— Верочка, ну скажи честно, тебе не жалко?
Вера подняла глаза от чашки и посмотрела на свекровь. Тамара Ивановна сидела напротив, сложив руки на коленях, и лицо её выражало ту особую смесь участия и настойчивости, которую Вера научилась распознавать за год брака.
— Чего мне должно быть жалко, Тамара Ивановна?
— Ну как же, — свекровь наклонилась вперёд, — у тебя две квартиры, а Настенька моя без угла. Парень хороший нашёлся, а где молодым жить?
Вера медленно поставила чашку на стол. В горле пересохло, хотя только что пила. Этот разговор уже был, и не раз. Но каждый раз Тамара Ивановна возвращалась к нему, как волна к берегу, раз за разом подтачивая его.
— Тамара Ивановна, мы это уже обсуждали. Первую квартиру я купила в две тысячи пятнадцатом. На деньги, которые копила девять лет. Она сдается, на эти деньги мы с Денисом платим ипотеку.
— Ну и что? — свекровь отмахнулась. — Настя же родная сестра Денису! Семья должна помогать семье.
— Должна, — согласилась Вера. — Но не ценой того, что зарабатывалось двадцать лет.
В комнату вошёл Денис. Он сразу почувствовал напряжение, замер в дверях.
— Опять? — только и сказал он.
— Ну что "опять"! — вскинулась мать. — Твоя сестра без жилья, а ты... молчишь! Вот твоя жена, небось, тебя и настроила.
— Мам, — Денис потёр переносицу, — это квартира Веры. Она её купила до брака. Давай не будем.
— А я и не против! — тут же изменила тон Тамара Ивановна. — Не переписывать, нет. Просто... временно оформить дарственную. Пока Настенька не встанет на ноги.
Вера почувствовала, как внутри всё сжалось. Временно. Это слово прозвучало так легко, так невинно. Но она знала цену таким "временно". Её мать тоже доверилась "временно", когда отец уговорил переписать дачу на его имя. После развода мать осталась ни с чем.
— Нет, — сказала Вера тихо, но твёрдо.
— Господи, какая жестокая! — всплеснула руками свекровь. — Это у вас в роду так? Своё не отдавать?
— Да, — не моргнув, ответила Вера. — У нас в роду учат не отдавать то, что заработал сам.
— Денис! — обратилась Тамара к сыну. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
— Слышу, мам. И она права.
Повисла тишина. Свекровь поднялась, натянуто улыбнулась.
— Ну что ж. Живите, как знаете. Только не приходите потом ко мне за помощью.
Когда дверь за ней закрылась, Вера обернулась к Денису. Он стоял у окна, глядя вниз.
— Спасибо, что поддержал.
— Я всегда на твоей стороне, — сказал он, но почему-то не посмотрел на неё.
Прошло две недели. Вера почти забыла о том визите, вернее, загнала его куда-то вглубь, где хранились все неприятные разговоры с Тамарой Ивановной. Жизнь шла своим чередом: работа, дом, ипотека, планы на выходные.
В тот вечер она вернулась раньше обычного. Начальник отпустил пораньше — редкая удача. Вера открыла дверь своим ключом, разулась в прихожей и услышала голос Дениса из кабинета. Он говорил по телефону, негромко, но напряжённо.
— Мам, я же сказал, что подумаю... Нет, она не в курсе... Я не могу просто так взять и... Мам, ну пойми...
Вера замерла. Её рука, тянувшаяся к вешалке, повисла в воздухе. Сердце забилось чаще. Она прислушалась.
— Документы? Ну... я посмотрел, где они лежат. Да, у неё в ящике, в спальне... Мам, это не так просто! Нет, я не трус, просто... Хорошо. Хорошо, я подумаю. Да, до воскресенья.
Вера медленно прошла в спальню, открыла шкаф, выдвинула нижний ящик. Там, в папке с надписью "Документы - квартира Советская, 12", всё лежало на месте: договор купли-продажи, свидетельство о собственности, её паспортные данные. Всё на месте. Но теперь она знала, что эта папка интересует не только её.
Денис вышел из кабинета, увидел жену и вздрогнул.
— Ты... когда пришла?
— Только что, — соврала Вера. — Что-то случилось?
— Нет, всё нормально. Мама звонила, — он отвернулся, пошёл на кухню.
Вера стояла посреди комнаты. Внутри всё похолодело. Она не стала спрашивать. Потому что уже знала ответ. И этот ответ ей не нравился.
В субботу Тамара Ивановна пригласила их на ужин. Денис сказал, что отказаться нельзя, у матери день рождения. Вера не помнила, чтобы Тамаре было шестьдесят два в марте, но промолчала.
Они пришли ровно в шесть. Стол был накрыт по-праздничному: салаты, жаркое, пирог. Настя сидела рядом с парнем — худым, нескладным, с бегающими глазами. Он поздоровался, не глядя на Веру, и сразу уткнулся в телефон.
— Ну что, садитесь, садитесь! — засуетилась Тамара. — Денис, ты вот тут, рядом со мной. Верочка, ты там, у края.
Вера села. По спине пробежал холодок. Она чувствовала, что этот ужин устроен не просто так. Слишком много участливых взглядов, слишком старательная радость в голосе свекрови.
— Ну что, дети, — начала Тамара, разливая суп, — я вот тут с Настенькой посоветовалась. Они с Максимом хотят расписаться в мае. Правда, Настенька?
Настя кивнула, покраснев. Максим даже не поднял головы от телефона.
— И вот мы подумали, — продолжила свекровь, глядя прямо на Веру, — что было бы очень хорошо, если бы молодым помогли. Ну, с жильём.
Вера положила ложку. Она посмотрела на Дениса. Он не поднимал глаз от тарелки.
— Тамара Ивановна, — сказала Вера медленно, — мы это обсуждали. Ответ остался прежним.
— Ой, да что ты всё упрямишься! — всплеснула руками свекровь. — Это же на время! Настя с Максимом поживут пару лет, накопят, и...
— Нет, — сказала Вера.
— Но почему?! — теперь в голосе Тамары звучала обида. — Ты что, чужая нам? Мы же семья!
Вера посмотрела на Дениса. Он молчал. Молчал и смотрел в тарелку, как провинившийся школьник.
— Денис, — позвала она тихо. — Скажи что-нибудь.
— Мам, — он поднял наконец глаза, — ну давай не сейчас, а?
— То есть ты согласен? — Вера почувствовала, как внутри всё обрывается. — Ты согласен отдать мою квартиру?
— Не отдать, а... помочь, — пробормотал он.
Настя вдруг заговорила:
— Вера, ну ты же всё равно её сдаёшь! Какая тебе разница, кому деньги платят, нам или чужим людям?
— Разница в том, — Вера встала из-за стола, — что чужие люди съезжают, когда договор кончается. А родственники не съезжают никогда.
— Ты эгоистка! — выпалила Настя.
— Да, — согласилась Вера. — Я эгоистка. Потому что восемнадцать лет жила в одной комнате, не покупала себе новую одежду, не ездила в отпуска. Я эгоистка, потому что заработала это сама. И ни один из вас не имеет права говорить мне, что с этим делать.
— Господи, какая высокомерная! — не выдержала Тамара. — Это всё потому, что детей у вас нет! Вот родила бы, поняла бы, что такое материнское сердце!
Что-то щёлкнуло внутри Веры. Она взяла сумку, надела куртку прямо в комнате.
— Денис, — сказала она, глядя ему в глаза, — я ухожу. Если ты хочешь, чтобы у нас было будущее, ты сейчас идёшь со мной.
Он не встал. Только посмотрел на неё, и в этом взгляде было столько вины, столько слабости, что Вера всё поняла.
— Понятно, — сказала она и вышла.
Дома она сидела на диване, уставившись в пустоту. Телефон молчал. Денис не звонил, не писал. Часы показывали половину одиннадцатого, когда она услышала звук ключа в замке.
Он вошёл, снял куртку, сел напротив.
— Прости, — сказал Денис.
— За что? — спросила Вера. — За то, что не встал за меня? Или за то, что в четверг обсуждал с матерью, где лежат документы на мою квартиру?
Он побледнел.
— Ты... слышала?
— Слышала. И знаешь, что самое страшное? Не то, что ты это обсуждал. А то, что я надеялась, что ты откажешься. Но ты молчал. Ты молчал за столом, когда твоя мать назвала меня эгоисткой. Молчал, когда твоя сестра требовала мою квартиру. Ты вообще всегда молчишь, когда нужно встать на мою сторону.
— Вера, я...
— Ты боишься её, — перебила она. — Боишься, что она перестанет с тобой общаться. Боишься, что станешь плохим сыном. И знаешь что? Ты прав. Потому что хороший сын, наверное, действительно выполнил бы её просьбу. Но хороший муж... хороший муж защищает свою жену. А ты выбрал, кем хочешь быть.
— Я не выбирал!
— Молчание — это тоже выбор, Денис.
Он опустил голову. Его плечи ссутулились.
— Что теперь?
— Теперь, — Вера встала, — я иду спать. А ты думаешь. И если завтра решишь, что готов встать за меня, даже если это означает поссориться с матерью, — мы попробуем дальше. Если нет... то мы оба знаем ответ.
Утром Денис ушёл рано. Оставил записку: "Поговорю с мамой. Обещаю". Вера смяла бумажку и выбросила. Обещания она слышала уже много.
В понедельник вечером, когда Вера вернулась с работы, на столе лежали документы. Она узнала их сразу — это была копия договора купли-продажи её квартиры, копия её паспорта и... проект договора дарения. На имя Насти.
Руки задрожали. Вера подняла бумаги, вчиталась. Всё было готово, не хватало только её подписи. Сбоку, на полях, карандашом — почерк Дениса: "Мама говорит, это решит все проблемы".
Она услышала, как открылась дверь. Денис вошёл, увидел её с документами в руках и замер.
— Это не то, что ты думаешь...
— А что это? — спросила Вера очень тихо. — Просветите меня.
— Я просто... посмотрел, как это оформляется. Мама попросила, я не мог отказать.
— Не мог отказать, — повторила она. — Значит, мне ты отказать можешь. А матери — нет.
— Вера, я же не подписал! Ничего не сделал!
— Ты подготовил документы, Денис. Ты взял мои паспортные данные, скопировал договор, составил проект дарения. Всё, что осталось, — это подделать мою подпись. Или ты думал, что я сама соглашусь?
— Я думал... может, ты передумаешь.
— Передумаю, — Вера медленно разорвала документы пополам. — Я передумала жить с человеком, который готов меня предать ради маминого одобрения.
— Я не предавал! — голос Дениса сорвался. — Я хотел всем помочь!
— Помочь? — Вера засмеялась, и в этом смехе не было ничего весёлого. — Ты хотел, чтобы все были довольны. Мама довольна, сестра довольна, ты — не виноват. А я? Я должна была просто согласиться и улыбаться?
Денис сел на диван, обхватил голову руками.
— Что мне теперь делать?
— Ничего, — Вера прошла в спальню, достала из шкафа чемодан. — Ты уже всё сделал.
— Ты... уходишь?
— Еду к подруге. На несколько дней. Мне нужно подумать.
— Вера, давай поговорим! Я исправлюсь, я скажу маме, что...
— Что ты ей скажешь? — она обернулась к нему. — Что твоя жена оказалась права? Что ты был не прав? Денис, проблема не в том, что ты составил эти бумаги. Проблема в том, что ты вообще подумал, что это нормально. Что можно за моей спиной решать судьбу моей собственности. Ты не увидел в этом ничего плохого. И вот это... это страшнее всего.
Она застегнула чемодан, взяла сумку. У двери обернулась:
— Знаешь, чему меня научила мама? Что самое страшное для женщины — это не бедность. Это зависимость от человека, который тебя не защищает. Моя мать потеряла всё, потому что доверилась. Я не повторю её ошибку.
В дверь позвонили. Три раза. С паузами. Тамара Ивановна.
Вера открыла дверь. Свекровь стояла на пороге с торжествующим лицом.
— Ну что, Верочка, Денис тебе всё объяснил? Договор готов, осталось только...
— Ничего не осталось, Тамара Ивановна, — перебила её Вера. — Вот ваш договор. — Она протянула ей разорванные листы.
— Ты... что наделала?! — свекровь побледнела. — Денис! Ты видишь, что она творит?!
— Вижу, мам, — тихо сказал Денис из глубины квартиры. — И она права.
Тамара Ивановна развернулась к сыну:
— Что значит "права"?! Ты что, на её стороне?!
— Да, — Денис поднялся, подошёл к жене. — Я на её стороне. Прости, мам, но квартира Веры — это её квартира. И никто, даже ты, не имеет права требовать её.
Повисла тишина. Свекровь смотрела на сына так, будто он только что ударил её по лицу.
— Значит, так, — её голос дрожал от обиды. — Значит, жена тебе дороже матери. Которая тебя родила, вырастила...
— Дороже, — подтвердил Денис. — Потому что с ней я собираюсь прожить остаток жизни. А не манипулировать ею.
Тамара Ивановна схватила сумку, развернулась.
— Живите, как хотите. Только не ждите от меня помощи. И внуков своих не увидите!
Дверь захлопнулась. Денис обернулся к Вере. В его глазах читалась надежда, мольба о прощении.
— Спасибо, — сказала Вера. — Спасибо, что наконец встал за меня.
— Значит, ты останешься?
Она медленно покачала головой.
— Нет, Денис. Я всё равно уйду.
— Но почему?! Я же сделал то, что ты просила! Я встал на твою сторону!
— Ты встал, когда уже было поздно, — Вера взяла чемодан. — Ты встал после того, как подготовил документы за моей спиной. После того, как твоя мать назвала меня эгоисткой, а ты молчал. После того, как твоя сестра потребовала мою квартиру, а ты сказал "давайте не сейчас". Денис, ты встал, когда я уже перестала верить, что ты это сделаешь.
— Дай мне ещё один шанс...
— Я дала тебе сто шансов, — её голос стал мягче, но твёрже. — Каждый раз, когда твоя мать приходила сюда с требованиями. Каждый раз, когда ты выбирал промолчать вместо того, чтобы меня защитить. Знаешь, что самое грустное? Я люблю тебя. Но я не могу жить с человеком, которому нужен пинок, чтобы встать за свою жену.
Она вышла в подъезд. Денис стоял в дверях.
— Вера, подожди! Куда ты?
— К адвокату, — ответила она, не оборачиваясь. — Буду переоформлять квартиры. Обе. Чтобы никто, даже через суд, не смог до них добраться. А потом... потом посмотрим.
Лифт приехал. Она зашла внутрь, нажала кнопку. Двери медленно закрывались, и она видела, как Денис стоит на пороге — растерянный, виноватый, наконец осознавший, что потерял.
Выйдя на улицу, Вера глубоко вдохнула холодный вечерний воздух. В груди было пусто и одновременно легко. Восемнадцать лет она строила свою жизнь. Год брака едва не разрушил всё. Но она выбрала себя. Свою независимость. Свою свободу.
И знала: лучше быть одной с двумя квартирами, чем вдвоём — с человеком, которому нужно напоминать, что жена не должна доказывать право на своё.
Впереди были разговоры с адвокатом, бумаги, возможно — развод. Но сейчас, идя по вечерней улице, Вера впервые за год чувствовала себя по-настоящему свободной. Не от Дениса. От страха, что её снова оставят ни с чем. От иллюзии, что любовь важнее самоуважения.
Она достала телефон, набрала номер подруги.
— Алла? Это я. Можно к тебе на пару дней? Да, случилось... Нет, всё хорошо. Правда. Я наконец сделала то, что должна была сделать месяц назад.
И впервые за долгое время улыбнулась — честно, без горечи.
Потому что иногда потерять семью — это единственный способ сохранить себя.