Остросюжетный роман по реальной жизни женщины-майора.
Остальные главы в подборке.
Моя бывшая начальница на время прервала повествование, отпустив меня на крышу для обустройства палатки и создания тёплой, уютной атмосферы под снегом.
На лестнице, ведущей наверх, пахло свежим деревом, пылью и чуть ржавым железом от старых перил. В преддверии романтичного вечера даже этот странный, затхлый запах казался мне каким–то волшебным, наполненным чудом, которого всегда ждёшь от любовного свидания.
Я распахнул люк на крышу и осторожно выбрался наружу – на ту самую веранду, о которой рассказывал майору, застеклённую по бокам, но открытую к небу. Над городом давно нависала зимняя тьма тяжёлых небес, но снег продолжал кружить, словно танцуя, и оседал на мерцающую столицу – бесконечную, живую, в тысячах крошечных огней.
Поставив у входа спортивную сумку, я осмотрелся. Палатку нужно было разместить чуть ближе к стеклянному барьеру, чтобы изнутри можно было видеть город, но прежде предстояло расчистить снег. Я взял лопату и принялся за дело. Снег поддавался медленно, лопата глухо шуршала, дыхание превращалось в пар, и с каждой минутой работа грела сильнее, чем куртка.
Пока я орудовал лопатой, мысли всё чаще возвращались к рассказу начальницы. Она открылась мне совсем другой – не холодной и стервозной дамой, какой казалась в кинологическом центре, а женщиной живой, пусть и сложной, с нежностью, с болью и с гордостью в сердце. Она была добрая, чувственная, справедливая, жестокая к врагам, но эмпатичная к тем, кто был ей дорог. Я считал свою начальницу восхитительной – самой интересной из всех, кого встречал. Сороколетней красавицей - вишней в самом соку. Я испытывал к ней жалость, любовь, страсть и... острое желание быть рядом. Я не хотел, чтобы её история заканчивалась, и не хотел её отпускать. Она могла бы стать моей мечтой, которую бы я осуществил, если бы не был одержим другой – своей далёкой возлюбленной, которая, возможно, была неосуществимым, но навязчивым фантомом в моей голове.
Закончив расчищать площадку, я поставил на ней полевую палатку цвета хаки. На полу под её навесом расстелил брезент, а поверх положил плотный матрас сантиметров двадцать толщиной, с заломами от долгого хранения. Сверху накинул тёмно–серый плед и набросал декоративные подушки из спортивной сумки. Установил обогреватель, повесил вдоль перил гирлянды и подключил всё это к удлинителю, тянувшемуся из подъезда. Когда всё было подготовлено к уютному вечеру, я отправился домой.
Спустившись вниз и войдя в квартиру, я услышал тихий ритмичный стук ножа о доску и почувствовал запах жарящегося фарша, смешанный с ароматом лука, корицы и ещё каких–то приправ.
Майор готовила нечто простое, но изысканное: фаршированные яблоки, запечённые под яичной заливкой. Я вошёл на кухню незаметно и засмотрелся на её движения: она аккуратно вырезала сердцевину, готовя фрукты к наполнению фаршем.
– Ах! – чуть испуганно вскрикнула она, заприметив меня на пороге, и неудачно задела остриём ножа указательный палец.
– Вы порезались! – бросился я к ней и, схватив нежную руку в свою, прижал неглубокую ранку к губам.
Начальница застыла, глядя на меня удивлённым и очарованным взглядом.
– Простите, говорят, так кровь можно остановить, – отпустил я её руку и полез в аптечку за йодом с лейкопластырем.
– Какой ты добродушный, лейтенант. Твоей далёкой возлюбленной повезло. Если она не будет дурой и ответит тебе взаимным чувством, то мужа и отца ребёнку заботливее не найдёт, – с какой–то грустью в голосе сказала майор, словно и сама хотела в мои жёны.
– Что ж, Вашему мужу повезло не меньше. У него прекрасная супруга – хозяюшка, красавица, смелая, деловая, – сказал я с похожей грустью, жалея о том, что мы были обещаны другим, а не друг другу.
Моя прекрасная гостья тихонько рассмеялась и, позволяя мне заняться её ранкой, продолжила рассказ.
После разговора с итальянским акционером я отправилась на центральный вокзал. Если ты помнишь, лейтенант, бывший заключённый, чью собачку – девочку–добермана – я взялась оберегать, однажды пообещал мне отплатить добром за добро. Он сказал мне оставить записку в ячейке номер пятнадцать у восточного выхода вокзала, если мне вдруг понадобится его помощь. Было это много лет назад, но я надеялась, что обещание по–прежнему оставалось в силе.
Я шагала по плитке вокзальной площади, двигаясь в направлении ячеек для хранения, а на душе была смута. Меня ещё потрясывало от выговора министра, но большую дрожь вызывало желание мстить и наказывать тех, кто причинил мне вред. И вот, подойдя к пятнадцатой ячейке, я сделала рискованный шаг – настолько рискованный и безумный, что мог обойтись мне очень–очень дорого. Я рисковала потерять карьеру и свободу. Но... понимаешь, дорогой, все эти годы я питала ненависть к фермеру. Она была латентна, спала где–то в закромах моей души, но теперь, когда я узнала об их союзе с моим братцем, это чувство вспыхнуло лавой, сметая всё на своём пути. Только представь: если план облопошить меня на миллионный кредит принадлежал тому самому фермеру, а не самому бесхребетному братцу, – получалось, гад по–прежнему пользовался мной, усмехаясь: «какая же она дура, какой была – такой и осталась». Нет, я не могла этого ему простить. Да и ребёнка, которого из–за него у меня не было, – тоже не могла простить. По этим причинам я рисковала, а чем, скажу тебе чуть позже.
Месть затмила мой разум, и я засунула в щель ячейки записку с просьбой связаться со мной, а после ушла с вокзала так быстро, словно боялась, что испугаюсь своего решения рискнуть, и передумаю.
Приехав в центр кинологии, я поднялась к себе в кабинет и уже хотела набрать номер сторожа, как в мою дверь постучались.
– Синьора, – вошёл в кабинет итальянец, ведя за собой мою недалёкую секретаршу. – Я проследил, чтобы она никому не звонила. Теперь – передаю её Вам.
Сжав плечи и склонив повинно голову, сцепив пальцы рук один за другой, она ступила через порог. Не поднимая глаз, девушка встала у стены и стала всхлипывать, готовясь зарыдать навзрыд. Я вспомнила себя – только что отчитанную министром и ощущавшую себя точно так же. Только за мной не было вины, а за вот за ней – была, ещё и статья по нашему законодательству.
– Прошу, оставьте нас наедине, синьор, – сказала я иностранцу.
Итальянец, бросив гневный взгляд на мою подчинённую, не доверявший ей с самого начала, чуть поклонился мне и вышел за дверь.
– Наш иностранный подданный, синьор–акционер, был против тебя изначально, – встала я из–за стола и, подойдя ближе к секретарше, присела на его край, скрестив руки на груди. – А я... я ему противоречила, наивно полагая, что тебе можно доверять.
– Я... я... простите, – закрыла она ладонями лицо и стала истерично плакать.
Я налила воды из кувшина и подала ей стакан. Секретарша взяла его дрожавшими, заледеневшими от страха пальцами.
– Присядь. Поговорим по–женски, – сказала я ей, взглянувшей на меня мельком.
– Он обещал всё выплатить, – внезапно вскрикнула девушка и сползла спиной по стене кабинета.
– Мой брат? – холодным тоном продолжала я.
Она закивала в ответ головой.
– На одобрении залога моя подлинная подпись?
Секретарша снова кивнула.
– Почему ты меня предала? – ровным тоном задала я вопрос.
– Я не предавала, я...
– Влюбилась?
Она закивала головой и ещё больше разрыдалась.
– Что брат тебе пообещал?
– Жениться после развода с женой. Он... он говорил мне такие слова, клялся в любви.
– И ты поддалась. Нет, ты не просто поддалась, ты повелась как дура. Поверила ему и во имя вашего чувства подставила меня – свою начальницу.
Секретарша уже не могла отвечать. Она лишь лила свои горькие слёзы, захлёбываясь от испуга и стыда. По–женски я могла её понять – любовь к мужчине в сердце у девушки невольно отдаёт в рассудок, затмевая его. Ей было наплевать на всех ради любви. В том числе на себя.
– Ты взяла кредит в несколько миллионов на своё собственное имя, – продолжила я. – Не на его, а на своё. Тебя это не смущало?
– Вашему брату никто не дал бы взаймы. У него зарплата копеечная и в залог нечего оставить.
– А у тебя, значит, есть? Элитных собак моего центра, ещё и с моей подписью на кредитном соглашении.
– Простите меня...
– Не прощу. Ты изначально понимала, что подставляешь имущество центра. Меня подставляла.
– Я думала, что он выплатит долг. Он обещал, божился, что до изъятия даже не дойдёт. Я верила ему. Но недавно Ваш брат исчез, уехал куда–то, а эта пристав... пришла неожиданно. Я не думала, что это всё–таки случиться. Он же обещал...
– Ты верила человеку с «копеечной зарплатой и без гроша за душой»?
– Он говорил, что у него есть бизнес–план. Вместе с друзьями из родного города он собирался открыть дело – мелкое предпринимательство по экспорту дров.
– Дровосек чёртов! – вскрикнула я, разозлённая на брата. Я понимала, что он использовал девочку: нагло врал, притворялся влюблённым, выудил деньги, оставил её в долгах. Правильно говорят: «с кем поведёшься, от того и наберёшься». Брат стал таким же подонком, как фермер, имевший женщин в свою пользу.
– Ваш брат смотрел мне в глаза, мол, ничего не бойся, я рядом, я честен с тобой, – продолжила исповедь секретарша. – Он мне даже кольцо подарил, – протянула она дрожавшую руку, на безымянном пальце которой блестело кольцо – приманка на крупную добычу, копейки по сравнению с миллионной суммой кредита. – Получается, он и свадьбу играть не собирался?
– Насчёт женитьбы я сильно сомневаюсь. Однако любовная драма – дело ваше, а не моё. Давай лучше посчитаем, – демонстративно взяла я в руки калькулятор. – Если заложишь кольцо и будешь работать в центре бесплатно до самой смерти, то... выплатишь долг лет через сто, уже с того света.
– Прошу Вас, – сжала она кулак у груди и подалась торсом вперёд, почти до самого пола.
– А как ты думала, милая? Долг по кредиту необходимо погасить. Собак своих я не отдам, и не надейся, а на тебя подам в прокуратуру за крупное мошенничество. Брат ни при чём, его имя нигде в договоре не числится. Выходит, миллионы ты присвоила. А подпись мою путём обмана заполучила. Поверь, с моими знакомствами и положением в обществе я это сумею доказать. Слово начальницы госучреждения против простой секретарши. Будешь сидеть за решёткой, романы писать о моём братце–подлеце. Ни карьеры тебе, ни обещанного мужа, ни света белого не видать, – пугала я глупую девчонку, чуть приукрашая события.
– Умоляю. Сделаю всё, что Вы скажете. Прошу, не губите меня! – взмолилась она.
– Я подумаю. А пока – ни слова о судебном приставе своему любовнику, если он вдруг появится или свяжется с тобой.
– Я ничего не скажу, клянусь Вам! – поднявшись с пола, рванула ко мне секретарша, сложив руки в молящем жесте.
– Ни видом своим, ни неудачной фразой, и уж тем более ни слезой не смей намекать ему на то, что ищеек сегодня хотели изъять.
– Но в центре ходят слухи о том, что у нас были гости, – справедливо заметила девушка.
– Об истинной причине их визита знаешь только ты, я, юрист и синьор–акционер. Больше никто! Вычислить, что ты проговорилась, труда мне не составит – нас не так уж и много.
– Я ничего, ничего не скажу! – искренне уверяла она.
– Тогда жди указаний! И помни, что братец мой ни при делах по кредитному договору, а вот ты – да. И ждать тебя из тюрьмы он вряд ли будет. Спасай свою шкуру, пока я даю тебе этот шанс.
Секретарша кивнула, а перед уходом тихо спросила:
– Выходит, он меня обманул, и нет никакого предприятия?
– Почему же, у него есть куда вкладывать деньги, только вот вернуть их затруднительно. Бизнес – дело сложное, особенно тот, которым он увлекается. Но вскоре я познакомлю тебя с деталями этой дровосечной фабрики.
Кивнув, она вышла из кабинета, и я тяжело выдохнула, усевшись в кресло. Мне было жаль её. Глупая, она поверила мужчине, как и я множество раз.
Тишину кабинета разрезал звон телефона.
– В закусочной с западной стороны вокзала. Через два часа, – проговорил мужской баритон в трубке.
Я, конечно же, догадалась, что это было послание от бывшего заключённого, только вот незнакомый голос настораживал и то, что нашли мою записку так скоро. Зэка я бы узнала, но... это могло быть и подставное лицо, что–то вроде его «шестёрки». Как бы то ни было, встречи с другим человеком я не ждала, поэтому решила там появиться в назначенное время.
Закончив работу, над которой вопреки наставлениям министра никак не могла сосредоточиться, я вернулась на вокзальную площадь и, припарковавшись, отправилась в закусочную.
Дешевая, шумная, полутёмная, она кишела людьми, отправлявшимися куда–то. Я вошла в неё в своём белоснежном костюме и очень постаралась не замазаться об испачканные кетчупом столики и намокшие после дождя чемоданы людей, пытавшихся протиснуться мимо меня к выходу.
– Пройдите в конец зала, – внезапно сказал мне мужчина из–за спины, которого я даже не успела рассмотреть, однако голос узнала – это он звонил мне в кабинет.
Я сделала, как было велено. У стены за высоким столиком сидел знакомый мне зэк. Заметив меня издалека, он даже не шевельнулся, лишь встретил меня взглядом, спокойно попивая пиво.
– Добрый день, – с трудом забралась я на высокий стул, пытаясь не слишком задрать юбку, поднимая колено.
– Начальница! – цокнул он языком. – Нашла меня.
– Я была не уверена, что договор ещё в силе.
– Ты ж отсидевшая. Мы, бывшие зэки, живём по понятиям, по чести. Ты обещала защитить мою собаку. Я – отплатить добром, когда понадоблюсь.
Я улыбнулась, чуть сморщившись, давно не ассоциируя себя с бывшей заключённой.
– Ты меня быстро нашёл.
– У меня люди на вокзале работают. Точка у нас там. Какая – не важно. Чем долг свой отплатить могу?
– Ты же карточный шулер? Насколько хорош в игре?
– Король по масти.
– Выходит, профессионал.
– Любого обкатаю. Что именно надо делать? – задал он конкретный вопрос.
– Один мерзавец, назовём его «фермер», устраивает карточные посиделки у себя на участке к северу от столицы. Я хочу оставить его без трусов – отнять всё до последней копейки, включая ферму. Отнять официально, юридически, чтобы мой юрист оформил дарственную на другого человека.
– Подсадные у этого фермера есть?
– Кто, прости? – давно позабыла я тюремный жаргон.
– Помощники, кто сообщают ему, какие карты на руках других?
– Жена. Она и подсаживает других игроков и подкладывается под них, когда надо.
Бывший заключенный сплюнул в сторону в знак презрения фермеру.
– Эту подставную сучку надо опустить, как она меня когда–то, – продолжила я, вспомнив, какую боль мне причинила эта парочка, задорно кувыркаясь на кровати, пока я была заперта в соседней комнатушке на той ферме.
– Как именно опустить её хочешь? – с холодным лицом задал зэк вопрос.
– По правилам картёжного стола – за долг. Пустить по кругу. Пусть муженёк, оставшись с бубликом вместо денег, поставит на жену, и проиграет. Ей не привыкать, но на этот раз, хоть удовольствие мне доставит.
Заключённый кивнул.
– Фермеру задолжал мой брат – слабак и идиот; его хочу припугнуть как следует, чтобы он обделался от страха. Всё это записать на камеру и показать своей секретарше, которую брат во время игры тоже должен выставить в качестве ставки. Она любовницей ему приходится, и кинула меня на бабки на пару с братцем.
Мой собеседник задумался, кривя рот то вправо, то влево.
– Ставить на баб и на ферму... игра должна быть серьёзной.
– На два миллиона, которые я одолжу тебе на ставки. Часть наличными, остальная – чеком, – сердце заколотилось в груди, когда я озвучила это крайне рискованное решение. Именно о нём я тебе и говорила, лейтенант. Субсидию, выделенную министром, я решила одолжить заключённому, чтобы он выиграл мне месть. И, конечно, я надеялась, что деньги он тоже вернёт, и я смогу оплатить ими кредит, как и должна была изначально.
– Это было очень опасно и опрометчиво с Вашей стороны, – закончив с ранкой майора, серьёзно взглянул я ей в глаза. – Если бы зэк не вернул эти два миллиона, Вы не смогли бы закрыть долг и собак бы изъяли.
– Собак изъяли, а меня посадили бы за растрату госбюджета.
– Даже мне страшно, когда я слушаю это.
– Теперь представь, как было страшно мне. Но каждый неприятель должен был получить по заслугам. Остановиться я не могла.
Мой собеседник прокашлялся, услышав сумму и, чуть подавшись вперёд, спросил меня на полном серьёзе.
– Не боишься, что тузики–то не верну после игры?
– Сам же сказал: мы, зэки, живём по понятиям. Бабу в деле – не по поняткам кидать. Так поступает только фраер. А ты – авторитет. Кроме того, обещаю процент, только позже по сроку, – слегка забежала я вперёд, надеясь собрать хоть что–то от предстоявшего аджилити, и отдать заключённому в качестве награды.
– Из сучки моей ты чемпионшу сделала, – продолжил он ровным тоном. – Не подвела «животину». Меня не предала. Денег мне от тебя не надо. Но после сделки будем квиты. Разойдёмся как в море корабли. Меня не ищи. И я тебя не стану.
– Согласна, – кивнула я заключённому. – Так сделаешь?
Он снова цокнул языком, всмотревшись в свой ботинок, которым отбивал какой–то такт по полу.
– Чем этот фермер тебе не угодил?
– Ребёнка убил в моём чреве. Своего же дитя. Пахать заставлял за бесплатно. А недавно братца подговорил, чтобы тот обманным путём через любовницу - мою наивную секретаршу, повесил на меня огромный долг, выплатить который я просто не в силах.
– За детоубийство в тюрьме наказывают жёстко. Опущенных у нас не любят.
– Вот и накажешь его как следует.
– А братец твой чё за фраер? Чем ещё подцепить его можно, кроме бабы этой – секретарши?
– Семьёй. Женой с детьми. Моей пятилетней племянницей. Только смотри: ни секретаршу, ни сноху с ребятами трогать не смей. Но припугнуть ими можешь.
– Понял тебя, начальница. Добрая ты: секретаршу пожалеть решила.
– Она просто дурочка молодая. Ей хватит видеозаписи, которую ты сделаешь тайком во время игры, а я покажу. Да пусть покрасочнее будет! Чтобы девчонка выучила урок: в этом жестоком мире нельзя быть наивной и доверчивой, – сказала я с остервенением – вспомнив себя такую же глупую, которую некому было проучить, напугав понарошку. У меня всё было взаправду, и учителем была – чёрствая жизнь.
– Как мне в доверие к этому фермеру втереться, в игру попасть? – спросил по существу заключённый.
– Моя сноха поможет. Соврёт, что ты знакомый её работодателей – богатый, но дурачок. В карты играть обожаешь, да не умеешь. Ставки представит, мол, два миллиона ставишь на кон.
– С чего ей мужа подставлять? Или она не будет знать о подставе?
– С того, что с четырьмя детьми и с мужем лоботрясом, ей ферма в родном городе лишней не будет. Уедет туда из столицы, где пашет за десятерых, чтобы ребят своих прокормить, разведёт хозяйство, огород, и заживёт себе припеваючи.
– На неё дарственную твой юрист оформит?
– На неё.
– Почему ферму себе не оставишь?
– Она стоит с полмиллиона. Не особо-то много. Я эти деньги сама заработаю, позабочусь о себе сама. А вот о детях брата никто не позаботится. Мать их кухарка – в жизни сумму такую не накопит, отец... отец – картёжник, и этим всё сказано. Я обеспечу крышу над головой и пропитание с матушки-земли своим кровным племянникам.
– Благородная ты. Уважаю. К субботе успеешь всё провернуть, подготовить?
– Сделаю. Деньги, которые тебе одолжу, к этому времени должны уже быть. Сноху уговорю на участие. Юристу билет в дорогу возьму.
– Сама не поедешь?
– Я... у меня с этой фермой дурные воспоминания.
– Так вот и отпусти их. Посмотри в глаза детоубийце после того как опущенным станет.
– Идёт, – усмехнулась я предложению, решив, что действительно хочу увидеть фермера, стоящим на коленях.
– Бывай. На вокзале в субботу увидимся. Отправлюсь в полдень, – встал заключённый со стула и бросил купюру на стол, оплачивая счёт.
Я взглянула на него взволнованным взглядом, сведя брови в отчаянье.
– Не трусь, начальница. Катала я знатный. Не проиграю. Деньги верну. Людей накажу.
Я просто кивнула, и зэк покинул помещение, а я заказала стопочку водки и, опрокинув её в успокоение, двинулась в путь домой.
Я шла через зал ожидания к стоянке, и вдруг на меня нахлынула ностальгия. Я вспомнила, как совсем юной девочкой приехала в столицу прямо с армии – сошла на этот самый вокзал. Тогда я уже познала предательство фермера и суровость жизни. Но во мне жила надежда на светлое будущее. Я мечтала о крепкой семье со своим возлюбленным – перспективным капитаном МВД.
«Надо же, столько лет прошло, и всё так изменилось. И мечты мои тоже… Тогда я мечтала быть с мужем, а теперь мечтаю уехать от него куда–нибудь подальше», – думала я.
«У меня две мечты», – проговорила я вслух, словно подводя итог. – «Я мечтаю о двух вещах: о домике на ферме далеко за границей и о ребёночке – самом драгоценном подарке судьбы».
На выходе из вокзала мой взгляд наткнулся на старую женщину. Я сразу узнала её: это была та самая цыганка, которую я встретила, впервые приехав в столицу. Иронично, но она была первой, кто заговорил со мной в этом городе.
Цыганка и тогда–то была пожилой, а сейчас – казалось ей стукнуло лет сто, если не больше. На её голове была всё та же поношенная чёрная шаль, украшенная блестящими монетами, которые звенели при каждом движении тела. Тёмное платье с зелёными и красными узорами теперь потускнело и выцвело от времени, но всё ещё держало форму. Лицо её было сильно углублено морщинами, а кожа цвета загара приобрела землистый вид. Но глаза по–прежнему оставались яркими и завораживающими, словно в них жила тайна, не подвластная годам.
– Здравствуй, милая, – подошла гадалка ко мне. – Позолотишь ручку? Погадаю тебе по ладони.
Я вытащила небольшую купюру и протянула ей.
– Помню тебя, – усмехнулась она, запихивая деньги в шерстяной пояс, обмотанный вокруг бёдер. – Мужчина твой много лет назад не дал мне досказать, что жизнь твоя с ним будет несладкой.
Я улыбнулась и развернула руку ладонью вверх. Она разгладила её своими старыми сморщенными пальцами.
– Тяжёлая у тебя судьба, не радостная. Линии все изломаны… – сказала цыганка, внимательно всматриваясь в мою наладонную жизнь.
– Исполнятся ли мои мечты? – спросила я, под впечатлением от своих собственных мыслей.
Она задумчиво провела пальцем по одной из моих линий:
– Чужестранец, обещанный другой, исполнит твою заветную мечту. Подарит тебе то, чего ты так сильно желаешь.
Внезапно к нам подошли мужчины в форме охраны вокзала:
– Мошенница! – схватили они цыганку за плечи.
– Оставьте её в покое! – вступилась я за пожилого человека.
– Идите–ка своей дорогой, дамочка, пока Вас без копейки не оставили! - ответил мне полицейский.
– Ступай, милая! – крикнула мне гадалка. – Со мной всё будет хорошо. И у тебя всё будет хорошо.
Это была лучшая фраза, что я услышала за весь день, лейтенант. Ты даже не представляешь, как моё сердце забилось от этих слов и от её предсказания! Как во мне вспыхнуло необыкновенное вдохновение! Настроение буквально взлетело ввысь, и я забыла обо всём: о суете, о тревогах, о холодной реальности. "Моя заветная мечта исполнится", – слова цыганки крутились в голове, повторяясь, словно заклинание.
И как ты думаешь, что я сделала? Я поверила. По-женски: без тени сомнения и излишней логики – только на эмоциях, на интуиции и на надежде. Мечты у меня было две: ферма и материнство. Об исполнении какой из них пророчила гадалка, я толком не задумалась, ведь моё женское сердце решило всё само: «мужчина–чужестранец, обещанный другой – женатый итальянец, который исполнит мой женский приказ – подарит долгожданное дитя - мечту моей жизни».
***
Спасибо за внимание к роману!
Цикл книг "Начальница-майор":
Остальные главы "Приказано исполнить: Вторая грань" (пятая книга из цикла)
Все главы "Приказано исполнить: Под прицелом" (четвёртая книга из цикла)
Все главы "Приказано исполнить (ЧАСТЬ 2)" (третья книга из цикла)
Все главы "Приказано исполнить (ЧАСТЬ 1)" (вторая книга из цикла)
Все главы - "Личный секретарь" (первая книга из цикла)
Галеб (страничка автора)