—А ты рот на меня не открывай, — взревела незнакомая женщина, — не к тебе в гости приехали. Мать твоя где? Что, приехать постеснялась? В глаза нам посмотреть побоялась? Ну, раз ты явилась, ты за нее и отдувайся. Скажи этим людям, чтобы в дом нас пустили. Ну и что, что дом вам больше не принадлежит? Нам без разницы!
***
Я помню себя маленькой, лет с пяти, наверное. Наш дом казался мне тогда огромным, наполненным теплом и уютом. И, конечно, мамой. Моя мама… Она была солнцем нашей маленькой вселенной. Всегда улыбалась, всегда находила доброе слово для каждого. Но, как я понимаю сейчас, доброта ее была какой—то… безграничной. Она не знала меры, не умела говорить нет.
Папа часто ворчал, приходя с работы.
— Опять у нас тут проходной двор? — спрашивал он, устало вздыхая, видя толпящихся на кухне соседок и маминых подруг.
Все они что-то просили: то муки отсыпать, то совет дать, то деньжат перехватить до получки. Мама, конечно, никому не отказывала. Выслушивала, советовала, делилась последним.
— Маш, ну когда ты научишься говорить нет? — умолял ее папа, когда гости, наконец, расходились, — ты же себя изводишь. Они же на тебе просто ездят! Тебе самой отдохнуть нужно!
Мама виновато опускала глаза.
— Ну как я могу им отказать, Коля? Им же плохо, им нужна помощь. Я же не могу отвернуться.
Папа злился, махал рукой и уходил в другую комнату. А мама начинала хлопотать по хозяйству, уставшая, но довольная тем, что кому-то помогла. Мне, маленькой, все это казалось нормальным. Мама же добрая, она же всем помогает. Значит, так и надо.
Как-то мы шли из садика, держась за руки. Дошли до остановки, присели на скамейку. Было холодно, но мама улыбалась, рассказывая мне какую-то историю. И вдруг она замерла. Я повернула голову в ту сторону, куда смотрела мама, и остолбенела: на земле сидела женщина. Не то чтобы сильно старая, но какая-то… потрепанная, что ли. В грязной одежде, со спутанными волосами. Она плакала.
— Диночка, постой тут, ладно? — сказала мне мама и подошла к женщине.
Я, конечно, не послушалась и поплелась за ней следом. Я не расслышала, что мама говорила женщине, а та вытирала слезы грязным рукавом. А потом мама взяла ее за руку и повела к скамейке.
— Пойдем, доченька, — сказала она мне, — вон, автобус наш идет.
— А тетя? — пискнула я.
— Тетя поедет с нами, — объяснила мама, — ей жить негде.
Гостьей оказалась тетка неопределенного возраста и очень неприятного вида. Мама привела ее домой, накормила, уложила спать на диване в гостиной. Папа, пришедший с работы, был в ужасе.
— Маша, кто это? Что здесь происходит? — спросил он, глядя на незнакомую женщину, спящую на диване.
— Коля, ну как я могла ее оставить? — вздохнула мама, — она же совсем одна, ей некуда идти. Она мне рассказала…
И мама принялась рассказывать какую-то душераздирающую историю, которую ей поведала незнакомка. Я, конечно, ничего не поняла, но видела, как папа хмурится все сильнее и сильнее.
С этого дня наша жизнь изменилась. Гостья, как мы ее называли, оказалась настоящей катастрофой. Она целыми днями валялась на диване, смотрела телевизор и требовала, чтобы ей приносили еду. Причем еду только самую лучшую.
— Что это за помои? — ворчала она, отодвигая тарелку с супом, — я такое не ем. Дайте мне мяса!
Мама, конечно, бегала вокруг нее, как прислуга. Готовила ей, убирала за ней. А та только командовала и была всем недовольна. Однажды я увидела, как она пьет — мамы дома не было, тетка та откуда-то вернулась, достала из сумки бутылку и начала жадно лакать прямо из горла. Мне стало страшно.
Вечером, когда папа приходил с работы, начался скандал. Гостья начала качать права, требовать денег, обвинять маму в том, что она плохо к ней относится.
— Ты меня приютила, а теперь издеваешься! — кричала она, размахивая руками, — я тебе этого не прощу!
Папа пытался ее успокоить, но она только распалялась все больше и больше. А потом она замахнулась на маму, и папа не выдержал. Он схватил гостью за руку и вытащил ее из дома.
— Больше ты сюда не вернешься! — крикнул он, захлопнув дверь.
Я помню, как мама плакала. Она сидела на диване и рыдала, закрыв лицо руками.
— Я же хотела помочь, — говорила она сквозь слезы, — я же думала, что делаю доброе дело.
Папа обнял ее и долго успокаивал.
— Все хорошо, Маша, все хорошо, — говорил он, — забудь про нее. Главное, что она больше не будет нам мешать.
После этого случая мама, кажется, немного поумнела. Она стала более осторожной в своих добрых делах. Но, к сожалению, совсем от них отказаться она так и не смогла. Просто теперь она старалась помогать людям более разумно, не впуская их в нашу жизнь.
А я… Я с тех пор всегда с подозрением относилась к чужой доброте. И всегда помнила о той гостье, которая чуть не разрушила нашу семью. Ведь доброта, как и все остальное, должна иметь свои границы. Иначе она может превратиться в настоящую катастрофу.
***
Деревня для меня, тогда ребенка, была олицетворением свободы, солнца и бесконечных приключений. Но, к сожалению, еще и источником больших проблем. Каждое лето наш скромный деревенский дом превращался в филиал вокзала, куда прибывали поезда с родственниками всех мастей. Тетки, дядьки, племянницы, троюродные братья, их друзья, знакомые друзей… казалось, вся родня, о существовании которой я даже не подозревала, считала своим долгом провести летние месяцы именно у нас.
И все бы ничего, если бы это не ложилось тяжким бременем на мамины плечи. Она, как пчелка, трудилась с утра до ночи, стараясь угодить каждому гостю. Готовила, стирала, убирала, выслушивала бесконечные истории, жалобы и, что самое обидное, упреки.
— Маша, суп пересолен! Ты что, совсем разучилась готовить? — ворчала тетя Зоя, ковыряясь ложкой в тарелке.
— Маша, мне мяса мало досталось. Клади больше! Тебе что, жалко, что ли? — возмущался дядя Вася, у которого, казалось, вместо желудка была бездонная яма.
Я росла и наблюдала за всем этим с растущим недоумением. Почему моя мама, самая добрая и заботливая женщина на свете, должна терпеть такое отношение от, по сути, совершенно посторонних людей? Почему она жертвует своим комфортом, своим временем, своим здоровьем ради их прихотей?
Однажды я не выдержала и спросила ее об этом напрямую.
— Мам, почему ты им позволяешь так с собой обращаться? — спросила я, помогая ей накрывать на стол для очередной толпы родственников, — они же совсем не ценят то, что ты для них делаешь.
Мама вздохнула и опустила глаза.
— Ну как я могу им отказать, доченька? Они же родственники. Семья.
— Но они же просто тобой пользуются! — возмутилась я, — они приезжают к нам, как в бесплатную гостиницу, и только и делают, что морды кривят.
— Не говори так, милая, — сказала мама, покачивая головой, — они же просто… немного капризные. Но в душе они хорошие люди.
Я закатила глаза.
— Хорошие люди не ведут себя так, мам.
Конечно, папа видел все это и злился не меньше меня. Он не понимал, почему мама позволяет родственникам садиться себе на шею. Он не раз пытался поговорить с ней, убедить ее проявить хоть немного твердости.
— Маша, ну сколько можно? — говорил он, приходя с работы и видя очередную толпу родственников, расположившихся на веранде с пенным и семечками, — они же скоро нас разорят. Мы же так не выживем.
— Коля, ну что ты начинаешь? — отвечала мама, стараясь говорить тише, чтобы не услышали гости, — они же приехали отдохнуть. Неужели нам жалко для них куска хлеба?
— Дело не в куске хлеба, Маша! — возмущался папа, — дело в том, что они не ценят то, что мы для них делаем. Они считают, что так и должно быть.
Я знала, что папа в душе мечтает выставить всех этих наглых родственничков за порог. Но мама категорически запрещала ему это делать.
— Коля, не позорь меня перед семьей! — говорила она, хватая его за руку, — что о нас люди скажут?!
Вот это «что о нас люди скажут» было для мамы самым страшным аргументом. Она боялась осуждения, боялась показаться негостеприимной, боялась разрушить свою репутацию доброй и отзывчивой хозяйки. И ради этого она была готова терпеть любые неудобства.
***
Мне было пятнадцать, когда мама с папой поссорились. Не просто повздорили, как это бывало раньше, а по-настоящему поскандалили. С криками, слезами и ощущением, что налаженная жизнь может рухнуть в одночасье.
Два года они растили бычка. Кормили, поили, ухаживали за ним. Бычок рос, становился большим и упитанным, а вместе с ним росла и папина мечта. Мечта о новом ремонте в доме, который давно требовал обновления. Мечта о покупке нового бампера на Ниву, которая столько лет служила ему верой и правдой.
Наконец, бычка продали. Папа светился от счастья, принес деньги домой, положил их в шкаф, наказав никому не трогать.
— Вот, Маш, теперь заживем! — говорил он, обнимая маму, — сделаем ремонт, и кормилицу нашу я подлатаю. Красота!
Деньги пролежали в шкафу всего три дня. В тот день ко мне в комнату ворвалась мама. Вся в слезах, взволнованная.
— Доченька, папа уже ушел? — спросила она, задыхаясь, — нужно ему срочно сказать…
— Мам, что случилось? — испугалась я, — ушел недавно. Что—то случилось?
— Тетя Люба приходила, — прошептала мама, вытирая слезы,— у нее сын… он там что-то натворил, ему уголовный срок грозит. Ей нужны деньги, чтобы… чтобы все уладить.
Я нахмурилась. Тетя Люба, наша соседка, женщина добрая, но несчастная. Муж — вечный алкоголик, сын связался с плохой компанией. Вечные проблемы, вечные долги.
— И что? — спросила я, — папа же не даст ей денег. У нас самих планы.
Мама опустила глаза.
— Я уже дала.
— Что дала? — не поняла я.
— Деньги. Наши, те, что за бычка, — объяснила мама.
У меня перехватило дыхание.
— Ты что, все отдала? Все деньги?
Мама кивнула, всхлипывая.
— Ну как я могла ей отказать? Она же так плакала, так просила… Сказала, что если не найдет деньги, то ее сын сядет в тюрьму.
Я не могла поверить своим ушам. Как можно было так поступить? Как можно было отдать все деньги, на которые строились планы, ради какой-то сомнительной истории?
Когда папа вернулся с работы, я не знала, как ему об этом сказать. Но мама, вся в слезах, сама все рассказала.
И тут началось.
Я никогда не видела папу таким злым. Он кричал, топал ногами, ругался матом. Он орал на маму, называл ее дурой бестолковой, говорил, что она совсем не думает головой, раз такими деньгами раскидывается.
— Ты хоть понимаешь, что натворила? — кричал он, — Любка лет десять будет эту сумму отдавать, если вообще отдаст! Муж у нее алкаш, откуда у них такие деньги возьмутся? Ты хоть немного думаешь, прежде чем что-то делать?
Мама плакала, извинялась, говорила, что она не хотела ничего плохого, что она просто хотела помочь. Но папа не слушал ее. Он был в ярости.
— Помогла, называется! — кричал он, — помогла ей седалище на наши плечи угнезтить!
В тот вечер папа ушел из дома. Он хлопнул дверью так, что задрожали стекла. Мама сидела на диване и рыдала, а я не знала, что делать. Всю ночь я не спала. Я думала о том, что происходит, о том, что будет дальше. Я понимала, что мама поступила неправильно. Она не имела права распоряжаться деньгами, которые принадлежали всей семье. Но я также понимала, что она сделала это из лучших побуждений, что она просто хотела помочь человеку, попавшему в беду.
Утром папа вернулся. Он был хмурый, но уже не такой злой, как вчера. Он молча позавтракал и ушел на работу. В течение нескольких дней в нашем доме царила напряженная тишина. Папа и мама почти не разговаривали друг с другом. Они ходили, как тени, стараясь не встречаться взглядами.
Я чувствовала, что должна что-то сделать, чтобы помирить их.
— Пап, — сказала я, когда он вернулся с работы, — не сердись на маму. Она же не хотела ничего плохого.
Папа вздохнул и опустил голову.
— Я знаю, Дин, — сказал он, — я понимаю, что она хотела помочь. Но она же должна была подумать о нас. О наших планах.
— Пап, ну прости ее, — попросила я, — она же так переживает.
Папа посмотрел на меня и улыбнулся.
— Ладно, — сказал он, — скажи ей, чтобы не плакала. Прощу я ее.
Я бросилась к маме и рассказала ей о разговоре с папой. Она заплакала снова, но уже от радости.
Вечером папа и мама сели за стол и поговорили. Они долго разговаривали, выясняли отношения, вспоминали хорошее. И, наконец, они помирились. Конечно, деньги никто не вернул. Ремонт пришлось отложить на неопределенный срок. Нива так и осталась со старым бампером. Но самое главное — семья осталась вместе.
***
Я помню тот день, когда мы продали дом в деревне. Солнце светило ярко, как будто подбадривая нас, но в душе было щемящее чувство грусти. Дом, где я выросла, где прошло мое детство, где каждая половица хранила воспоминания, уходил в чужие руки. Но я знала, что так будет лучше для моих родителей.
Папа вышел на пенсию, годы брали свое. Держать хозяйство, коров, овец, поросят — это стало непосильной ношей для них. Я видела, как они устают, как им тяжело. И мне хотелось, чтобы они, наконец, отдохнули, пожили для себя. Идея переезда в город принадлежала мне. Я долго уговаривала родителей, рассказывала им о преимуществах городской жизни: комфорт, удобства, развлечения. Мама поначалу упиралась, говорила, что не сможет жить без земли, без огорода. Но папа поддержал меня. Он понимал, что в деревне им больше нечего делать.
Денег с продажи дома хватило на однокомнатную квартиру в центре города. Конечно, это было не то, что просторный деревенский дом с садом и огородом. Но зато здесь было тепло, светло и уютно. Мебель и ремонт мы с мужем взяли на себя. Нам хотелось, чтобы родители жили в комфорте, чтобы ни в чем не нуждались.
— Ну что, мама, нравится тебе наша квартира? — спросила я, когда мы закончили ремонт и расставляли мебель.
Мама огляделась, вздохнула и сказала:
— Хорошо, конечно. Но все равно по деревне скучаю. По огороду, по животным…
Я обняла ее.
— Привыкнешь, мам. Здесь тоже хорошо. Зато тебе больше не нужно будет горбатиться в огороде, не нужно будет доить коров и кормить свиней. Будете с папой отдыхать, гулять, в театр ходить.
Поначалу мама сильно тосковала по родной деревне. Ей не хватало привычных забот, не хватало земли под ногами. Она каждый день вспоминала свою корову Милку, своих кур, свой огород. Ей казалось, что в городе ей нечем заняться, что ее жизнь потеряла смысл.
Но постепенно мама начала привыкать к городской жизни. Они с папой стали ходить в театр и на выставки. Мама записалась на курсы лепки из глины. Она оказалась очень талантливой, ее работы пользовались большим успехом. У нее появились новые друзья, новые интересы.
Как-то я пришла к ним в гости и увидела, как мама лепит очередную фигурку из глины. Она была вся увлечена процессом, ее глаза горели.
— Ну что, мам, как успехи? — спросила я.
Мама улыбнулась.
— Замечательно, доченька! Я даже не думала, что мне так понравится лепить. Это так успокаивает, так вдохновляет.
— Я рада, мам, что тебе здесь нравится, — сказала я.
— Да, доченька, ты была права, — ответила мама, — в городе тоже хорошо. Здесь есть свои плюсы. Я даже не думала, что мне так понравится.
Они стали жить полной жизнью. Ходили в театры, на выставки, в кино. Путешествовали по разным городам. Мама лепила свои глиняные фигурки, папа читал книги и смотрел телевизор. Они были счастливы.
***
Звонок мамы застал меня врасплох. Очередной отчет горел, дедлайн поджимал, и тут — всхлипы в трубке. Сердце екнуло. Мама плачет редко, значит, случилось что-то серьезное.
— Доченька, — дрожащим голосом проговорила она, — ты представляешь, они позвонили… Снова…
— Кто, мам? О чем ты? — я нахмурилась, откладывая в сторону бумаги.
— Новые хозяева… нашего дома… в деревне…, — мама захлебывалась слезами, – они сказали… там… компания какая-то… под калиткой…
— Компания? Что за компания? — я начинала нервничать, — что там происходит?
— Четверо взрослых… пятеро детей… требуют, чтобы их разместили… У них денег нет… Говорят, приехали издалека… И хотят, чтобы Мария Ивановна… то есть я… их разместила с комфортом…
Я опешила. Разместила? С комфортом?
— Мам, ты ничего не путаешь? Кто это вообще такие?
— Я не знаю, доченька! — зарыдала мама, — я не пойму, кто приехал. Говорят, что дом мы без их ведома продали… что у них денег нет… Я так боюсь….
В голове не укладывалось. Какая-то наглая компания заявилась к людям, купившим наш дом, и требует бесплатного проживания, еще и приплетая к этому мою маму? Бред какой-то.
— Мам, успокойся, — сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее, — ты им ничего не обязана. Они вообще кто такие, чтобы что-то требовать? Дай трубку папе.
Папа, как всегда, был спокоен, но чувствовалось, что он тоже взволнован.
— Они там шумят, ругаются, — сказал он, — хозяева в панике. Говорят, что боятся, как бы чего не натворили.
— Понятно, — процедила я, — пап, я отпрашиваюсь с работы и еду в деревню. Разберусь на месте, потом позвоню. Маму успокой, пожалуйста.
Бросив трубку, я со злостью швырнула ручку на стол. Оборзели совсем! Небось, очередные родственнички пожаловали. Как они вообще посмели беспокоить моих родителей?
Отпроситься с работы было несложно, благо начальник понимающий. Уже через час я неслась по трассе в сторону деревни, мысленно представляя себе этих наглецов. Желание увидеть их собственными глазами, посмотреть в эти бесстыжие лица, росло с каждой минутой.
Когда я подъехала к дому, увидела просто поразительную картину: прямо перед калиткой, на обочине дороги, расположилась группа людей. Четверо взрослых, явно ведущих себя вызывающе, и пятеро детей, бегающих вокруг, как дикие жеребята. Одна из женщин, с наглым выражением лица, что-то кричала хозяевам, стоящим за калиткой.
Я резко затормозила, выскочила из машины и направилась к ним.
— Что здесь происходит? — громко спросила я, стараясь держаться как можно увереннее.
Компания повернулась ко мне. На меня смотрели с нескрываемым раздражением.
— А ты кто такая? — спросила одна из женщин, та самая, что кричала на хозяев.
У нее был грубый голос и вульгарная внешность.
— Я — дочь Марии Ивановны, — ответила я, глядя ей прямо в глаза, — и я хочу знать, что вы здесь делаете и почему беспокоите моих родителей.
— А, это ты та самая дочка Машкина, которая в городе живет? — усмехнулась женщина, — не узнала, что ли? Я же тетя Ада, бывшая жена троюродного брата твоей мамы. Мы к вам в гости приезжали, когда тебе два года исполнилось. Мы приехали издалека, родственников дорогих проведать решили. А вы дом продали! Почему нас не предупредили?
— Предупредить? О чем предупредить? — я едва сдерживала гнев, — вы вообще в своем уме? Мои родители продали вам дом. И все! Они вам ничего не должны. А вы вторгаетесь на чужую территорию и требуете бесплатного проживания? Это уже наглость!
— Наглость — это продавать дом без предупреждения, — огрызнулась тетя Ада, — мы теперь что, на улице должны ночевать? У нас дети!
— А почему это моя мама должна заботиться о ваших детях? — парировала я, — вы сами должны о них заботиться. А если у вас нет денег на гостиницу, это не значит, что вы имеете право требовать что-то от чужих людей.
— Ну и что ты предлагаешь? — вмешался в разговор один из мужчин, здоровенный детина с татуировками на руках, — нам что, помирать здесь с голоду?
— Я предлагаю вам уехать отсюда и найти себе другое место для ночлега, — ответила я. — а если вы не уйдете, я вызову полицию. И тогда вам точно будет не до смеха.
Женщина презрительно фыркнула.
— Полицией нас пугать! Мы и сами можем полицию вызвать. Скажем, что нас обманули. Пригласили и не приняли!
— Обманули? — я усмехнулась, — вы кто такая, чтобы родители мои перед вами отчитывались? А вот ваше вторжение на чужую территорию и ваши угрозы — это уже статья.
Я достала телефон и набрала номер полиции. Видя, что я настроена серьезно, компания начала переглядываться.
— Ладно, ладно, не надо полицию, — сказала тетушка, сбавляя тон, — мы просто хотели отдохнуть. Мы же люди, в конце концов.
— Вы вели себя не как люди, а как наглые попрошайки, — ответила я, не отрывая телефона от уха, — и я очень рада, что мы с вами познакомились. Теперь я точно знаю, родственники мамы не стесняются жить за чужой счет!
Когда полицейская машина подъехала к дому, компания тут же засобиралась уходить. Они бурчали что-то себе под нос, но сопротивляться не стали.
Полицейские выслушали мою историю и предупредили компанию, что если они еще раз появятся в этом районе, им придется иметь дело с законом.
Когда наглецы, наконец, убрались восвояси, я повернулась к хозяевам дома. Они стояли за калиткой, бледные и перепуганные.
— Спасибо вам огромное, — сказала женщина, запинаясь от волнения, — мы просто не знали, что делать. Они так кричали, так угрожали….
— Не за что, — ответила я. — Главное, что все закончилось. И помните, вы им ничего не должны. Это ваш дом, и вы имеете право защищать его от незваных гостей.
Уже вечером, сидя с родителями за чашкой чая, я почувствовала огромное облегчение. Все закончилось хорошо. Но эта встреча оставила неприятный осадок. Как же много в мире людей, готовых на все ради собственной выгоды.
«Секретики» канала.
Рекомендую прочесть
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)