Продолжаем рассказ о впечатлениях русского доктора и художника от его поездки в Китай в составе «Русской учено-торговой экспедиции» 1874-1875 годов.
Первую часть рассказа читайте здесь:
Певучесть китайского языка
Павел Яковлевич Пясецкий в своих отзывах о Китае и китайских традициях проявляет себя как просвещенный человек, который умеет и оценить по достоинству плюсы, и аккуратно подчеркнуть минусы быта и культуры другого народа.
Любопытно читать, что доктор-художник говорил о звучании китайского языка:
…по-моему, он вовсе не производит на слух неприятнаго впечатления, а иногда даже напоминает итальянский язык
А сама манера речи китайцев казалась Пясецкому похожей на пение. Именно так он охарактеризовал долгий спор двух китайцев, которому стал свидетелем: «мне показалось, что они поют песню, – так они растягивали окончания каждой фразы и в тоже время разом повышали тон некоторых слов», песней ему сначала показались и крики слуги в трактире – который вслух произносил новые заказы.
Не удивительно, что Пясецкий обращал внимание лишь на общее впечатление от звучания китайской речи, ведь этого языка он не знал. И это доставляло ему множество неудобств – Пясецкому приходилось постоянно «одалживать» переводчиков у своих коллег, выходя в город, а в гостях у одного богатого китайца переводчик отказался передавать хозяину дома слова о том, что раз он старается показать себя прогрессивным человеком, то мог бы пригласить и своих жен к столу.
Издалека этих нарядных барышень Павел Яковлевич все-таки видел во внутреннем саду дома и зарисовал:
Жуткий ливень и смелый проводник
В один день Пясецкого на окраине Пекина застала жуткая гроза. По началу они со спутником, знавшим китайский, решили спрятаться в арке крепостной стены, но быстро поняли, что так могут простоять всю ночь. Понимая, что сами дорогу назад они не найдут, русские обратились к китайцам, которые тоже укрывались в арке ворот, с предложением проводить до русского посольства.
Желающих долгое время не находилось, несмотря на то, что с каждым окриком русские предлагали все большее вознаграждение. Когда Пясецкий совсем отчаялся – один доброволец все-таки нашелся.
Самоотверженного провожатого, который даже не стал уточнять сколько именно ему дадут за такую услугу, Пясецкий описал так:
Этот несчастный сын „Поднебесья" имел на своем теле только одни брюки; он снял даже башмаки, чтоб не потерять и нес их в руках, шагая босиком по воде, местами по колено глубины
За отзывчивость проводника было решено наградить двумя серебряными рублями «что для китайца составляет целый капитал: два серебряных рубля равняются по среднему курсу в Пекине двенадцати тысячам чох; – на сотню же этих монет можно пообедать неприхотливому человеку
Итоговая награда проводника возросла до трех серебряных рублей, ведь он, чтобы сократить путь, тайно провел русских дорогой, которой иностранцам было строго запрещено ходить после того, как «какой-то англичанин, неизвестно для чего, разбил одну из статуй на богдоханском дворе».
Поведение европейцев в Пекине
Увы, случай с англичанином не единственный пример недостойного поведения европейцев в Пекине. Среди прочего Пясецкий упоминает:
Один бранится ни за что, ни про что; другой машет палкой в толпе и кричит, чтоб ему давали дорогу, причем, разумеется, палка „касается" некоторых пешеходов, неуспевших увернуться; третий действует более энергично и раздает затрещины направо и налево и тоже без малейшаго к тому повода; четвертый ломает замок на дверях храма, когда его не хотят туда впустить и входить насильно
Пострадали от европейцев и китайские собаки. Пясецкий говорит, что иногда иностранцы развлечения ради бьют китайских собак «за то, изволите видеть, что они имеют отвратительный вид». Пясецкий отмечает, что из-за этого китайские уличные собаки научились по одежде и запаху различать иностранцев и, завидев чужака, с визгом бегут прочь.
Павел Яковлевич подытоживает: «Не дали ли им сами эти люди права называть себя варварами, как называют их китайцы, прибавляя – „хотя весьма искусными в многих делах"».
Рисунки в парке
Полторы недели Пясецкий в окрестностях Пекина собирал растения, насекомых и делал зарисовки в парках. Реакция китайцев на иностранца-художника оказалась очень милой!
Они часто рассматривали его [рисунок] одним глазом через кулак, что делали даже ребятишки лет семи… Зрители тихо вели между собою разговор о рисунке, объясняли его друг другу, выражали удивление по поводу сходства с натурой и скорости работы и расточали самыя щедрыя и, казалось, искренния похвалы… Многим, по-видимому, не хотелось уходить прочь, но, должно быть, дело призывало их. Один скажет: пойдем, пора! другой ответит: пора, пойдем сейчас; и стоять оба. Наконец скомандуют снова цзоу! пойдем! – и отправятся; но, уходя, еще несколько раз обернутся, продолжают издали кричать: хэнь хао! чжень хуа-ды хао! и поднимают пальцы кверху
Пясецкий раз за разом убеждался в том, что китайцы неподдельно и очень сильно любят живопись.
Сам Павел Яковлевич во время пребывания в Китае расписал несколько вееров в подарок и ни раз бывал в китайских лавках, где продавались свитки традиционной китайской живописи.
Возможно, именно в этих длинных пейзажных свитках он и нашел вдохновение для своих будущих легендарных работ. О них мы расскажем как-нибудь в следующий раз, если вам будет любопытно!