— Вер, ты чего такая бледная? Заболела?
Я стояла у подоконника и смотрела на закат, окрашивающий девятиэтажки в рыжий цвет. Олег вошёл на кухню с коробкой из кондитерской. Вечер обещал быть праздничным — через три часа мы внесём последний платёж по ипотеке. Десять лет. Десять лет без новых курток, без поездок на море, без лишних трат. Зато теперь — свободны.
— Я в порядке, — ответила я, разворачиваясь. — Просто не верится, что это правда.
Олег улыбнулся и поставил коробку на стол. Торт. Клубничный, мой любимый.
— Верю, — сказал он, но голос дрогнул, и я это заметила.
Мы с ним познакомились одиннадцать лет назад. Он работал на складе, я — бухгалтером в торговой фирме. Никаких романтических историй, никаких роз и серенад. Просто два человека, уставших от съёмных углов и чужих правил. Мы встретились, сошлись и решили строить общее. Квартиру покупали вместе — каждый вносил свою часть, каждый считал каждую копейку. Я вела учёт расходов в толстой тетради. Олег шутил, что у меня там целая бухгалтерия семейного счастья.
— Сестра придёт, — вдруг сказал он, отворачиваясь к холодильнику. — Марина хочет поздравить.
Я поморщилась. Марина. Его старшая сестра, риелтор с лицом прораба и манерами коллектора. Она никогда меня не любила. Для неё я была «та самая, что увела братика из-под крыла».
— Зачем? — спросила я. — Это же наш с тобой праздник.
— Ну, она семья…
Семья. Это слово Олег произносил так, будто оно могло оправдать всё. Я вздохнула и кивнула. Спорить не хотелось.
Марина явилась через час. В дорогом пальто, с сумкой, которая стоила больше, чем мой месячный оклад, и с выражением лица, будто её позвали на похороны.
— Ну что, Вера, поздравляю, — сказала она, стягивая перчатки. — Наконец-то свободна от банковских цепей.
Я поставила на стол тарелки.
— Спасибо.
— Кстати, — Марина села, закинув ногу на ногу, — ты уже вещи собрала?
Я замерла с ножом в руке.
— Какие вещи?
Олег резко поднял голову, но промолчал. Марина посмотрела на него, потом на меня и усмехнулась.
— О, он тебе не сказал. Ну, типично.
— Что не сказал? — Я медленно опустила нож.
— Квартира оформлена на меня, — спокойно произнесла Марина, разглядывая свои ногти. — Олег оформил её на меня десять лет назад. Так что, формально, ты жила в моей квартире.
Кухня поплыла. Я схватилась за край стола.
— Это шутка?
— Какая шутка? — Марина подняла бровь. — Документы у нотариуса. Всё законно.
Я повернулась к Олегу. Он сидел, уткнувшись в тарелку, и молчал.
— Олег?
— Вера… Я просто хотел подстраховаться. Если бы мы развелись… Чтобы квартира осталась в семье.
— А я кто? — Мой голос дрожал. — Чужая?
— Ну, формально… — начала Марина, но я её перебила.
— Заткнись!
Она вскинула брови.
— Ого. Вера, ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь? Это моя квартира. И завтра я хочу, чтобы ты съехала.
Я не помню, как встала. Не помню, как схватила сумку. Помню только, как Олег попытался меня остановить, но я вырвала руку.
— Не трогай меня.
— Вера, ну давай поговорим…
— Говорить? О чём?! — Я развернулась. — Ты десять лет врал мне. Брал мои деньги, смотрел, как я отказываюсь от новой обуви, чтобы внести платёж, и всё это время знал, что дом — не мой?
Марина зевнула.
— Драма. Вера, тебе бы в театр пойти работать.
Я шагнула к ней, и она инстинктивно отшатнулась.
— Ты думаешь, я тихо соберу чемодан и уйду? Ошибаешься. Я останусь. И буду стоять здесь, пока ты не взвоешь.
— Это моя квартира! — Марина вскочила.
— И мои десять лет жизни! — крикнула я.
На следующее утро я проснулась в гостиной на диване. Не спала почти всю ночь. В голове роились мысли: куда идти, к кому обратиться, как доказать. Олег ночевал у Марины. Трус.
Я встала, умылась и пошла на кухню. Марина уже сидела там, попивая кофе.
— Доброе утро, временная жилица, — сказала она.
— Доброе, рейдер, — ответила я, наливая себе чай.
Она усмехнулась.
— Вера, ну зачем ты упираешься? Съезжай по-хорошему. Я даже неделю дам.
— Я никуда не уйду, — сказала я, садясь напротив. — И ты это знаешь.
— Почему ты так уверена?
— Потому что у меня есть все переводы. Каждый платёж. Каждая квитанция. И я докажу, что сделка фиктивная.
Марина на секунду растерялась, но быстро взяла себя в руки.
— У тебя ничего не выйдет.
— Посмотрим.
Я встретилась с юристом через три дня. Пожилой мужчина с усталыми глазами выслушал меня, покачал головой.
— Дело сложное. Но шанс есть. Вопрос — готовы ли вы к долгой войне?
— Готова, — ответила я, не раздумывая.
Суд начался в декабре. Холодный зал, скрипучие стулья, запах пыли и формалина. Марина сидела с адвокатом, самоуверенная и спокойная. Олег — между нами, бледный, как полотно. Мне было его даже жалко. Почти.
Каждое заседание — это был бой. Я предоставляла выписки, переводы, свидетельские показания соседей. Марина отбивалась документами о собственности. Её адвокат говорил, что дарение законно, что я не могу претендовать на чужую недвижимость.
Но я не сдавалась. Я приносила новые бумаги, вызывала свидетелей, записывала каждое слово. Олег на третьем заседании попытался со мной поговорить.
— Вера, может, хватит? Давай… ну, я тебе компенсирую…
— Чем? — Я посмотрела на него холодно. — Совестью, которой у тебя нет?
Он отвернулся.
Пять месяцев. Пять месяцев нервов, бессонницы, злости. Марина к концу уже не усмехалась — она злилась. Олег худел и молчал. Я крепла. С каждым днём становилась жёстче, увереннее. Я поняла, что единственное, что у меня осталось, — это я сама. И своё достоинство.
В марте судья огласил решение. Сделка признана фиктивной. Право собственности восстановлено в равных долях между мной и Олегом.
Марина побледнела.
— Что?!
— Решение суда окончательно, — сухо сказал судья.
Я встала и вышла из зала. Не было ни радости, ни облегчения. Только пустота. Я выиграла. Но что я выиграла?
Вечером мы снова оказались на той же кухне. Олег сидел, уткнувшись в кружку. Марина молчала, глядя в окно.
— Вера… — начал он. — Может, начнём заново?
Я посмотрела на него долгим взглядом.
— Олег, ты десять лет смотрел мне в глаза и молчал. Ты предал меня не из-за денег. Ты предал меня, потому что побоялся. Побоялся сестры, побоялся правды, побоялся быть мужчиной.
Он сжал кулаки.
— Я же любил тебя…
— Любовь не молчит, — сказала я тихо. — Любовь защищает.
Марина повернулась.
— Ты же теперь можешь выкупить мою долю…
— Выкуплю, — кивнула я. — Не из жадности. Просто хочу закрыть за вами дверь.
Олег поднял голову.
— Значит, всё?
— Всё, — ответила я. — Давно уже.
Я встала и пошла в комнату. За спиной слышала их голоса — тихие, растерянные. Они впервые остались наедине со своей виной. А я впервые за десять лет — наедине с собой.
Через месяц я выкупила обе доли. Квартира стала полностью моей. Олег съехал к матери. Марина больше не звонила. Я осталась одна. В пустой квартире. С победой, которая оказалась холоднее зимнего ветра.
Иногда я стою у того же подоконника и смотрю на закат. И думаю: победила ли я? Или просто осталась одна в доме, который стоил мне десяти лет жизни и всего, во что я верила?
Ответа нет. Есть только тишина. И ключи от квартиры, которые больше никому не нужны.