой коктейль значит беда, серьезная».
Я боялась, что не справлюсь одна. И правильно сделала, что позвала нас. Семья на то и семья». Вероника кивнула. Смотрела на огни в окнах домов напротив. Где-то там люди жили обычной жизнью. Ужинали, смотрели телевизор, ругались или мирились. А у нее все изменилось. Навсегда. «Что теперь будет?» — спросила она тихо. «Разведешься?» подашь на алименты, будешь растить дочерей, работать, жить». «Одной?» Георгий Сергеевич посмотрел на нее. «Одной или с кем-то решишь потом. Сначала на ноги встань, окрепни, а там видно будет». «Мне страшно, пап». «Знаю. Но ты справишься. Ты Северова. Мы не сдаемся». Вероника обняла отца. Он обнял ее в ответ. Крепко, надежно. Из квартиры донесся тонкий писк. Одна из девочек проснулась. «Иду!» Вероника выпрямилась. Она вернулась в квартиру. Ее квартиру. Без Максима. Без Надежды Ивановны. Без их холодильника и планов. Подошла к кроватке. Подняла Софию.
Это она плакала. Прижала к груди. Маленькое теплое тельце. Запах молока и детской присыпки. «Тише, малышка! Мама здесь!» София затихла. Посопела. Уснула снова. Вероника положила ее обратно. Поправила одеяльце. Посмотрела на Алису. Та спала крепко. раскинув ручки, ее дочери, ее жизнь, ее ответственность. Впереди много трудностей, развод, суды, алименты, бессонные ночи, усталость, работа на удаленке с двумя младенцами. Но она справится, потому что теперь знает точно,
Максим никогда не любил ее по-настоящему. Он искал домработницу и инкубатор для наследников, а его мать — послушную невестку, которой можно командовать. Они ошиблись адресом. Вероника Северова была финансовым аналитиком с высшим образованием и собственной квартирой, дочерью полковника спецназа, сестрой двух крепких мужчин готовых защитить ее всегда, и матерью двух девочек, которым она покажет, что значит быть сильной женщиной. Она вернулась в спальню, легла на кровать, закрыла глаза. Завтра начнется новая жизнь, трудная, честная, свободная, ее собственная. Выписка назначили на 10 утра. Вероника проснулась в шесть, покормила дочерей, привела себя в порядок. Надела черные брюки и свободную блузу бежевого цвета. Волосы собрала в хвост. Никакой косметики, некогда и незачем. Медсестра принесла выписные документы. Свидетельство о рождении. Справки.
Рекомендации по уходу. Вероника складывала все в сумку методично, когда в палату ворвалась Надежда Ивановна. Громко, с пакетами в руках, в ярком платье цвета фуксии. «Верочка родненькая, ну что, собралась? Поехали домой!» За ней вошел Максим. Взгляд бегающий, руки в карманах. Даже не поздоровался. «Девочки где?» «В детской. Сейчас принесут». Надежда Ивановна заглянула в сумку Вероники. «Ой, что это ты их так одела? Им же жарко будет. Сейчас на улице тепло. Зачем столько слоев?» «Врачи рекомендовали. Новорожденных нужно держать в тепле». «Да что врачи понимают? Я троих подняла. То есть одного, Максимушку. Но знаю точно».
Перегревать нельзя. Вероника промолчала. Медсестра принесла переноски с девочками. София и Алиса спали, завернутые в тонкие одеяльца. Надежда Ивановна сразу потянулась к ним. «Ой, мои золотые, бабушка сейчас вас домой повезет. Я сама понесу». «Да брось, ты же слабая после родов. Давай я». Вероника взяла обе переноски. Крепко. Надежда Ивановна отступила, поджав губы. Спустились к машине. Максим вел. Свекровь уселась на переднее сиденье. Вероника с дочерьми на заднее. Машина тронулась. Надежда Ивановна сразу развернулась. «Слушай, Верочка, ты вот как их держишь, неправильно».
Переноску надо под углом ставить, а то головка у них неправильно лежит. Все правильно. Мне показали в роддоме. Ой, да что в роддоме показывают. Я вот когда Максимушку растила. Дальше полилась долгая история про то, как Надежда Ивановна в одиночку справлялась с младенцем, работой и бытом. Вероника смотрела в окно. Город проплывал мимо. Знакомые улицы, скоро дом. И вообще, Верочка, тебе надо расслабиться, не быть такой зажатой. В мое время женщины не были такими неженками, родила и сразу за хозяйство. Максим молчал, вел машину, глядя прямо перед собой. Вероника чувствовала, как напряжение нарастает. Каждая клетка тела была на чеку.
Сейчас они приедут домой. И там ее ждет то, о чем она читала в переписке. Машина свернула во двор. Припарковалась. Максим вышел первым, открыл багажник. Достал сумки. Надежда Ивановна взяла один пакет, направилась к подъезду. «Ну, пошли! Я вам такой сюрприз приготовила!» Вероника взяла переноски. «Тяжело».
Руки еще слабые после родов. Но она справилась. В лифте свекровь не умолкала ни на секунду. «Ты увидишь, как я все обустроила. Детскую переделала, кухню организовала. Теперь тебе будет удобно». Лифт остановился на нужном этаже. Двери открылись. Максим первым вышел, открыл дверь квартиры. Посторонился, пропуская мать. Та влетела внутрь, сбрасывая туфли. Вероника вошла последней и сразу увидела. На кухне у окна стоял второй холодильник. Блестящий, новый, огромный, рядом с их старым. Надежда Ивановна захлопала в ладоши. «Ну как тебе? Правда удобно? Теперь продукты не будут смешиваться». Вероника молча поставила переноски на пол. Подошла ближе.
На дверце холодильника был прикреплен стикер. Для Максима и мамы. Максим кашлянул. Встал рядом. «Вот что, Вероника, это для наших с мамой продуктов, а ты себе и детям покупай сама». Слова прозвучали резко, без объяснений, как приговор. Вероника повернулась к нему, посмотрела в глаза. Максим выдержал взгляд пару секунд, потом отвел. «Понятно». сказала она тихо. Обошла кухню взглядом. На столе стояла чужая кружка. В углу — тапочки Надежды Ивановны. Розовые, пушистые. Вероника прошла в ванную. Открыла шкафчик. Там, на полке, красовались баночки с кремом свекрови. Ее шампунь. Ее мочалка на крючке. Спальня. На кровати лежал чужой халат. Бордовый, махровый.
В шкафу висела одежда Надежды Ивановны. Много одежды. Она переехала. Окончательно. Вероника вернулась в прихожую, взяла переноски, отнесла в детскую, поставила кроватки у окна. Девочки спали, маленькие, беззащитные. Она прикрыла дверь, вернулась на кухню. Максим с матерью сидели за столом, пили чай, разговаривали в полголоса.
«Ты устала», — сказал Максим. «Иди отдохни». Вероника кивнула. Прошла в спальню. Легла на кровать, не раздеваясь. Слышала, как на кухне продолжается разговор. Голоса приглушенные, но слова различимы. «Максимушка, ты молодец. Правильно сделал, что сразу расставил границы». «Да, мам. Надо было давно». «Теперь я буду контролировать хозяйство, а ты наконец-то отдохнешь от ее капризов». Она постоянно что-то требовала, то работать хочет, то планы строить надоело. «Ну вот, теперь она никуда не денется. С двумя младенцами куда она пойдет?» Смех. Довольный, самодовольный. Вероника лежала неподвижно. Руки сжались в кулаки.
Дышать стало трудно, не от боли, от ярости. Они говорят о ней. В ее квартире. Распределяют роли, планируют ее жизнь. Она достала телефон из кармана, открыла переписку с отцом, напечатала. «Папа, приезжай завтра рано утром, возьми братьев, адрес прежний». Ответ пришел мгновенно. «Выезжаем сегодня ночью, будем в пять утра». Держись, доченька. Вероника положила телефон под подушку, закрыла глаза. Надо поспать, набраться сил. Завтра начнется война. Проснулась в полночь. Одна из девочек плакала. Вероника встала, пошла в детскую. София. Голодная. Взяла ее на руки, села в кресло, приложила к груди.
Маленький Ротик жадно ухватился за сосок. Дверь приоткрылась. Вошел Максим. «Что, не спится?» «Кормлю». Он постоял, глядя на них. Потом развернулся, ушел. Вероника покормила Софию. Потом Алису, та тоже проснулась. Уложила обеих обратно. Вернулась в спальню. Максим храпел на своей половине кровати. Даже не пошевелился. Вероника достала телефон. Включила камеру. Бесшумно прошла на кухню. Сфотографировала второй холодильник. С разных углов. Крупным планом — стикер для Максима и мамы. Открыла его. Внутри стояли продукты. Дорогие сыры. Копчености. Готовые салаты в контейнерах, бутылки с вином, сфотографировала содержимое, закрыла дверцу, прошла в ванную, сняла на видео полку с косметикой свекрови, халат на крючке, спальня, открыла шкаф, сфотографировала одежду Надежды Ивановны, прихожая, тапочки, пальто на вешалке, все задокументировала.
Методично, хладнокровно. Вернулась в спальню. Открыла ящик комода, где хранились важные бумаги. Достала папку. Свидетельство о собственности на квартиру. На имя Вероники Георгиевны Северовой. Дата покупки за два года до свадьбы. Выписки с банковских счетов. Ее личный счет – приличная сумма.
Совместный, почти пустой. Максим тратил все на себя. Его личный счет она не имела доступа, но примерную сумму знала. Свидетельство о рождении дочерей. София Максимовна Береговая. Алиса Максимовна Береговая. Вероника сфотографировала все документы, отправила в облако, продублировала отцу на почту, Убрала папку обратно, села на край кровати, посмотрела на спящего мужа. Когда-то она любила его, когда-то верила, что они будут счастливы. Строили планы, мечтали о детях. А теперь он лежит и храпит, не зная, что завтра его жизнь изменится навсегда. Вероника легла, натянула одеяло. Закрыла глаза, но не спала. В четыре утра она встала. Тихо, чтобы не разбудить Максима. Умылась, оделась. Надела удобные штаны и футболку серого цвета. Прошла в детскую. Девочки спали. Вероника постояла над кроватками. Смотрела на крохотные личики.
Вы не будете расти в доме, где мать унижают. Обещаю. Вернулась в прихожую. Ровно в пять раздался негромкий стук в дверь. Вероника открыла, не включая свет. На пороге стояли трое мужчин. Георгий Сергеевич Северов. Седые волосы коротко острижены. Лицо обветренное, суровое. Широкие плечи под темной курткой. Взгляд тяжелый, оценивающий. Антон. Старший брат. 35 лет. Рост под 2 метра. Мускулы под черной футболкой. Шрам над левой бровью. Память о соревнованиях. Игорь. Младший брат. 32 года. Стройный, жилистый, короткая стрижка, форменная куртка полиции. «Доченька!» — отец обнял ее. Крепко, но осторожно. «Как ты?» «Нормально, пап. Проходите». «Тихо только». Они вошли. Разулись бесшумно. Антон поставил большую спортивную сумку у стены. Вероника провела их на кухню.
Показала второй холодильник. Отец подошел, прочитал стикер. Лицо окаменело. Игорь достал телефон, сфотографировал. «Это еще не все», — прошептала Вероника. «Показала ванную, спальню, вещи свекрови повсюду». Антон присвистнул тихо. «Ничего себе наглость!» «Они думали, я смолчу, стерплю». «Ошиблись». Георгий Сергеевич положил руку на плечо дочери. «Где дети?» «В детской». «Спят». «Покажи». Вероника провела отца в комнату. Он подошел к кроваткам, посмотрел на внучек. Лицо смягчилось на мгновение.
Протянул палец, София сжала его крохотной ручкой во сне. «Красивая. В тебя». «Спасибо, пап». Они вернулись на кухню. Сели за стол. Антон достал из сумки термос с кофе. Налил в 7. «Когда проснется?» — спросил Игорь, кивнув в сторону спальни. «Обычно в 7». «Хорошо. Успеем подготовиться». Георгий Сергеевич разложил на столе документы, которые Вероника отправила ему. Изучал, делал пометки. «Квартира твоя. Он не прописан?» «Временная регистрация. На 5 лет».
Еще два года действует. «Аннулируем. Я знаю юриста. Поможет». «А свекровь вообще нигде не зарегистрирована здесь», — добавил Игорь. «Проверял по базе. Самовольное вселение». Антон усмехнулся. «Им крышка. Часы показывали 6 утра. Начало светать. За окном просыпался город. Вероника покормила дочерей. Переодела». уложила обратно. Те снова заснули, маленькие еще, режим не установился. Вернулась на кухню. Мужчины сидели молча. Отец читал газету, которую принес с собой. Антон листал телефон. Игорь что-то записывал в блокнот. Семья. Надежная. Крепкая. В половине седьмого из спальни донесся звук. Максим проснулся. Вероника переглянулась с отцом. Тот кивнул. Слышно было, как Максим встал. Прошел в ванную. Вернулся. Оделся. Дверь спальни открылась. Максим вышел. Растрепанный, в мятой футболке и спортивных штанах. Потягивался, зевал. Шел к кухне, не глядя по сторонам. Вошел. И замер.
За столом сидели трое незнакомых мужчин, крупных, суровых. Смотрели на него тяжелыми взглядами. Вероника стояла у окна, держа на руках Софию. Рядом, в переноске, Алиса. На столе лежали документы, много документов. Максим открыл рот, закрыл. Открыл снова, побледнел. Георгий Сергеевич медленно поднялся. Выпрямился во весь рост. 190 сантиметров. Широкие плечи. Руки, привыкшие держать оружие. «Доброе утро. Я отец Вероники, полковник Георгий Сергеевич Северов. А это мои сыновья, Антон и Игорь, братья вашей жены». Максим попятился к двери. «Что? Я? Кто вас? Мы приехали помочь дочери». продолжал Георгий Сергеевич ровным голосом. «Помочь ей обустроиться после роддома, с детьми, в ее собственной квартире». Он сделал паузу, тяжелую, давящую. «И помочь вам переехать, точнее, помочь вам переехать из ее с квартиры». Максим заорал. «От ужаса, от паники, от непонимания происходящего».
«Вероника, что это значит? Кто эти люди?» Вероника спокойно качала Софию, смотрела на мужа холодным взглядом. «Моя семья. Ты же хотел, чтобы родственники помогали. Вот они, помогают». «Я не понимаю, какой переезд? Это моя квартира!» Георгий Сергеевич положил на стол свидетельство о собственности. «Ваша?»
Интересно, здесь написано другое имя?» Максим схватил документ, прочитал. Лицо стало серым. «Но мы же живем вместе. Я муж. Имею право». «Временная регистрация». Игорь показал распечатку из базы. «Действует еще два года. Может быть аннулировано собственником в любой момент, по закону. Вы не можете просто так меня выгнать. Антон встал. Молча. Скрестил руки на груди. Мышцы перекатились под тонкой тканью футболки. Максим шагнул назад. Из спальни донесся голос Надежды Ивановны. «Максимушка, что там происходит? Почему так шумно?» Она вышла в халате. Бордовом, махровом, растрепанные волосы, Лицо опухшее со сна. Увидела на кухне мужчин. Остановилась, как вкопанная. «Кто это?» «Родственники невестки», — ответил Георгий Сергеевич. «Точнее, родственники собственницы этой квартиры». Надежда Ивановна всхлипнула. Схватилась за дверной косяк. «Максимушка, я боюсь. Вызови полицию». Игорь достал служебное удостоверение. Показал. «Капитан полиции Северов Игорь Георгиевич, вы хотели что-то сообщить?» Свекровь захлопнула рот. Села на пол прямо в коридоре. Максим метался взглядом от отца к братьям, от братьев к Веронике. «Вер, но это же какое-то недоразумение. Давай спокойно поговорим».
«Поговорим», — кивнула Вероника. «Когда ты вернулась сдвойне из роддома, я увидела на кухне второй холодильник. Это для наших с мамой продуктов, а ты себе и детям покупай сама», — заявил мой муж. Я промолчала и ушла спать. Она перевела дыхание. А утром мой муж проснулся, и заорал от ужаса, увидев моих отца и братьев на моей кухне в моей квартире, готовых защитить меня и моих дочерей. Тишина. Надежда Ивановна всхлипывала в коридоре. Максим стоял, опустив руки. Лицо пепельное. Георгий Сергеевич обвел взглядом кухню. Второй холодильник. Интересное решение. для ваших с мамой продуктов». Он подошел к нему, открыл дверцу, посмотрел на содержимое. «Дорогие продукты, а дочь с внучками должна была покупать свои. Отдельно». Закрыл холодильник, повернулся к Максиму. «У вас есть 30 минут. Собрать личные вещи и покинуть квартиру. Это собственность моей дочери». Вы здесь больше не живете. Но куда я пойду? Ваши проблемы. Вы не имеете права. Антон сделал шаг вперед. Максим отшатнулся. «У меня дети. Это мои дети». «Дети», — повторила Вероника тихо. «Твои дети, для которых ты отказался покупать еду. Да, они твои. Будешь платить алименты».
Каждый месяц — по закону, а видится — по расписанию, через суд. «Ты... ты подала на развод?» «Завтра подам. Сегодня воскресенье, учреждения не работают». Максим опустился на стул, закрыл лицо руками. Надежда Ивановна с трудом поднялась, вцепилась в дверной косяк. «Это беззаконие, мы в суд пойдем». Мы вас всех... Игорь встал, подошел к ней, достал блокнот. Гражданка Береговая, Надежда Ивановна, вы находитесь в чужой квартире. Незаконно. Ваши вещи обнаружены в помещении, где вы не зарегистрированы и не прописаны. Самовольное вселение. Статья 139 УК. До пяти лет лишения свободы. Свекровь побледнела, схватилась за сердце. «Я... Я же хотела помочь». «Помочь?» — кивнул Георгий Сергеевич, установив свой холодильник, переехав со всеми вещами, выгнав дочь на отдельное питание. Какая трогательная помощь! Он взял со стола документы, аккуратно сложил в папку. Двадцать пять минут осталось. Антон... «Игорь, помогите гостям собраться». Братья двинулись в спальню. Максим вскочил, побежал за ними. «Не трогайте мои вещи». «Мы помогаем их собрать», — спокойно ответил Антон. «Быстрее, эффективнее». Из спальни донеслись звуки, открываемые шкафы, шуршание пакетов. Вероника стояла у окна, качала Софию.
Девочка проснулась, хныкала, голодная опять. Отец подошел, положил руку на плечо дочери. «Ты справишься?» «Да, пап. Мы побудем пару дней. Поможем обустроиться». «Спасибо». Из спальни вышел Антон. В руках большой пакет. «Вещи гражданки береговой надежды Ивановны». Швырнул в коридор. Свекровь вскрикнула. Игорь вынес еще два пакета. Вещи гражданина берегового Максима Романовича. Максим стоял у стены. Лицо мокрое от слез. Руки дрожали. «Вероника, прошу, дай шанс. Я исправлюсь». Она посмотрела на него. «Долго. Внимательно». «Нет». Один слог. Твердый. Окончательный.
«У тебя был шанс. Ты его потратил на холодильник для мамы». Антон открыл входную дверь. Широко. «Прошу». Надежда Ивановна, всхлипывая, схватила пакеты, поплелась к выходу. Максим стоял неподвижно. «Мне некуда идти». «У матери есть квартира», — сказала Вероника. «Иди к ней. Живите вместе. С одним холодильником. На двоих».
Максим вздрогнул. Взял свои пакеты. Медленно пошел к двери. На пороге обернулся. «Я любил тебя». «Нет. Ты любил идею удобной жены». Ошибся адресом. Он вышел. Надежда Ивановна семенила следом, причитая что-то сквозь слезы. Антон закрыл дверь. Повесил цепочку. Тишина. Вероника прислонилась к стене. Ноги подкосились. Отец подхватил ее. Усадил на стул. «Держись, доченька!» «Держусь!» София заплакала громче. Вероника автоматически приложила ее к груди. Маленький ротик сжал сосок. Начала сосать. Игорь прошел на кухню. Открыл второй холодильник. «Что с ним делать?» «Выключить. Опустошить».
Вынести в подъезд. Пусть забирают». Братья взялись за дело. Переложили продукты в пакеты. Отключили холодильник от сети. Антон и Игорь подняли его вдвоем. Вынесли за дверь. Поставили у стены в коридоре. Вернулись. «Готово». Вероника кивнула. Продолжала кормить Софию. Потом переложила ее, взяла Алису. покормила вторую дочь. Георгий Сергеевич поставил чайник, заварил крепкий чай, налил дочери. «Пей, тебе нужны силы». Вероника пила горячий чай, смотрела на кухню. Нет второго холодильника, нет Максима, нет Надежды Ивановны, есть только она, дочери и семья». Настоящее. «Что теперь?» — спросила она тихо. Отец сел напротив, взял ее руку. «Теперь живешь, растишь дочерей, работаешь, оформляешь развод, получаешь алименты, восстанавливаешься. А если он вернется?» «Не вернется». «Он понял. Мы объяснили доступно». Игорь кивнул. «А если он вернется?»
Если попытается, звони мне, приеду и еще раз объясню. Вероника слабо улыбнулась. Спасибо. Антон открыл холодильник, их обычный, старый. Достал продукты. Я приготовлю завтрак, тебе надо есть. Кормящей матери нужны калории. Он начал колдовать у плиты. Яичница, тосты, овощи. Вероника держала на руках Алису. Девочка сопела носиком. Маленькие пальчики сжимали материнский палец. Ее дочь, ее ответственность, ее жизнь. За окном поднималось солнце. Начинался новый день. Первый день без Максима, без его матери, без их планов и манипуляций. Трудный день, но свободный.
Антон поставил на стол тарелки с едой. Вороника поняла, что голодна. Очень голодна. Последние дни почти не ела. Нервы, роды, стресс. Теперь надо восстанавливаться. Она ела. Братья рассказывали что-то смешное про работу. Отец слушал, изредка комментировал. Обычная семейная сцена. Завтрак на кухне. Разговоры. Тепло. то, чего у Вероники не было с Максимом уже давно. После завтрака Георгий Сергеевич встал. «Антон, Игорь, пройдемся по квартире, проверим замки, окна, установим дополнительную цепочку, на всякий случай». Братья кивнули, взяли инструменты из сумки, пошли осматривать квартиру. Вероника осталась на кухне, допивала чай, смотрела в окно, Внизу, у подъезда, стояли Максим с матерью. Рядом второй холодильник. Они о чем-то спорили. Надежда Ивановна размахивала руками. Максим сгорбился, опустил голову. Потом приехала машина. Грузчики погрузили холодильник. Максим и свекровь сели в машину. Уехали. Вероника смотрела, как машина скрылась за поворотом. Все. Они ушли. Из ее жизни.
навсегда. Она встала, подошла к месту, где стоял второй холодильник. Провела рукой по полу. Чисто. Как будто его и не было. Георгий Сергеевич вернулся на кухню. Установили дополнительные замки, цепочку усилили. Окна проверили, все в порядке. Телефоны наши записали на видное место, у холодильника магнит повесили. Спасибо, пап. Мы с мальчиками поживем у тебя неделю. Поможем с детьми, по хозяйству. Потом уедем, но будем на связи. Всегда. В любое время суток. Вероника обняла отца. Крепко. Он обнял в ответ. «Ты сильная, доченька. Справишься?» «Я знаю». И она действительно знала. Впереди было много трудностей. Развод через суд.
Раздел имущества, хотя делить особо нечего, все на ней. Алименты придется добиваться через приставов, Максим вряд ли будет платить добровольно. Бессонные ночи с двумя младенцами. Усталость. Работа на удаленке между кормлениями и сменой подгузников. Одиночество. Отсутствие помощи. Отец с братьями далеко, приедут, если позвать. но постоянно быть рядом не смогут. Осуждения окружающих обязательно найдутся те, кто скажет, зачем развелась, надо было терпеть, ради детей. Но Вероника не жалела. Ни секунды. Потому что теперь в ее квартире не было второго холодильника для наших с мамой продуктов. Не было мужа, который считал ее инкубатором и домработницей.
Не было свекрови, мечтающей превратить ее в бесправную прислугу. Была она сама, две крохотные дочери, и семья, готовая поддержать в любой момент. Этого достаточно. Более чем достаточно. Вероника вернулась в детскую. Села в кресло между кроватками. Смотрела на спящих девочек. София и Алиса. Ее дочки. Они вырастут сильными. Независимыми. Никто не посмеет указывать им, где покупать еду для собственных детей, потому что их мать покажет им пример, покажет, что значит защищать себя и своих близких, что значит не терпеть унижения, что значит быть хозяйкой собственной жизни. Вероника откинулась в кресле, закрыла глаза. Устала, очень устала.
Но это была честная усталость, после битвы, которую она выиграла. Из кухни доносились голоса, отец с братьями разговаривали о чем-то, тихо, чтобы не разбудить детей. Вероника слушала эти голоса, родные, надежные, и впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности, в своем доме, в своей квартире, в своей жизни. без второго холодильника. Максим стоял в дверном проеме, глядя на троих мужчин за столом. Лицо белое, руки дрожали. Он заорал от ужаса, увидев не только их, но и всю картину целиком. Документы на столе, разложенные веером, печати видны даже отсюда. Вероника с дочерьми, спокойная, собранная, чужая и эти мужчины.
Крупные, молчаливые, опасные. Его план рухнул. Сейчас. Мгновенно. Он попытался взять себя в руки. Выпрямился. Набрал воздуха в грудь. «Вы кто такие? Какого черта вы делаете в моей квартире?» Антон медленно поднялся. Просто встал. Во весь рост. Два метра. 110 килограммов мышц. Сделал один шаг вперед. Максим замолчал. Отступил к стене. Георгий Сергеевич положил на стол свидетельство о собственности. Развернул его так, чтобы Максиму было видно. «Эта квартира принадлежит моей дочери. Вероника Георгиевна Северова. Куплена за два года до вашей свадьбы. Вот документ». Печать, подпись, дата, пауза, тяжелая. «Ты здесь не прописан, только временная регистрация, по ее доброте, которая закончилась сегодня утром». Максим открыл рот, закрыл, посмотрел на Веронику. «Вер...» «У тебя есть 30 минут», продолжал Георгий Сергеевич ровным голосом. собрать личные вещи и покинуть помещение. Мы поможем донести сумки до выхода». «Это незаконно. Я ее муж. Имею право жить здесь». Игорь достал распечатку. «Временная регистрация аннулируется собственником в одностороннем порядке. Статья 25 ЖК. Можешь проверить». Максим схватился за голову. «Я не понимаю, что происходит». «Вероника, объясни». Вероника переложила Софию на другую руку. Посмотрела на мужа холодным взглядом. «Ты принёс второй холодильник. Для своих продуктов с мамой. Сказал, что я должна покупать еду себе и детям отдельно. Это всё объясняет». «Ну, я не то имел в виду. Просто хотел организовать пространство». «Организовать», — повторила Вероника.
Понятно. Двадцать восемь минут осталось. Из спальни донесся сонный голос. «Максимушка, ты чего там шумишь?» Надежда Ивановна вышла в коридор. В халате. Растрепанная. Недовольная. Увидела сцену на кухне. Застыла. Трое незнакомых мужчин. Максим у стены. Бледный. Вероника с детьми. Отстраненная. «Что? Что здесь происходит?» Голос свекрови взлетел вверх, истеричный. «Как вы смеете? Кто вы такие? Я вызову полицию!» Игорь показал удостоверение. Спокойно, без эмоций. «Капитан полиции Северов, Игорь Георгиевич, пожалуйста, звоните. Объясните коллегам, по какому праву вы находитесь в чужой квартире».
Надежда Ивановна открыла рот. Закрыла. Побледнела. «Я... Мы... Я же помогаю! С детьми!» «Помогаете!» Георгий Сергеевич кивнул в сторону кухни. «Установили свой холодильник, привезли свои вещи, заняли спальню. Какая трогательная помощь!» Антон прошел к холодильнику. Второму. Открыл дверцу. Достал вилку из розетки. начал выдвигать технику к двери. «Что ты делаешь?» — завопила свекровь. «Это наше. Мы купили». «Забирайте», — сказала Вероника тихо. «Вместе с собой. Сейчас». Максим попытался подойти к ней. «Верон, подожди. Давай поговорим. Спокойно. Я все исправлю. Обещаю». «Нет». Один слог. «Твердый».
Вероника достала из кармана халата сложенные листы, протянула мужу. «Вот документы о разводе. Можешь подписать сейчас. Или получишь через суд. Второй вариант дольше и дороже». Максим взял бумаги дрожащими руками. Пробежал глазами. «Ты серьезно?» «Абсолютно». «Но дети! Подумай о детях!» «Я о них и думаю».
Поэтому развожусь с тобой. Надежда Ивановна бросилась к сыну. «Максимушка, не подписывай! Это шантаж! Угрозы!» «Никаких угроз!» Георгий Сергеевич встал. «Только закон и здравый смысл!» Он обвел взглядом квартиру. «Ваши вещи в спальне. Собирайте. Двадцать пять минут. Мы никуда не пойдем!» Свекровь топнула ногой. «Это дом моего сына». «Дом вашего сына. Это квартира, которую он снимает этажом выше», — сказал Игорь. «Проверяли. Договор аренды действует еще полгода». Надежда Ивановна схватилась за сердце, оперлась о стену. «У меня давление... сердце...» «Вызвать скорую?» — участливо спросил Антон.
Свекровь быстро выпрямилась. «Не надо. Тогда собирайтесь». «Двадцать три минуты». Максим стоял с документами в руках. Смотрел на Веронику. В глазах отчаяние. Паника. «Я правда исправлюсь. Дай шанс. Один. Последний». «У тебя был шанс. Пять лет брака. Ты его потратил». «Я люблю тебя». «Нет, ты любил идею удобной жены, той, которая будет молчать, когда ты приносишь второй холодильник для мамы». Вероника качала Софию. Девочка начала хныкать. «Мне нужно покормить дочерей. Идите собирайтесь». Она прошла в детскую. Закрыла дверь. Максим остался в коридоре. Растерянный. Раздавленный.
Надежда Ивановна рванула в спальню. Начала хватать вещи, запихивать в пакеты, причитала что-то про неблагодарность и бессердечность. Антон и Игорь помогали. Молча. Эффективно. Через 15 минут все вещи свекрови были упакованы в большие пакеты и вынесены в коридор. Георгий Сергеевич собрал вещи Максима. Аккуратно. Методично. сложил в сумки. Максим сидел на диване, голова в руках. Документы о разводе лежали рядом, нетронутые. «Подпишешь сейчас или позже?» — спросил Георгий Сергеевич. «Позже». «Как скажешь, получишь повестку в суд». Он положил сумки у двери. «Все, можете идти». Надежда Ивановна схватила пакеты и
Слезы текли по лицу, тушь размазалась. «Ты пожалеешь!» — бросила она в сторону детской. «Еще ко мне приползешь!» «Выходите!» Антон открыл дверь Настеж. Свекровь вышла. Максим медленно поднялся. Взял сумки. На пороге обернулся. «Вероника, если передумаешь...» Дверь детская открылась. Вероника стояла там с дочерью на руках. «Не передумаю. Уходи». Максим вышел. Антон закрыл за ним дверь, повесил цепочку, задвинул новый засов, который они установили ночью. Тишина. Вероника прислонилась к дверному косяку, закрыла глаза, выдохнула. «Все, доченька», — отец обнял ее за плечи, Все кончилось. Нет, пап. Только началось. Через час в дверь позвонили. Игорь глянул в глазок. Женщина. Одна. С кейсом. Вероника открыла дверь. На пороге стояла Ирина Михайловна Ветрова. 42 года. Юрист. Подруга Вероники со студенческих времен. Строгий костюм черного цвета. Короткие волосы. Острый взгляд. «Привет, Вер! Получила твое сообщение. Приехала помочь. Проходи». Ирина вошла, оглядела мужчин, кивнула. «Семья?» «Да, отец и братья». «Отлично. Значит, морально поддержка есть. Теперь займемся юридической стороной». Она прошла на кухню, достала из кейса папки.
разложила на столе. Итак, развод, основания, непреодолимые разногласия. Свидетели, ваши родственники, готовы подтвердить факт конфликта. Дополнительно. У тебя есть доказательства. Вероника показала телефон, фотографии, видео, переписки. Ирина изучала, делала пометки. Очень хорошо. Второй холодильник — это вообще находка. Демонстрирует отношение к семье. Она открыла другую папку. Алименты. На двоих детей 33% от всех доходов отца. Он работает программистом, зарплата официальная — 50 000 рублей. Значит, 16 500 ежемесячно. Этого мало.
заметил Георгий Сергеевич. «Да. Но закон такой. Зато можно через суд взыскать дополнительно компенсацию морального вреда. За унижение. За попытку выселения». Ирина посмотрела на Веронику. «Готова судиться?» «Готова». «Тогда начинаем. Подаем заявление в понедельник. Развод займет месяц, если он не будет возражать». Два месяца, если будет тянуть. Алименты назначат одновременно с разводом. Она достала еще документы. Раздел имущества. Квартира твоя куплена до брака. Мебель, что покупали вместе, делится пополам. Но учитывая, что дети остаются с тобой, суд может оставить тебе все. Прецеденты есть. У него почти ничего нет- сказала Вероника. «Он денег не копил, тратил на себя». «Еще лучше. Значит, делить нечего. Быстрее закроем дело». Ирина закрыла папки, посмотрела Веронике в глаза. «Ты уверена? Совсем? Потому что назад дороги не будет». «Уверена». «Хорошо. Тогда действуем». Она собрала документы обратно в кейс. Встала. Я подготовлю все бумаги. В понедельник встречаемся у суда. Девять утра. Бери детей с собой. Зачем? Пусть судья увидит, ради кого ты все это делаешь. Ирина ушла. Вероника осталась на кухне с отцом и братьями. Георгий Сергеевич поставил чайник. Она толковая? Лучшая. Выигрывает 90% дел. Значит, все будет хорошо. Вероника не ответила, смотрела в окно. Хорошо? Это как? Развод — хорошо. Одиночество с двумя младенцами — хорошо. Алименты 16 тысяч, когда ей нужно минимум 40 на детей — хорошо? Нет. Нехорошо. Но лучше, чем жить с мужем, который покупает отдельный холодильник для себя и мамы. Лучше, чем терпеть свекровь, мечтающую превратить ее в прислугу. Лучше, чем каждый день унижаться в собственной квартире. Да, это лучше. Прошло три дня. Отец и братья жили у Вероники. Помогали с детьми. Антон готовил.
Игорь ходил в магазин. Георгий Сергеевич вставал по ночам, когда плакали девочки. Вероника восстанавливалась физически и морально. На четвертый день в дверь позвонили. Игорь открыл. На пороге стоял Максим с букетом лилий, бледный, осунувшийся. «Мне нужно поговорить с Вероникой».
Она не хочет тебя видеть. Пожалуйста. Пять минут. Игорь обернулся. Вероника стояла в коридоре. Кивнула. Пусть войдет. Максим вошел. Протянул цветы. Это тебе. Извини. За все. Вероника взяла букет. Положила на тумбочку. Говори. Я... Я понял, что был неправ. Совсем. Полностью. Мама действительно манипулировала мной. Я не видел этого. Но теперь вижу. Он сделал шаг ближе. Давай начнем сначала. Я съеду от мамы. Сниму свою квартиру. Буду приходить к тебе. Помогать с детьми. Докажу, что изменился. Вероника смотрела на него.
долго, оценивающе. Нет. Но почему? Я же обещаю. Потому что ты показал свое истинное лицо, когда я была беременна, когда родила, когда была слабой и уязвимой. Ты принес второй холодильник и сказал мне покупать еду отдельно. Для моих детей. Твоих детей. Она сделала паузу. Это не ошибка. Это не заблуждение. Это ты, настоящий. Люди меняются. Не за три дня. И не так кардинально. Максим сжал кулаки. Я не сдамся. Буду добиваться. Докажу. Через суд докажешь. Алиментами. Вовремя и полностью. Это единственное, что мне от тебя нужно. Алина, ну подумай о детях. Им нужен отец.
Вероника подошла к детской, открыла дверь. Максим заглянул внутрь. София и Алиса спали в кроватках. Крохотные, беззащитные. «Детям нужен отец, который их любит и заботится о них», сказала Вероника тихо. «А не тот, кто заявляет, что еду для них их мать должна покупать отдельно. Ты будешь платить алименты. Это твоя забота».
Остальное я беру на себя». Она закрыла дверь детской. «Иди, Максим. Больше не приходи без приглашения». «Вероника, иди». Максим постоял. Развернулся. Медленно пошел к выходу. У двери обернулся. «Я все равно люблю тебя. Жаль, что этого недостаточно». Он ушел. Игорь закрыл дверь. Защёлкнул замки. Вероника прислонилась к стене, закрыла лицо руками. Георгий Сергеевич обнял её. «Молодец, доченька. Правильно сделала». «Почему тогда так плохо?» «Потому что ты не бесчувственная. Жалко потраченных лет, разбитых надежд. Но ты сделала правильный выбор». Вероника кивнула. «Отстранилась».
вытерла глаза. «Мне нужно покормить девочек». Она ушла в детскую. Георгий Сергеевич посмотрел на сыновей. «Нам скоро уезжать. Она должна научиться справляться сама». «Справиться», — уверенно сказал Антон. «Она сильная?» «Да». «Но ей будет тяжело. Через неделю отец и братья уехали».
Вероника осталась одна с дочерьми. Первые дни были адом. Девочки плакали по очереди. Днем, ночью, постоянно. Вероника кормила, меняла подгузники, укачивала, снова кормила. Спала урывками. По два-три часа. Просыпалась разбитой. Голова раскалывалась. Тело болело. Но она справлялась. готовила себе простую еду, заказывала продукты с доставкой, убирала квартиру по чуть-чуть, каждый день понемногу. Работу пришлось начать раньше, через три недели после родов. Компания шла навстречу, давали простые задачи, которые можно делать между кормлениями. Вероника работала ночами, когда девочки засыпали надолго, 4 часа за компьютером. Отчеты. Анализ. Цифры. Денег катастрофически не хватало. Алименты Максим платил. Ровно 16,5 тысяч. Не рублем больше. Зарплата Вероники на удаленке 30 тысяч. Декретный 15. Итого 61,5 тысяча. На троих.
Квартира, коммуналка, еда, детские вещи, подгузники, лекарства. Оставалось ноль. Вероника урезала расходы. Покупала самое дешевое. Отказалась от такси, только метро и автобусы. Одежду себе не покупала вообще. Донашивала старое. Круги под глазами стали хроническими. Волосы выпадали клоками, Вес упал на 12 килограммов. Но она держалась. Через месяц пришла повестка в суд. Развод. Вероника пришла с дочерьми. В коляске. Ирина встретила у входа. «Готова?» «Да». Суд занял 20 минут. Максим не возражал. Подписал все документы. Смотрел в пол. Судья огласил решение.
Брак расторгнут. Алименты — 33%. Дети остаются с матерью. Вероника вышла из здания суда. Свободная, разведенная. Мать-одиночка. «Поздравляю!» — Ирина обняла ее. «Теперь новая жизнь». «Да». «Новая». Они попрощались.
Вероника поехала домой, с дочерьми, на метро. Коляску с трудом затаскивала в вагон. Пассажиры помогали. Кто-то осуждающе смотрел. Молодая, две дочери, одна. Вероника не обращала внимания. Дома покормила девочек. Уложила спать. Села за компьютер. Работа не ждет. Прошло два месяца. Жизнь вошла в какой-то ритм. Подъем в шесть. Кормление, работа до десяти. Прогулка с детьми. Обед, работа, кормление, ужин, работа до полуночи. Сон три часа. Ночное кормление. Сон два часа. Снова подъем. Вероника превратилась в автомат.
Делала все механически, без эмоций. Просто функционировала. София и Алиса росли. Набирали вес. Становились крепче. Уже улыбались. Огукали. Тянулись к матери. Ради них Вероника держалась. Максим звонил раз в неделю. Спрашивал про дочерей. Предлагал встретиться. Вероника отказывала. Жестко. Коротко. Надежда Ивановна пыталась прорваться дважды, приезжала к дому, караулила у подъезда, требовала показать внучек. Вероника вызывала Игоря. Тот приезжал и объяснял свекрови, что это называется преследованием. Статья 137 УК. После второго раза Надежда Ивановна исчезла. Но через три месяца случилось непредвиденное.
В дверь позвонили. Вероника открыла. На пороге стояли две женщины. Строгие костюмы, удостоверение. Органы опеки и попечительства, проверка жилищных условий несовершеннолетних береговых Софии и Алисы. Вероника пропустила их внутрь. Женщины осмотрели квартиру, детскую, холодильник, ванную. Делали фотографии, задавали вопросы. На какие средства живете? Алименты, зарплата, декретные. Сколько в сумме? 61,5 тысяча. Этого достаточно на троих? Справляюсь. Женщины переглянулись. Одна что-то записала в блокнот.
К нам поступила жалоба. Что вы не справляетесь с детьми? они находятся в ненадлежащих условиях? От кого жалоба? Анонимная. Вероника сжала кулаки. Надежда Ивановна. Кто еще? Осмотрите все. Проверьте. Мне скрывать нечего. Женщины провели в квартире час, осмотрели каждый угол, проверили детские вещи, продукты, лекарства. Наконец старшая сказала. «Условия удовлетворительные. Дети ухожены, накормлены, претензий нет». Вероника выдохнула. «Спасибо. Но мы рекомендуем обратиться за помощью в Центр поддержки матерей-одиночек. Там есть бесплатные консультации, помощь с детьми». «Спасибо. Подумаю». Женщины ушли.
Вероника закрыла за ними дверь, оперлась о косяк. Свекровь пыталась отнять детей через опеку. Не получилось. Но она не успокоится, будет пытаться еще. Вероника достала телефон. Написала Ирине. Надежда Ивановна донесла в опеку. Проверка прошла, но она повторит. Что делать? Ответ пришел через пять минут. Подавай заявление в суд. Запрет на приближение. Преследование, клевета, попытка отнять детей. Я подготовлю документы. Спасибо. Вероника убрала телефон, посмотрела на спящих дочерей. Борьба продолжается. И будет продолжаться. Долго, может быть годы. Но она не сдастся, потому что это ее дочери. Ее жизнь, ее выбор.
Прошло полгода. София и Алиса научились переворачиваться, хватать игрушки, смеяться. Вероника вышла на полную ставку удаленно. Зарплата выросла до 45 тысяч. Алименты приходили стабильно. Стало легче с деньгами. Чуть-чуть. Максим приезжал раз в месяц. смотрел на дочерей через порог. Вероника не пускала его внутрь. Показывала девочек. Пять минут. Не больше. Он пытался разговаривать. Предлагал помощь. Деньги сверх алиментов. Вероника отказывалась. Плати по решению суда. Этого достаточно. Надежда Ивановна исчезла. Ирина оформила судебный запрет на приближение. Свекровь не могла подходить к дому ближе, чем на 100 метров. Нарушила один раз. Игорь составил протокол. Штраф 50 тысяч рублей. После этого свекровь затихла окончательно. Вероника жила. День за днем. Без выходных, без отдыха. Работа, дети, дом. Работа, дети, дом.
Вдруг замкнулся. Друзья отпали сами собой. Некогда встречаться. Некогда разговаривать. Все погружены в свои жизни. У них карьера, путешествия, развлечения. У Вероники подгузники и бессонные ночи. Отец звонил каждую неделю, спрашивал, как дела. Вероника отвечала, нормально.
Он слышал усталость в голосе, предлагал приехать. Она отказывалась. «Пап, у тебя своя жизнь, работа, я справлюсь». «Доченька, ты не обязана справляться одна». «Обязана, это мой выбор был, развестись, остаться одной». «Ты не одна, у тебя семья». «Знаю, пап». «Спасибо». Но помощь была далеко.
другом городе, а Вероника здесь, с двумя младенцами, в пустой квартире. Год после развода София и Алиса научились сидеть, ползать, лепетать первые слоги. Ма-ма-ма. Вероника смотрела на них и чувствовала одновременно любовь и отчаяние. Любовь, потому что они ее дочери. Отчаяние — потому что она вымоталась до предела. Волосы стали тусклыми, кожа серой, глаза потухшими. В зеркале смотрела чужая женщина, старше своих 30 лет на 10. Зарплату повысили до 50 тысяч. Алименты приходили как часы. Вероника откладывала понемногу. На будущее, на садик, на школу. Максим женился.
Вероника узнала случайно. Увидела в соцсетях фотографию. Он с молодой девушкой. Надежда Ивановна рядом. Все улыбаются. Вероника посмотрела на фото. Закрыла. Ничего не почувствовала. Пустота. Он нашел новую, послушную, которая будет терпеть его мать. Хорошо ему. А Вероника осталась одна, с двумя дочерьми, с работой, с усталостью, но без второго холодильника. Поздний вечер. Девочки спят. Вероника сидит на кухне. Чашка остывшего чая в руках. Смотрит на место у окна. Там когда-то стоял второй холодильник. Для наших с мамой продуктов. Теперь там пусто.
Чисто. Ее пространство. Вероника провела рукой по столешнице. Гладкая, холодная, устала, очень устала. Круги под глазами не проходят даже с консилером. Волосы собраны в небрежный пучок. Домашние штаны растянутые. Футболка застиранная. Но она улыбается. Слабо. Едва заметна. Потому что это ей квартира. Еех... Ее их выбор. Никто не скажет ей, где покупать еду для ее детей. Никто не поселит в ее доме свою мать без разрешения. Никто не будет унижать ее в собственных стенах. Цена свободы – одиночество, усталость, трудности. Но это честная цена. Вероника заплатила ее осознанно и не жалеет. Она допивает чай ставит чашку в раковину, идет в детскую. София и Алиса спят, сопят носиками, обнимают игрушки. Вероника поправляет одеяльца, целует каждую в лоб, тихо, нежно. «Спите, мои девочки, мама рядом, всегда». Выходит, закрывает дверь, возвращается на кухню, открывает ноутбук. Еще два часа работы до сна. Цифры на экране. Отчеты. Графики. Вероника работает. Сосредоточена. Методично. Жизнь продолжается. Трудная. Без иллюзий. Без сказочных концовок. Впереди еще много испытаний. Девочки подрастут. Нужен будет садик. Очередь. Документы. Оплата.
потом школа, потом университет. Максим вряд ли станет хорошим отцом. Скорее всего, со временем вообще исчезнет. Заведет детей с новой женой, забудет про Софию и Алису. Алиментов хватит на минимум. Не больше. Надежда Ивановна еще попытается вмешаться. Когда девочки подрастут, захочет видеть внучек, будет манипулировать через Максима, Вероника готова. К любым попыткам. К любым атакам. Потому что она уже прошла самое страшное. Выгнала мужа. Развелась. Осталась одна с детьми. Остальное — мелочи. Она печатает на клавиатуре. Быстро. Уверенно. За окном — темнота. Город спит. Редкие машины проезжают по улице.
Вероника одна, в тишине, с работой, с мыслями. И это нормально? Она справляется. Каждый день, каждую ночь. Справится и завтра, и послезавтра, и через год, потому что она Вероника Северова, дочь полковника, сестра двух сильных мужчин, мать – двух прекрасных девочек и владелица квартиры, где нет второго холодильника для чужих людей. Только один холодильник. Ее. Для ее семьи. Для ее дочерей. Вероника закрывает ноутбук. Встает. Подходит к окну. Смотрит на ночной город. Огни в окнах. Жизнь продолжается везде.
И у нее тоже. Трудная жизнь. Честная жизнь. Свободная жизнь. Ее собственная. Она возвращается в спальню. Ложится. Закрывает глаза. Завтра новый день. Новые трудности. Новые победы. Маленькие победы. Незаметные. Но они есть. этого достаточно.