— Лёш, помоги с пакетами, пожалуйста. Я сейчас ужин начну готовить.
Щелчки джойстика не прекращались. На огромном телевизоре мелькали вспышки виртуальных сражений. Алексей, развалясь на кожаном диване, даже головы не повернул. Его плечи были напряжены, все внимание поглощено игровым миром.
— Да, сейчас, Кать, тут просто адская миссия, — бросил он через плечо, его голос прозвучал отстраненно и глухо.
Екатерина не стала настаивать. Она молча поставила три тяжелых сумки на пол у кухонного гарнитура и принялась неторопливо выгружать покупки. Йогурты, колбаса, свежие огурцы, пачка элитного чая, который обожал Алексей, форель для ужина. Ее движения были отработанными и точными, как у человека, давно привыкшего справляться в одиночку. Усталость после девятичасового рабочего дня и долгой дороги домой давила свинцовой тяжестью, но она не позволяла себе расслабиться. Безупречный порядок на кухне, как и безупречный порядок в жизни, служил для нее опорой.
Их квартира была ее заслугой. Свежий евроремонт, итальянская мебель, каждая деталь интерьера была тщательно продумана. Все это стало плодом ее труда, бессонных ночей и постоянного напряжения. Алексей почти не участвовал в этом, он просто принимал этот уют как нечто само собой разумеющееся, как естественную среду обитания.
Когда ужин уже зашипел на сковороде, а кухня сияла чистотой, Екатерина переместилась в гостиную с планшетом. Она устроилась в кресле напротив дивана и открыла страницу с туристическими предложениями. Звуки игры наконец стихли. Алексей с громким стоном отбросил геймпад и сладко потянулся.
— Уф, еле прошел. Что там у тебя интересного?
— Посмотри, какие горящие путевки на Кипр появились, — она повернула к нему экран. На нем красовались бирюзовые воды Средиземного моря и белоснежные пляжи. — Цены просто отличные, и сезон самый подходящий.
Алексей подошел, заглянул через ее плечо. Его лицо озарила неподдельная, почти детская радость.
— О, здорово! Море, солнце… Поехали! Давай возьмем тот тур, что на две недели? Отдохнем как следует.
— Я тоже хочу, — кивнула Екатерина, закрывая планшет. Она посмотрела на него прямым, спокойным взглядом. — Я посчитала бюджет. Если сложить мою квартальную премию и все наши общие накопления, нам не хватает примерно семидесяти пяти тысяч.
Радость на лице Алексея мгновенно сменилась настороженностью. Он отошел от кресла и грузно опустился на диван, принимая защитную позу.
— Ну… значит, не судьба. Может, найдем что-нибудь подешевле? В Болгарию или…
— Я не хочу в Болгарию, Лёш. Я хочу на Кипр. И я хочу, чтобы мы могли себе это позволить, не залезая в долги.
Она сделала паузу, тщательно подбирая выражения. Она не хотела ссоры, она хотела найти решение.
— Лёш, может, тебе стоит рассмотреть… другие варианты? С твоими навыками ты мог бы найти место с гораздо выгоднее. В твоей отрасли сейчас много открытых вакансий, где платят в два, в три раза больше, чем твои…
— Опять ты завела свою пластинку? — резко оборвал он. Его голос мгновенно стал колючим. Он выпрямился, глядя на нее в упор. — Я тебе тысячу раз объяснял: мне комфортно на моей работе. Я там расслабляюсь, понимаешь? Общаюсь с нормальными ребятами, никто не достает. Это ты у нас амбициозная, тебе нужны эти графики, планы, совещания. А мне нет. Мне хватает моих стабильных тридцати тысяч и душевного покоя.
Он произнес «стабильные тридцать тысяч» с какой-то вызывающей гордостью, словно это была не смехотворно маленькая сумма, а осознанный жизненный выбор, который она просто не в силах оценить.
— Но этих денег едва хватает на коммунальные платежи, — тихо, но твердо возразила Екатерина.
— А зачем им хватать? — усмехнулся он. — У нас же семья. Ты зарабатываешь, я создаю… ну, уют. Гармонию, понимаешь? Так что давай не будем поднимать эту тему. Денег нет? Значит, отдыхаем на даче. Счастье не в деньгах, Кать.
Екатерина не ответила на его рассуждения о счастье. Она просто смотрела на него. Долго. Не моргая. В ее взгляде не было ни злости, ни обиды, ни даже досады. Это был взгляд ученого, рассматривающего странный и не слишком приятный экземпляр насекомого. Она видела его насквозь: его инфантильную философию, его панический страх перед ответственностью, его умение перекладывать все на чужие плечи, прикрываясь «душевным равновесием». И это молчаливое, всевидящее презрение разозлило Алексея куда сильнее, чем если бы она начала кричать.
— Что ты уставилась? — он наклонился вперед, его голос зазвенел сталью. — Думаешь, я не вижу, куда ты клонишь? Ты хочешь меня перекроить! Впихнуть в свою схему: «карьера, доходы, статус». Чтобы я, как ты, вкалывал без выходных, а потом приходил домой и единственной радостью был бы баланс на кредитке?
Он вскочил и зашагал по комнате. Его движения стали резкими, порывистыми. Он будто раскачивал внутри себя маховик ярости, чтобы обрушить его на жену.
— Тебе не нравится, что я нашел свою нишу. Место, где мне хорошо! Где мне не нужно ни перед кем прогибаться! Я прихожу, делаю свою несложную работу, получаю свои деньги и возвращаюсь домой с чистой головой! А ты! Ты приходишь вся измотанная, со своим планшетом, с этими вечными звонками! И пытаешься свою жизненную гонку сделать и моей участью!
Екатерина продолжала молчать, ее лицо стало каменной маской. Она больше не смотрела на него. Ее взгляд устремился куда-то в пространство за его спиной. Это окончательно вывело его из равновесия. Он остановился прямо перед ее креслом, нависая над ней.
— Я не просил тебя покупать эту квартиру! Я не просил делать этот дизайнерский ремонт! Это были твои хотелки! Твои «амбиции»! Ты хотела роскошно жить — ты и оплачивай эту роскошь! А я… я согласен был и в съемной квартире. Мне многого не нужно. Так почему я должен жертвовать своим душевным комфортом и бросать дело, которое меня полностью устраивает?
Он сделал паузу, набирая в легкие воздух для решающего удара. Его лицо исказила маска праведного гнева. Он наконец нашел ту самую формулировку, которая, как ему казалось, расставляла все по местам и делала его абсолютно правым.
— Катя, это твоя обязанность обеспечивать семью, раз у тебя такой доход! Чего ты от меня хочешь? Чтобы я играл твою роль, а ты в это время тратила бы свои деньги только на себя?
— Однако…
— На свои наряды, на свои салоны, на свои путешествия? — он не дал ей договорить. — Нет, милая. Так не пойдет. Раз уж ты у нас добытчик в юбке, который тащит в дом мамонта, то будь добра, делай это безропотно! А я создам надежный тыл. Эмоциональную поддержку. Чтобы тебе было куда вернуться после твоей битвы за капитал.
Он закончил свою тираду и с самодовольным видом откинулся на спинку дивана, тяжело дыша. Он выложил все. В его понимании, он разложил все по полочкам, честно и без прикрас. Он ждал ответной реакции. Слез, обвинений, истерики — чего угодно, что подтвердило бы его правоту и ее женскую несдержанность. Но Екатерина по-прежнему хранила молчание. Она медленно перевела на него свой безразличный взгляд и впервые за весь этот разговор чуть заметно усмехнулась одними уголками губ. И эта усмешка была страшнее любого крика.
Эта едва заметная, кривая улыбка на ее лице окончательно убедила Алексея в его победе. Он сломал ее. Не криком, не скандалом, а неопровержимой логикой. Она просто не нашла, что возразить на его железные аргументы. Сейчас она сидит, разбитая, и осознает свое поражение. Он почувствовал прилив снисходительности, свойственной победителю. Можно было бы даже ее успокоить, но это было бы уже слишком. Лучше дать ей время побыть одной, осмыслить новую расстановку сил в их доме.
— Ладно, я к ребятам в бар, не скучай, — бросил он нарочито небрежно, поднимаясь с дивана. Это была не просто фраза, это был финальный аккорд, демонстрация его полной свободы и независимости от ее настроений и общих проблем. С победным видом он похлопал себя по карманам, проверяя телефон и кошелек. На его лице играла самодовольная ухмылка человека, только что выигравшего важный спор.
Алексей направился в прихожую, насвистывая мотив из недавнего хита. Он услышал за спиной легкий шорох, звук поднимающегося с кресла тела, но не придал этому значения. Наверное, пошла на кухню выпить воды или успокоительного. Женские слабости.
Екатерина не ответила ему. Она больше не смотрела в его сторону. Ее молчание больше не было пассивным. В нем появилась тяжесть принятого решения. Она спокойно поднялась, и ее движения были плавными и выверенными, без малейшей суеты. Она подошла к стене, где на полке мигали разноцветными огоньками несколько приборов. Ее рука уверенно потянулась к одному из них — черному, прямоугольному маршрутизатору, который она выбирала несколько месяцев назад, потратив на него немало денег.
Она не стала дергать провода. Она аккуратно вынула штекер блока питания из розетки. Разноцветные огоньки погасли. Затем она так же методично отсоединила от него сетевой кабель. Аккуратно свернула тонкий черный провод, обернула его вокруг корпуса и положила маршрутизатор в свою сумку, стоявшую на тумбе. Каждое ее действие было лишено эмоций. Так хирург работает с органом, который уже не спасти. Констатация факта, не более.
Алексей тем временем уже натягивал кроссовки, сидя на табурете в прихожей. Он завязывал шнурки, предвкушая, как расскажет друзьям, как снова «урезонил» свою жену-трудоголика. Он услышал ее шаги за спиной и обернулся, ожидая увидеть заплаканное лицо или услышать оправдания.
Но Екатерина выглядела совершенно спокойно. Она подошла к консоли у входной двери, где на общей подставке лежали две связки ключей. Она взяла свою, сняла с кольца большой, блестящий ключ от квартиры. Секунду подержала его в ладони, словно взвешивая, а затем с тихим, но отчетливым стуком положила на глянцевую поверхность консоли. В наступившей тишине этот звук прозвучал как приговор.
Алексей замер с полузавязанным шнурком в руке. Он смотрел на ключ, потом на ее невозмутимое лицо, и до него начало доходить, что происходит что-то не то, что-то, не вписывающееся в его сценарий триумфатора.
— Все верно, Лёша, — произнесла она ровным, бесстрастным голосом. — Тебе нравится твоя работа. А мне — мой заработок. С сегодняшнего дня мы ими больше не делимся.
Он обернулся, чтобы возразить, чтобы крикнуть, спросить, что за спектакль она затеяла. Но говорить было уже не с кем. Она уже переступила порог, прикрыв за собой дверь. Не было грохота, не было демонстративного хлопка. Дверь просто тихо закрылась, и механизм замка издал короткий, финальный щелчок. Алексей остался сидеть на табурете в полутемной прихожей, глядя на одинокий ключ на консоли.
Алексей просидел на табурете еще несколько минут, тупо уставившись в дверь. В голове крутилась одна мысль: «Что это было?». Игра? Дешевая попытка манипуляции, чтобы он побежал за ней с извинениями? Он усмехнулся. Нет уж. Он встал, решительно завязал второй шнурок и, схватив с консоли свою связку ключей, вышел. Тот, второй, Катин ключ так и остался лежать одиноким куском металла. Пусть полежит, одумается. К его возвращению она сама его на место положит.
В баре он был душой компании. Рассказал пару свежих шуток, выиграл спор на счет и с удовольствием слушал, как приятели жалуются на своих вторых половинок. Он чувствовал себя победителем. Он-то свою умеет воспитывать. Когда поздно вечером он заказывал такси, легкое опьянение приятно кружило голову, а чувство собственной правоты согревало изнутри. Он вернется, а она, наверное, уже спит, надувшись. Утром сделает вид, что ничего не произошло. Обычная история.
Такси подъехало к дому. Ночной воздух был прохладным и трезвящим. Поднявшись на лифте, он подошел к двери и вставил свой ключ в замок. Ключ вошел, но провернулся лишь наполовину, упершись во что-то с глухим щелчком. Алексей нахмурился. Закрыла на цепочку. Специально, чтобы он попрошайничал, стучал. Что ж, он сыграет. Он нажал на кнопку звонка. Резкий звук прорезал тишину лестничной площадки, но за дверью ничего не происходило. Он нажал еще раз, подольше. Тишина.
Раздражение начало закипать. Он достал телефон и набрал ее номер. Длинные гудки сменились автоответчиком: «Абонент временно недоступен…». Он сбросил вызов и начал стучать в дверь. Сначала костяшками пальцев, потом громче, ладонью.
— Кать! Открывай! Кончай дуться, я пришел!
Ответом ему было лишь эхо его собственного голоса. Он ударил по двери еще раз, уже изо всех сил. В соседней квартире скрипнула дверь, и на пороге показалась сонная фигура соседа.
— Лёш, ты чего? Уже второй час ночи.
— Да вот, жена заперлась, не пускает, — сквозь зубы процедил Алексей, чувствуя, как жар стыда заливает его лицо.
— Ну, ты это, потише, — зевнул сосед и скрылся за дверью.
Унижение обожгло сильнее ночного холода. Он отошел от двери и прислонился к стене. Что делать? Он снова достал телефон, чтобы написать ей в мессенджере. Пальцы забегали по экрану, но сообщение не отправлялось. Индикатор передачи данных крутился бесконечно. И тут до него дошло. Он посмотрел на значок в верхней части экрана. Мобильная сеть ловила еле-еле, а привычного символа Wi-Fi не было. И в этот момент он с леденящей ясностью вспомнил, как она, без единого слова, убирала в сумку черный корпус маршрутизатора.
Это не была импульсивная выходка. Это был продуманный план.
Холодный пот выступил у него на спине. Ключ, который она оставила, был не просто ключом. Это был символ. Она не выгоняла его, она просто забирала свое. А своим в этой квартире было абсолютно все. Он вдруг осознал, что даже ключ в его руке открывал замок, который купила и установила она. И теперь этот замок был ей больше не нужен.
Единственным человеком, которому он мог позвонить в таком состоянии, была его мать.
— Мам? Привет. Слушай, я могу у тебя переночевать? Мы с Катей… серьезно поссорились.
Ее квартира встретила его запахом лаванды и старой бумаги. Мать, в поношенном халате, молча постлала ему на раскладном диване в гостиной. Она не задавала вопросов, пока он, как подраненный зверь, не провалился в тяжелый сон. Утром, когда он вышел на кухню с тяжелой головой, она уже сидела за столом с чашкой кофе. На столе рядом с ней был открыт ее старый ноутбук.
— Завтрак на плите, — сказала она, не глядя на него. Ее голос был ровным и деловым. — Я посмотрела. Есть вакансии для мастеров в солидных сервисных центрах. Начальный оклад от восьмидесяти. И для монтажников мебели, там сдельная оплата, но ребята по сто двадцать в месяц зарабатывают.
Алексей ошеломленно смотрел на нее, на экран ноутбука, где пестрели сайты по поиску работы.
— Мам, что ты? Я сам разберусь. Мы помиримся…
— Алексей, — она впервые подняла на него глаза, и в ее взгляде не было ни капли сочувствия. — Разбираться ты будешь со своей жизнью самостоятельно. Но не в моем доме и не за мой счет. Диван — на одну, максимум две ночи. В девять утра садимся и начинаем обзванивать эти объявления. Тебе нужна работа. Не для самореализации, не для гармонии. А чтобы снять себе жилье и покупать продукты. Понял?
Он стоял посреди кухни своего детства, вдыхая знакомые запахи, и чувствовал себя совершенно чужим. Ссора, которую он так блистательно, как ему казалось, выиграл вчера, закончилась только сейчас. Она закончилась не криком и не скандалом, а списком вакансий на потрескавшемся экране старого ноутбука. И это было самое сокрушительное и унизительное поражение в его жизни.