— Я не уволена, Олег. Я отстранена.
Нина Петровна произнесла это тихо, но каждое слово легло на полированный стол в кабинете брата, как тяжелый бильярдный шар. Утренний свет, мутный и серый, пробивался сквозь панорамное окно, за которым бушевал ноябрьский астраханский ветер. Он гнал по площади Ленина сухие листья и мелкую пыль, заставляя редких прохожих кутаться в воротники. Ветер выл, скребся в стекло, будто хотел ворваться внутрь и смести всё — и этот дорогой офис, и гнетущую тишину, и холод в глазах Олега.
— Нина, не усложняй, — он махнул рукой, не глядя на нее. Его внимание было приковано к экрану ноутбука. — Это формальность. Через неделю всё уляжется. Тебе нужно отдохнуть. Ты выглядишь… уставшей.
Сорок восемь лет. Разведена. Единственная опора — работа, которую она помогала создавать с нуля. И брат, который сейчас смотрел куда угодно, только не на нее. Усталость. Какое простое, удобное слово.
— Я всё сделала правильно, Олег. До последней запятой.
Он наконец поднял голову. В его взгляде, обычно живом и предприимчивом, плескалось раздражение.
— Все ошибаются. Даже ты. Контракт упущен. Десятки миллионов. Мне сейчас не до сантиментов и выяснения, кто там какую запятую поставил. Дмитрий уже готовит антикризисный план.
Дмитрий. Это имя прозвучало, как щелчок кия по битку, отправляющий партию в проигрышную лузу.
Нина ничего не ответила. Она молча развернулась и пошла к двери. Ее каблуки не стучали по паркету — она всегда ходила почти бесшумно, привычка, выработанная годами работы секретарем, тенью руководителя. Но сейчас в этой бесшумности была не покорность, а угроза. Она закрыла за собой тяжелую дубовую дверь, и кабинет снова погрузился в тишину, нарушаемую лишь воем ветра и едва слышным шелестом бумаг, которые перебирал Дмитрий в приемной. Нина прошла мимо него, не удостоив взглядом. Его заискивающая улыбка повисла в воздухе.
Ветер на улице ударил в лицо, ледяной и колючий, пахнущий пылью и Волгой. Он вырвал из груди вздох, который застрял там камнем. Она побрела по улице, не разбирая дороги. В голове билась одна мысль, один вопрос, на который не было ответа. И память, услужливая и жестокая, начала разматывать пленку назад, к тому дню, когда всё это началось.
***
Три недели назад. Та же осень, тот же ветер, но всё было иначе. Утро в приемной Олега, директора крупной астраханской логистической компании «Каспий-Транс», начиналось, как всегда, с аромата свежесваренного кофе и тихого гула оргтехники. Нина Петровна, в строгой, но элегантной блузке, уже разобрала почту, составила расписание брата на день и проверила сводки с портовых терминалов. Она была не просто секретарем. Она была памятью этой фирмы, ее нервной системой. Она помнила номер телефона первого клиента, знала дни рождения детей всех ключевых сотрудников и могла по одному вздоху Олега определить, насколько провальными были ночные переговоры.
Они создавали эту компанию вместе. После смерти родителей Олег, молодой и амбициозный, вложил в дело скромное наследство. А Нина, только что пережившая тяжелый развод, вложила всю себя. Она была его первым и единственным сотрудником: вела бухгалтерию, договаривалась с поставщиками, печатала на старенькой машинке договоры. Она верила в него безоговорочно. И он, казалось, ценил это.
— Нина Петровна, доброе утро! Вам помочь? — голос Дмитрия, сладкий, как перезрелый арбуз, вырвал ее из задумчивости.
Он появился в компании полгода назад. Молодой, энергичный, с дипломом МГИМО и ослепительной улыбкой. Олег взял его на должность своего заместителя по развитию, и Дмитрий развивал. В основном — бурную деятельность вокруг шефа. Он постоянно фонтанировал идеями, сыпал английскими терминами и смотрел на Нину с вежливым снисхождением, как на музейный экспонат.
— Спасибо, Дмитрий. Я справлюсь, — ровно ответила она, не отрываясь от экрана. Она сверяла данные для тендера. Крупнейший за последние пять лет заказ на логистическое обслуживание нефтяных платформ на шельфе. Победа означала выход на совершенно новый уровень. Проигрыш — серьезные финансовые проблемы.
— Олег Игоревич просил занести ему эти отчеты, — Дмитрий положил на ее стол толстую папку. — Я позволил себе добавить пару графиков для наглядности. Думаю, ему понравится.
Нина мельком взглянула на папку. Аккуратные диаграммы, выверенные линии. Всё безупречно. Слишком безупречно. В его работе не было души, только холодный расчет. Как в партии с профессиональным игроком, который не рискует, а просто ждет твоей ошибки.
— Хорошо. Я передам, — сказала она.
Весь день прошел в напряжении. Олег то и дело вызывал ее, уточнял цифры, просил поднять архивы десятилетней давности. Дмитрий постоянно крутился рядом, вставлял свои «пять копеек», предлагал «оптимизировать процессы». К вечеру у Нины гудела голова.
— Нин, задержись, пожалуйста, — попросил Олег, когда сотрудники уже расходились. — Нужно финализировать заявку. Завтра в десять утра крайний срок подачи.
Они просидели до полуночи. Нина трижды проверила каждую цифру, каждую смету, каждое юридическое заключение. Она знала, что от этого зависит не просто бизнес, а дело их жизни. Олег нервно ходил по кабинету, пил остывший кофе.
— Кажется, всё, — выдохнула она, откидываясь на спинку кресла. Ее глаза слипались. — Все приложения на месте. Расчеты верны. Я распечатаю финальный вариант.
Принтер в ее приемной привычно зашуршал, выплевывая листы. Она сшивала их, ровняла, вкладывала в фирменную папку. В этот момент в приемную заглянул Дмитрий.
— О, вы еще здесь? Титанический труд! Олег Игоревич, Нина Петровна, может, вам кофе принести? Я как раз себе делаю.
— Не нужно, Дима, мы закончили, — устало отмахнулся Олег. — Спасибо за участие.
— Да что вы! Я просто переживаю за общее дело, — улыбнулся он. — Нина Петровна, может, вам помочь? Папку отнести или еще что? Вы, наверное, смертельно устали.
— Я в порядке, — отрезала Нина. Что-то в его навязчивой заботе вызывало у нее почти физическое отторжение. Она взяла папку с документами. — Олег, я положу ее тебе на стол. Завтра утром курьер заберет.
— Да, да, хорошо, — кивнул брат, уже погрузившись в свои мысли. — Спасибо, сестренка. Без тебя я бы не справился.
Эти слова согрели ее. Ради них она была готова сидеть ночами, терпеть Дмитрия и сражаться с любыми трудностями. Она вошла в его кабинет, положила тяжелую папку на край стола и на секунду задержала на ней руку. Вот оно. Будущее компании.
***
— Шар не в лузе, — констатировала Людмила, наблюдая, как биток, ударившись о борт, замер в сантиметре от цели.
Они сидели в полуподвальном бильярдном клубе «Пирамида» — их убежище от мира. Здесь пахло сукном, мелом и немного коньяком. Людмила, ее давняя подруга, работала врачом в областной больнице и обладала здоровым цинизмом, который Нина иногда находила спасительным.
Это было через неделю после подачи тендера. Результаты должны были объявить со дня на день. Напряжение висело в воздухе, и Нина сбежала сюда, чтобы хоть немного разгрузить голову.
— Я не рассчитала траекторию, — вздохнула Нина, натирая кий мелом.
Бильярд был ее страстью. Он требовал того же, что и ее работа: холодного расчета, точности, умения видеть всю партию на несколько ходов вперед. Здесь не было места эмоциям. Только геометрия и твердая рука. Она любила эту игру за ее честность. Ошибся — проиграл. Никаких оправданий.
— Ты не о шаре думаешь, — хмыкнула Людмила, делая свой удар. Шар с глухим стуком упал в лузу. — Ты о своем Дмитрии думаешь. Рассказывай.
И Нина рассказала. Про его вездесущность, про подобострастную улыбку, про ощущение липкой паутины, которую он плел вокруг Олега.
— Он метит на твое место, Петровна. Или даже выше, — без обиняков заявила Люда. — Такие, как он, по головам идут. А твой Олег… он хороший парень, но падок на лесть. Ты для него — данность. Как мебель. Удобная, привычная, всегда на месте. А этот Дима — новый гаджет, блестящий и с кучей функций.
— Не говори так. Он мой брат.
— Брат — это категория родственная, а не деловая. Ты для него сестра дома, за столом. А на работе ты — функция. И сейчас появилась новая, обновленная версия этой функции. Поверь мне, я в своей больнице таких карьеристов насмотрелась. Они готовы у живого человека почку вырезать, если это сулит повышение.
Нина поморщилась.
— Люда, ну ты скажешь тоже. Никто ничего не вырезает. Просто… тревожно. Я чувствую, что-то не так. Какая-то фальшь во всем этом.
— Тревожно ей, — передразнила подруга. — Ты привыкла всё контролировать, каждый винтик в своем механизме. А тут появился винтик, который живет своей жизнью. Вот тебя и коробит. Расслабься. Выиграете тендер, твой Олег снова будет тебя на руках носить. А не выиграете…
Людмила не договорила, но Нина поняла. Если они не выиграют, кто-то должен будет стать виноватым. И она, отвечавшая за финальный документ, была идеальным кандидатом. Она решительно подошла к столу. Удар. Еще один. Шары послушно разлетались по лузам. Она очистила стол за несколько минут, играя зло, почти яростно.
— Вот это я понимаю, — одобрительно кивнула Людмила. — Спортивная злость. Главное, в жизни ее тоже иногда включать.
Звонок от Олега застал ее на выходе из клуба.
— Нина? Мы проиграли.
Мир качнулся. Ветер на улице показался ей оглушающе громким.
— Как? Почему?
— Ошибка в финансовом обосновании. В итоговой смете. Цифра занижена почти на двадцать процентов. Нас просто дисквалифицировали за демпинг. Как ты могла, Нин? Как?!
Его голос срывался на крик.
— Этого не может быть, — прошептала она, чувствуя, как леденеют руки. — Я проверяла. Я трижды проверяла каждую цифру!
— Значит, плохо проверяла! — рявкнул он и бросил трубку.
***
Она сидела в своей идеально чистой квартире на улице Боевой. Окна выходили на старые пятиэтажки. Ветер раскачивал голые ветки тополей. Пустота. Такая же, как в ее душе.
Два дня она не ходила на работу. Олег не звонил. Это было хуже крика, хуже обвинений. Это было безразличие. Стена.
Она прокручивала в голове ту ночь снова и снова. Каждое движение, каждое слово. Распечатка. Сшивание листов. Разговор с Дмитрием. Папка на столе Олега. Где могла произойти ошибка? Она не могла ошибиться. Не в этом. Это было равносильно тому, чтобы хирург забыл скальпель в пациенте. Невозможно.
Значит, лист подменили.
Мысль была острой и холодной, как игла. Кто? Ответ был очевиден. Дмитрий. Но когда? Он не подходил к ее столу, пока она сшивала документы. Он не входил в кабинет Олега вместе с ней.
Стоп.
Она вошла, положила папку и вышла. Олег остался в кабинете. А Дмитрий? Он крутился в приемной. «Может, вам кофе принести?» Он мог зайти к Олегу после ее ухода. Олег был разбит усталостью, он мог просто не обратить внимания. Дмитрий мог попросить взглянуть на итоговый документ «из любопытства», и пока брат отвернулся… Подменить один лист. Всего один. С ключевой таблицей.
Доказательств не было. Только догадки. Интуиция. Ощущение фальши, о котором она говорила Люде.
Брат не подал мне руку помощи. Он даже не выслушал. Он поверил в ее ошибку, потому что это было проще всего. Проще, чем допустить мысль, что его новый гениальный заместитель — подлец и интриган.
Нина встала и подошла к книжному шкафу. На полке, за томами Чехова, стояла небольшая шкатулка. В ней она хранила всякие мелочи: старые фотографии, памятные билеты, пару флешек с личными архивами. На одной из них…
Она всегда делала резервную копию особо важных документов. Просто привычка, въевшаяся в плоть и кровь. Черновик, финальная версия перед печатью. Она воткнула флешку в ноутбук. Щелчок мыши. Вот он. Файл «Тендер_ФИНАЛ.docx». Дата создания: та самая ночь, 23:48. За двенадцать минут до того, как она распечатала чистовик.
Она открыла файл. Нашла ту самую таблицу. Цифры были верными.
Это было доказательство. Косвенное, но весомое. Но этого мало. Слово против слова. Ее старый файл против блестящей репутации Дмитрия. Олег не поверит. Ему нужно что-то более весомое. Что-то материальное.
И тут она вспомнила. Мелочь. Деталь, на которую никто, кроме нее, не обратил бы внимания.
Старый принтер в ее приемной, который она отказывалась менять, потому что привыкла к нему, в последнее время начал капризничать. Один из картриджей, голубой, оставлял на правой стороне листа крошечную, едва заметную полоску, похожую на бледную тень. Она замечала ее, но это не мешало работе. Все листы, которые она печатала в ту ночь, должны были иметь эту «родовую травму». Все, кроме одного. Того, что подменил Дмитрий. Он наверняка распечатал свой фальшивый лист на новеньком МФУ в своем кабинете. Его листы были бы девственно чистыми.
Это была ее партия. Ее бильярдный стол. Дмитрий был шаром, который нужно было загнать в лузу. Олег — бортом, от которого нужно правильно рассчитать отскок. А кием была ее собственная дотошность, ее маниакальное внимание к деталям, которое все считали старомодной причудой.
Она оделась. Накинула то же пальто, в котором выбежала из офиса после рокового звонка. Посмотрела на себя в зеркало. Из него на нее смотрела уставшая женщина с жестким, решительным взглядом. Никакой растерянности больше не было. Только холодный расчет.
***
Она вошла в приемную, не постучав. Дмитрий вскочил, на его лице промелькнуло удивление, сменившееся снисходительной жалостью.
— Нина Петровна? Вы… Олег Игоревич просил вас не беспокоить.
— Я не к нему. Я к тебе, Дима, — сказала она так спокойно, что он вздрогнул. — А потом к нему.
Она прошла мимо него и без стука вошла в кабинет брата.
И вот она снова стоит перед ним. Тот же кабинет, тот же ветреный день за окном. Но теперь это было не прошение о помощи, а ультиматум.
— Я не уволена, Олег. Я отстранена, — повторила она слова, с которых начался этот день, но теперь они звучали иначе. В них была сталь.
— Нина, я же просил…
— Мне нужна папка с нашей тендерной заявкой. Оригинал. Тот, что вернули после дисквалификации.
Олег удивленно поднял бровь.
— Зачем? Что ты хочешь там найти? Свое оправдание? Нин, поздно. Поезд ушел.
— Мне не нужно оправдание. Мне нужна правда. Папка у тебя?
— В архиве, наверное. Дима занимался этим.
Нина развернулась и вышла в приемную. Дмитрий сидел за своим столом, делая вид, что поглощен работой.
— Дмитрий, где папка с тендерной заявкой? Оригинал.
— В архиве, Нина Петровна. В шкафу номер три, на верхней полке. Но зачем она вам?
— Принеси, — приказала она.
В ее голосе было столько власти, столько уверенности, что Дмитрий невольно подчинился. Он встал и, бросив вопросительный взгляд в сторону кабинета Олега, пошел к шкафам. Через минуту он вернулся с тяжелой папкой.
Нина взяла ее и вернулась в кабинет. Олег смотрел на нее с недоумением и растущим раздражением. Дмитрий вошел следом, как верный пес.
— И что дальше? Сеанс самобичевания? — язвительно спросил Олег.
Нина молча открыла папку. Она начала медленно перелистывать страницы, одну за другой. Она не смотрела на текст. Она смотрела на правый край каждого листа. Вот она. Блеклая, едва заметная голубоватая полоска. На первом листе. На втором. На десятом. На всех приложениях.
Она дошла до таблицы с финансовым расчетом. Той самой. Она провела пальцем по правому краю.
Чисто.
Абсолютно чисто.
— Посмотри, — она положила перед Олегом два листа рядом: злополучную таблицу и страницу, идущую перед ней. — Видишь разницу?
Олег непонимающе уставился на листы.
— Какую разницу? Бумага как бумага.
— Присмотрись. Вот здесь, — она ткнула ногтем в край листа с правильным текстом. — Видишь эту полоску? Едва заметную. Мой принтер. Он оставляет такую на каждом листе. Это его подпись. А теперь посмотри сюда.
Она указала на лист с ошибкой.
— Чисто. Потому что этот лист печатался не на моем принтере.
В кабинете повисла тишина. Даже ветер за окном, казалось, затих. Олег переводил взгляд с листов на лицо сестры, потом на Дмитрия. Лицо Дмитрия стало такого же цвета, как бумага на столе.
— Это… это абсурд, — выдавил он. — Какая-то полоска… Это ничего не доказывает! Может, у вас просто картридж в тот момент прочистился!
— Нет, Дима, — спокойно ответила Нина. — Он не прочистился. Я могу принести еще сотню документов, напечатанных в тот день на моем принтере. На всех будет эта метка. А этот лист — чужой. Он появился в папке после того,как я отдала ее Олегу. А в приемной, кроме нас троих, был только ты. И ты очень хотел помочь.
Олег медленно поднял голову и посмотрел на своего заместителя. В его взгляде уже не было ни доверия, ни восхищения. Только холодная, горькая ярость.
— Дима, — процедил он. — Вон.
— Олег Игоревич, это недоразумение! Она всё выдумала! — залепетал Дмитрий, его лоск слетел, как дешевая позолота.
— Я сказал — вон! — взревел Олег, ударив кулаком по столу. — Чтобы через десять минут духа твоего здесь не было. И молись, чтобы я не подал на тебя в суд за саботаж.
Дмитрий пулей вылетел из кабинета.
Олег тяжело опустился в кресло. Он смотрел на сестру, и в его глазах была целая гамма чувств: стыд, облегчение, растерянность.
— Нина… Нинка… Прости меня. Я… я такой идиот.
Он протянул к ней руку. Ту самую руку помощи, которой ей так не хватало несколько дней назад.
Но Нина на нее не смотрела. Она смотрела на брата, на его осунувшееся лицо, и не чувствовала ничего. Ни радости победы, ни злорадства, ни даже облегчения. Только пустоту. Трещина, прошедшая между ними, была слишком глубокой. Доверие, однажды разбитое, не склеить. Как и этот город за окном, продуваемый степными ветрами, их отношения уже никогда не будут прежними, уютными и теплыми.
— Ты не идиот, Олег, — тихо сказала она, забирая со стола свою флешку — единственное, что ей теперь было здесь нужно. — Ты просто бизнесмен. А я… я, видимо, просто устала.
Она развернулась и пошла к выходу, оставляя его одного в огромном кабинете с его миллионными контрактами и горьким прозрением. Она шла по коридору, мимо опустевшего стола Дмитрия, мимо испуганных лиц других сотрудников.
Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула ледяной, пыльный воздух. Ветер трепал ее волосы, но она его больше не замечала. Партия была сыграна. Шар лежал в лузе. Но радости от победы не было. Была только холодная, звенящая ясность и понимание, что с сегодняшнего дня она будет рассчитывать траекторию своей жизни в одиночку.