— Нина Васильевна, голубушка, да как же вы с ней справляетесь? Я бы на вашем месте давно руки опустила! — соседка по лестничной клетке всплеснула руками и покачала головой.
— А что делать, Зинаида? Родственников у неё, кроме нас, никого. Не на улицу же выставлять, — Нина вздохнула, перекладывая тяжёлые пакеты с продуктами из одной руки в другую.
— И всё-таки это не дело. Муж-то ваш хоть помогает с матерью?
— Да какая там помощь, — горько усмехнулась Нина. — Он на вахте две недели из трёх. А когда дома, только и делает, что телевизор смотрит. «Мать, она и есть мать», — говорит, — а что с ней сложно, так это, мол, женское дело — с больными нянчиться.
Зинаида сокрушенно покачала головой:
— Ох, милая, не позавидуешь вам. Ладно, не буду задерживать, отдыхайте. А если что, обращайтесь — чем смогу, тем помогу.
Нина кивнула с благодарностью и вошла в квартиру. В прихожей было темно и пахло лекарствами — запах, который, казалось, въелся в стены за последние полгода. Из глубины квартиры доносилось невнятное бормотание телевизора и хриплый голос свекрови:
— Кто там? Нина, это ты? Почему так долго? Я таблетки не принимала, ждала тебя!
Нина прикрыла глаза на мгновение, собираясь с силами, потом разулась, аккуратно поставила пакеты и прошла в комнату, где в кресле сидела Вера Петровна — некогда статная, властная женщина, а теперь высохшая, с потухшим взглядом и трясущимися руками.
— Здравствуйте, Вера Петровна. Я же просила вас принимать лекарства вовремя, даже если меня нет, — Нина подошла к тумбочке, где стояли многочисленные баночки и коробочки с таблетками, аккуратно разложенные по часам приема.
— А вдруг я подавлюсь? — упрямо возразила свекровь. — Или перепутаю что-нибудь? А ты потом виноватой будешь. Ещё скажут, отравила старуху!
Нина вздохнула. Этот разговор повторялся изо дня в день. Сколько бы она ни объясняла, что таблетки разложены по контейнерам, подписаны и совершенно безопасны — Вера Петровна не желала ничего делать самостоятельно.
— Давайте я дам вам лекарства, а потом приготовлю ужин, — Нина налила воды в стакан и протянула его вместе с несколькими таблетками.
Свекровь приняла лекарства, не прекращая ворчать:
— Картошка сегодня пересоленная была. И котлеты жесткие. Совсем готовить разучилась, а еще учительница! Вот я в твоем возрасте...
Нина не слушала. За десять лет супружества она привыкла к постоянным придиркам свекрови. Раньше Вера Петровна хотя бы скрывала свою неприязнь при сыне, но с тех пор, как болезнь приковала её к креслу и сделала зависимой от невестки, она словно сорвалась с цепи. Всё, что Нина делала, было не так, недостаточно хорошо или просто «не по-людски».
Вечером, когда Вера Петровна наконец уснула, Нина позвонила мужу, который был на вахте в Сибири.
— Сережа, нам нужно серьёзно поговорить о твоей маме, — начала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Что случилось? — в голосе мужа слышалась усталость и раздражение.
— Ей становится хуже. Сегодня она снова отказалась принимать лекарства без меня. Я боюсь оставлять её одну даже на час. А мне через неделю начинать учебный год, дети...
— Ты хочешь, чтобы я бросил работу и сидел с матерью? — перебил её Сергей. — У нас кредит за квартиру, машину недавно в ремонт отдали. Ты хочешь на свою учительскую зарплату жить?
— Нет, я не об этом, — Нина сжала трубку. — Помнишь, врач говорил про специализированную клинику? Там есть программы для таких пациентов, как твоя мама. Профессиональный уход, реабилитация...
— И сколько это стоит? — усмехнулся Сергей.
— Недешево, конечно, — признала Нина. — Но у твоей мамы есть сбережения. И пенсия у неё хорошая, она же главным инженером на заводе была. А ещё можно продать её квартиру, она всё равно пустует.
На другом конце провода повисло молчание.
— Ты хочешь отправить мою мать в богадельню и продать её квартиру? — наконец произнес Сергей ледяным тоном. — Я правильно тебя понял?
— Сережа, это не богадельня! Это современная клиника с лучшими специалистами. Ей там будет лучше, чем с нами. Она получит профессиональную помощь.
— А тебе будет проще, да? — в голосе мужа зазвучала неприкрытая враждебность. — Сплавишь старуху и заживешь в свое удовольствие?
— Ты несправедлив! — Нина почувствовала, как слезы подступают к горлу. — Я шесть месяцев не разгибаюсь! Ты хоть представляешь, каково это — ухаживать за лежачим больным? Менять памперсы, мыть, кормить с ложечки, выслушивать упреки с утра до ночи?
— Она моя мать, — отрезал Сергей. — И она остается с нами. Точка. Я приеду через неделю, тогда и поговорим.
Он повесил трубку, а Нина еще долго сидела, глядя в темноту за окном. Она чувствовала себя пойманной в ловушку. С одной стороны — школа, ученики, работа, которую она любила. С другой — тяжелобольная свекровь, которая никогда не скрывала своей неприязни к невестке. А между ними — муж, который предпочитал не замечать проблемы и считал, что женщина должна безропотно нести свой крест.
Утром её разбудил странный шум из комнаты свекрови. Нина вскочила с постели и бросилась туда. Вера Петровна лежала на полу возле кресла, бледная, с искаженным от боли лицом.
— Господи, что случилось? — Нина опустилась рядом с ней на колени.
— Голова... закружилась, — с трудом выговорила свекровь. — Хотела в туалет дойти... не смогла...
Нина помогла ей подняться и уложила обратно в кресло. Измерила давление — 200 на 120. Дала таблетку, но легче свекрови не становилось. Через час Нина вызвала скорую.
В приемном отделении районной больницы было многолюдно и шумно. Врач бегло осмотрел Веру Петровну и пожал плечами:
— Гипертонический криз на фоне общего атеросклероза сосудов. Ничего нового. Положим на пару дней, подкапаем, и домой.
— Доктор, а можно её направить в специализированную клинику? — решилась спросить Нина. — Ей нужна серьезная реабилитация, а дома...
— Милочка, у нас таких бабушек полгорода, — устало ответил врач. — Всех в специализированные клиники не отправишь. Да и направление туда надо долго оформлять, комиссию проходить. А мест все равно нет.
Вечером, сидя у постели задремавшей свекрови, Нина приняла решение. Она продаст свои золотые украшения, снимет деньги с накопительного счета и отвезет Веру Петровну в частную клинику. Хотя бы на консультацию. Муж будет против, но ей уже было всё равно.
В следующие три дня Нина действовала как в лихорадке. Созвонилась с несколькими клиниками, выбрала ту, что с лучшими отзывами, продала кольца и серьги, подаренные ещё мамой на совершеннолетие. Договорилась с соседкой, что та подстрахует в случае чего.
Когда Веру Петровну выписали из больницы, Нина уже заказала такси до клиники «Забота» на другом конце города.
— Куда это ты меня везешь? — подозрительно спросила свекровь, когда Нина помогала ей одеваться в больничной палате.
— В хорошую клинику, Вера Петровна. Там вам помогут. Есть специальные процедуры, массаж, лечебная гимнастика. Может быть, вы даже сможете снова ходить сами.
— А деньги откуда? — свекровь прищурилась. — Сережка дал?
— Нет, — коротко ответила Нина. — Это мои сбережения.
Вера Петровна хмыкнула, но больше вопросов не задавала. Возможно, ей самой надоело быть беспомощной и зависеть от невестки в самых интимных вещах.
Клиника «Забота» располагалась в старинном особняке, окруженном парком. Внутри пахло не лекарствами, а какими-то травами и свежестью. Персонал был приветлив, палаты светлые и уютные. Нина испытала укол сожаления — у неё хватит денег максимум на две недели пребывания свекрови здесь. А что потом?
— Вам назначена консультация с главным врачом, — улыбнулась администратор, оформив документы. — Он лично осматривает всех новых пациентов. Подождите, пожалуйста, в холле.
Нина усадила свекровь в кресло возле аквариума с тропическими рыбками и присела рядом, перебирая в уме аргументы для разговора с мужем. Она знала, что предстоит скандал, возможно, самый серьезный за всю их семейную жизнь.
— Вера Петровна Климова? — раздался голос медсестры. — Проходите, доктор вас ждет. Родственники могут сопровождать.
Нина помогла свекрови подняться и довела её до просторного кабинета в конце коридора. На двери висела табличка: «Климов Дмитрий Александрович, главный врач».
Внутри за большим столом сидел мужчина лет пятидесяти — высокий, подтянутый, с проседью на висках и внимательным взглядом. Он поднялся им навстречу и замер, глядя на Веру Петровну.
— Мама? — произнес он изумленно. — Это правда вы?
Нина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Мама? Этот человек назвал её свекровь мамой? Но у Веры Петровны был только один сын — Сергей. По крайней мере, так все думали.
— Митя? — свекровь побледнела и схватилась за сердце. — Господи... Митенька... ты живой?
Доктор бросился к ней, подхватил под руки и помог сесть в кресло. Затем налил воды из графина и протянул ей стакан. Руки его заметно дрожали.
— Простите, а что... что происходит? — Нина переводила взгляд с одного на другого, не понимая, свидетельницей чего она стала.
— Вы родственница? — спросил доктор, не отрывая взгляда от Веры Петровны.
— Невестка. Жена Сергея, — ответила Нина. — А вы...?
— Я Дмитрий. Старший сын Веры Петровны, — он выпрямился и наконец посмотрел на Нину. — О котором, я полагаю, вам ничего не известно.
Нина покачнулась и опустилась на стул. Старший сын? У свекрови был ещё один ребенок, о котором никто не знал? Или знал только Сергей?
— Митя пропал сорок лет назад, — вдруг заговорила Вера Петровна странно изменившимся голосом. — Ему было пятнадцать. Ушел на тренировку и не вернулся. Искали всем городом, объявления в газетах, милиция... Ничего. Как в воду канул.
— Мама, я не пропал, — тихо сказал доктор. — Я сбежал. От отца. От его побоев, от его пьянства. От того ада, который он устроил в доме, когда вы уехали в санаторий.
— Но почему ты не вернулся, когда он умер? — Вера Петровна с мольбой смотрела на сына. — Я же искала тебя! Всю жизнь искала!
— Я хотел, — он опустил голову. — Но боялся, что вы не простите. Что возненавидите за то, что я бросил вас и маленького Сережку. А потом... потом прошло столько лет. У вас своя жизнь, у меня своя. Я следил издалека. Знал, что вы работаете на заводе, что Сергей женился...
Нина сидела, оглушенная этими откровениями. Значит, у мужа был старший брат, о котором тот, возможно, даже не знал или забыл? А свекровь все эти годы хранила эту боль в себе, не делясь ни с кем?
— Сережа не помнит тебя, — словно отвечая на её мысли, сказала Вера Петровна. — Ему было только три, когда ты исчез. Я... я сказала ему, что его старший брат умер. Так было проще, чем объяснять, почему тебя нет.
Дмитрий кивнул, а потом вдруг опустился на колени перед матерью и прижался лицом к её руке:
— Мама, простите меня. Я был глупым, напуганным подростком. А потом... потом уже было поздно возвращаться. Я думал, вы возненавидите меня.
— Глупый, глупый мальчик, — Вера Петровна гладила его седеющую голову. — Как я могла возненавидеть тебя? Ты был всей моей жизнью. Когда ты пропал, я чуть с ума не сошла. Если бы не Сережка, не знаю, что бы со мной было.
Нина тихо поднялась и вышла из кабинета, чувствуя себя лишней в этой сцене воссоединения. В холле она опустилась в кресло, пытаясь осмыслить произошедшее. Мысли путались.
Теперь многое становилось понятным — странная отчужденность свекрови, её нелюбовь к невестке, к любой женщине рядом с сыном. Она боялась снова потерять ребенка, боялась, что Сергей предпочтет жену матери, и она останется одна, как сорок лет назад, когда потеряла старшего сына.
Через полчаса дверь кабинета открылась, и вышел Дмитрий. Он выглядел потрясенным, но и каким-то просветленным, словно огромный груз упал с его плеч.
— Нина, можно вас на минуту? — позвал он.
Она подошла, всё ещё чувствуя себя оглушенной.
— Мама рассказала мне о вашей ситуации, — начал он. — О том, как вы ухаживаете за ней, о вашем муже... моем брате. И о том, что вы продали свои украшения, чтобы привезти её сюда.
Нина смущенно опустила глаза:
— Это не важно. Главное, что вы нашли друг друга.
— Это очень важно, — мягко возразил Дмитрий. — Вы сделали для моей мамы то, что должен был сделать я все эти годы. Я предлагаю маме остаться в клинике. На столько, сколько потребуется. За мой счет, разумеется.
— Но что скажет Сергей? — растерянно спросила Нина. — Он ведь даже не знает, что у него есть брат.
— Я поговорю с ним, — твердо сказал Дмитрий. — Всё объясню. Это моя ответственность, и я должен её нести. Пора перестать прятаться и начать исправлять то, что еще можно исправить.
Они вернулись в кабинет, где Вера Петровна сидела, выпрямившись в кресле, и выглядела неожиданно помолодевшей, словно известие о том, что её сын жив, вернуло ей силы.
— Верочка согласна остаться на лечение, — сказал Дмитрий, впервые называя мать по имени. — Я думаю, нам всем нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу заново.
— А как же Сережа? — Вера Петровна посмотрела на невестку. — Он будет против. Он не любит перемен.
— Я поговорю с ним, — повторил Дмитрий. — Объясню всё. Это моя ответственность.
Нина смотрела на них — мать и сына, разлученных на сорок лет и вдруг нашедших друг друга благодаря случайности или судьбе. Она не знала, чем закончится эта история, как отреагирует Сергей, сможет ли принять брата, о существовании которого даже не подозревал. Но одно она знала точно — продав украшения и привезя свекровь в эту клинику, она невольно изменила жизнь целой семьи. Возможно, к лучшему.
— Спасибо, — вдруг сказала Вера Петровна, глядя на невестку. — Спасибо, что привезла меня сюда. Что не бросила старуху, хотя я... я не всегда была справедлива к тебе.
Нина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. За десять лет это была первая благодарность, которую она услышала от свекрови.
— Не за что, — тихо ответила она. — Вы же семья.
— Теперь, — Вера Петровна взяла за руку сына и протянула вторую руку невестке, — теперь мы все семья.