Как только за лавочником захлопнулась дверь, сдержанность покинула Лиама: он шагнул к девушке, смотрел на неё, приоткрыв губы, словно собираясь что-то сказать. Но заговорить не смог: горло сжала неведомая ему истома, рождённая сердцем. Горячая волна, обжигая внутренности, несколько раз пробежала по спине, захлестнула разум, погасила здравый смысл.
Гарделия не шевелилась: каждая клеточка её тела тянулась к парню, непонятному для неё, недосягаемому по статусу.
Она расширила ноздри, вдыхая его запах, терпкий, мускусный, перемешанный с ароматом морской соли.
Девушке приходилось сдерживать себя, чтобы не прислонить голову к его широкой груди – она уже наклонилась и закрыла глаза.
Лиам испытал будоражащий страх. Это была не трусость, не боязнь смерти, как на поле боя – он научился отстраняться от лишнего, иначе бы давно погиб. Это был страх умереть, не познав чего-то нового, которое ему открывалось, а он сопротивлялся, придавив крышку таинственного сундука с чувствами.
– Гарделия… – прошептал он. Имя смешалось с названиями цветов, со словом “гордость”, с перебиранием волнами камешков во время прилива.
“Лиам…” – хотела произнести она, но не могла, не смела, улетела с цветочным ветром, закачалась на лианах, обдуваемая со всех сторон свежестью.
Вспомнила, как он склонялся к цветам, бережно трогая листья и что-то им говоря. По щекам покатились большие и прозрачные слёзы, как капли тёплого дождя по упругим листьям. Нежность, не познанная ею в детстве, ласково обхватила её плечи, прошлась мягкой ладонью по волосам. Гарделия хотела, чтобы те слова, которые он прошептал цветам, были сказаны ей…
“Я плачу перед незнакомцем? Перед врагом? Да! И я хочу плакать”, – голос, ей самой незнакомый, хрупкий, ликующий, лился из неё, приобретая бархатистые нотки, восторженно пробиваясь через каменную преграду жёсткости и напускной суровости.
Она осмелилась поднять голову и посмотрела в его глаза, светло-карие с янтарными точками, излучающими смятение и радость. Они вспыхнули, и – она захлебнулась нектаром неги, как будто сделала слишком большой глоток сладкого сока.
Он приблизил лицо, не решаясь поцеловать её, – она ощутила его дыхание, потянулась губами к нему.
Лиам опомнился, сделал шаг назад, осуждая себя за легкомыслие.
– Зачем… Зачем ты порезала руку? – строго спросил он и заметил татуировку между большим и указательным пальцем: “МиП”.
Гарделия отпрянула, словно её окатило холодной волной.
– Я хотела… Я хотела испытать боль. Как вы, – выпалила она, испугавшись и ругая себя самыми плохими словами, какие только знала, за несдержанность и искренность.
– Уходи, – тихо произнёс он. Отвернулся и сжал кулаки. Крикнул, разрывая в клочья сердце. – Немедленно уходи!
Она расширила глаза, резко развернулась, выскочила из лавки, глотая обиду, слёзы. Помчалась по тесной торговой улице. Сшибала встречных людей. Они посылали ей в спину проклятия.
Хозяин лавки, увидев в окно убегающую девушку, поспешил вернуться. Парень разглядывал товар. Желваки двигались. Он несколько раз глубоко вздохнул и стал совершенно спокоен. Показал кивком головы на картины Гарделии.
– Я возьму их. Все.
Ториан засуетился, обрадовавшись такой удаче, второй за день, стал заворачивать полотна в холщовую тряпку.
– Интересная манера рисования. Хотелось бы мне познакомиться с этим мастером, – задумчиво произнёс богатый покупатель, отсчитывая монеты. Увидел в углу подпись. – Передай этому Гарду: я зайду ровно через месяц в это же время.
Хозяин остался стоять с выпученными от недоумения глазами: “Они не знают друг друга. Ну и дела!” Он пошкрябал щетину на подбородке, засмеялся: “Передать Гарду? Ой, не могу! Гарду! Нужно Гарделии рассказать!”
Продолжение следует.
Дорогие друзья! Учусь писать фэнтези!
Рассказ можно прочитать полностью и бесплатно в сборнике "Чары, любовь и прочие неприятности":