— Ты опять со своей газетой? Там что, детектив печатают по частям?
Вера поставила перед мужем чашку с кофе и села напротив. Игорь оторвался от страницы, улыбнулся виноватой улыбкой человека, застуканного за чем-то несерьёзным.
— Тут пишут про цены на жильё. Опять поползли вверх. Хорошо, что мы уже с квартирой определились.
— Да уж, — кивнула Вера, разглядывая его поверх своей чашки. — Могло быть хуже.
Могло. Она помнила те годы, когда работала на двух работах, считала каждую копейку, откладывала с зарплаты так, что на еду оставалось от силы треть. Помнила, как покупала ту первую однокомнатную — маленькую, на окраине, но свою. Как потом, с огромным трудом, обменяла её на эту трёшку. Каждый квадратный метр этой квартиры был куплен её усталостью, её временем, её отказом от всего лишнего.
Игорь появился в её жизни позже, когда самое трудное уже прошло. Он был мягким, спокойным, не требовал невозможного. Казалось, что с ним можно просто жить — без драм, без надрыва. Может, именно поэтому она и согласилась.
— Кстати, — сказал он, аккуратно складывая газету, — мама хотела бы к нам заехать. Сегодня вечером. Ты не против?
Вера на секунду задержала дыхание. Не против. Конечно, не против. Какие могут быть возражения против свекрови, которая каждый раз заходит в дом как инспектор — с оценивающим взглядом, с замечаниями про пыль на подоконнике, про неправильно расставленную мебель?
— Хорошо, — ответила она нейтрально. — Предупреди, чтобы не задерживалась.
Игорь кивнул и ушёл в комнату. Вера осталась на кухне. Кофе остывал, на улице моросил дождь, и почему-то стало тревожно — так, без причины, просто внутреннее предчувствие, от которого хочется укрыться под одеялом.
Тамара Сергеевна пришла ровно в шесть. В руках у неё был пакет с продуктами, на лице — дежурная улыбка.
— Верочка, здравствуй. Я тут решила заглянуть, сынок просил. Принесла вам кое-что, холодильник-то у молодых всегда пустой, знаю я.
— Спасибо, Тамара Сергеевна, но у нас всё есть, — ответила Вера, пропуская её в коридор.
— Ну да, конечно, — свекровь прошла на кухню, огляделась. — Хотя, знаешь, могло бы быть и поуютнее. Вот у моей подруги дочь недавно ремонт сделала — красота! А тут… ну, ничего, главное ведь не обстановка, правда?
Вера стиснула зубы. Игорь заглянул на кухню, но, поймав её взгляд, быстро исчез обратно.
— Тамара Сергеевна, если вы пришли критиковать мой дом, то…
— Да что ты, милая, — свекровь присела за стол, сложив руки. — Я просто волнуюсь за вас. Семья ведь должна быть единым целым. Всё вместе, всё общее.
— У нас всё общее, — сказала Вера осторожно.
— Ну… не совсем, — Тамара Сергеевна наклонила голову, словно сожалея. — Квартира-то на тебе. Вот Игорь и переживает. Мужчина должен чувствовать себя хозяином в доме, а так получается… ну, ты понимаешь.
Вера почувствовала, как внутри что-то напряглось. Вот оно. Началось.
— Игорь знает, что эта квартира моя. Мы это обсуждали ещё до свадьбы.
— Обсуждали-то обсуждали, — согласилась свекровь, — но жизнь меняется. Вы уже четыре года вместе, он вкладывается в быт, заботится. Было бы справедливо оформить квартиру на вас обоих.
Справедливо. Это слово прозвучало так, будто за ним стояла целая армия аргументов, отточенных и готовых к бою.
— Справедливо, — повторила Вера медленно, — это когда человек сам зарабатывает на своё жильё. Я тянула ипотеку одна, работала по двенадцать часов в сутки, чтобы выплатить. Где был Игорь?
— Игорь был молодым, — парировала Тамара Сергеевна. — Ты же не можешь всю жизнь попрекать его этим?
— Я не попрекаю. Я просто объясняю, почему квартира на мне.
— Ну, раз так… — свекровь поднялась, расправила плечи. — Тогда я буду откровенна. Игорь — мой единственный сын. Я хочу, чтобы у него было своё жильё, чтобы он не зависел от…
— От меня? — Вера тоже встала. — Вы хотите сказать "от меня"?
— От обстоятельств, — холодно поправила Тамара Сергеевна. — Всякое бывает, Верочка. Разводы, ссоры. Представь, что случится, если вы вдруг разойдётесь? Игорь останется на улице?
— Если мы разойдёмся, — сказала Вера, чувствуя, как голос начинает дрожать, — то это будет по очень серьёзной причине. И если Игорь окажется на улице, значит, он сам это заслужит.
Тишина повисла тяжёлая. Тамара Сергеевна взяла свою сумку.
— Ты пожалеешь, что так со мной разговаривала.
— Может быть, — ответила Вера. — Но это мой дом, и здесь решаю я.
Свекровь ушла, хлопнув дверью. Игорь появился из комнаты, виноватый, растерянный.
— Вер, зачем ты так? Она же просто хотела…
— Что она хотела, Игорь? — Вера посмотрела на него в упор. — Чтобы я отдала тебе половину квартиры? Или сразу всю?
— Ну… она говорила, что это было бы честно…
— Честно? — Вера прислонилась к стене. — Честно — это когда ты спрашиваешь меня напрямую, а не присылаешь маму с заготовленными речами.
Игорь ничего не ответил. Просто вернулся в комнату и закрыл дверь.
Вера стояла на кухне и смотрела в окно. Дождь шёл сильнее. И тревога, которая появилась утром, теперь превратилась в уверенность: это только начало.
Через неделю Тамара Сергеевна пришла снова. На этот раз без звонка, со своими ключами, которые Игорь, оказывается, ей сделал.
Вера была дома, сидела с ноутбуком на диване. Услышала щелчок замка — и замерла. В прихожей появилась свекровь. В руках у неё была большая сумка, за плечами — рюкзак.
— Верочка, привет. Игорь сказал, что я могу пожить у вас пару недель. У меня с квартирой проблемы, хозяин ремонт затеял.
Вера медленно закрыла ноутбук.
— Игорь сказал?
— Ну да, — свекровь уже снимала пальто. — Он же не мог отказать родной матери, правда?
— Где Игорь?
— На работе, наверное. Ты же знаешь, он весь в делах.
Вера встала, взяла телефон, набрала мужа. Короткие гудки, потом голос — тихий, извиняющийся:
— Вер, ну… я хотел тебе сказать, но…
— Ты дал ей ключи?
— Мама попросила, я не мог…
— Приезжай домой. Сейчас.
Она положила трубку, повернулась к свекрови.
— Тамара Сергеевна, вы собираете вещи и уходите. Прямо сейчас.
— Как это? — свекровь выпрямилась, и в её глазах мелькнуло что-то острое. — Я же уже разместилась. И потом, это квартира моего сына тоже.
— Это моя квартира. Я её купила, я за неё платила, и здесь решаю только я.
— Ну, раз так… — Тамара Сергеевна достала из сумки папку. — Тогда давай всё оформим как положено. Я тут принесла бумаги. Если Игорь станет совладельцем, у нас не будет этих глупых споров.
Вера посмотрела на папку. Потом на свекровь. Потом снова на папку.
— Вы серьёзно пришли в мой дом с документами на передел имущества?
— Я пришла защитить права своего сына.
— Его права? — Вера шагнула ближе. — А мои права? Право жить в квартире, которую я сама заработала? Право не пускать сюда людей, которые считают меня временным препятствием?
— Ты истеричка, — сказала Тамара Сергеевна холодно. — И если ты не подпишешь эти бумаги, я найду способ…
— Что? — Вера почти кричала. — Найдёте способ отнять у меня мой дом? Через суд? Через сына? Как?
Дверь распахнулась. Вошёл Игорь — бледный, испуганный.
— Мам, Вера, прекратите…
— Нет, Игорь, — Вера повернулась к нему. — Ты сейчас ответишь. Ты знал, что она придёт с этими бумагами?
Он молчал.
— Игорь. Ты. Знал?
— Да, — выдохнул он. — Знал.
Всё внутри у Веры оборвалось. Она медленно подошла к столу, взяла папку, открыла её. Там были заявления, договоры, всё аккуратно подготовлено. Игорь и Тамара планировали это. Вдвоём. Против неё.
Она закрыла папку, подошла к двери, распахнула её.
— Уходите, — сказала она тихо.
— Вер…
— Оба. Сейчас.
— Ты не имеешь права, — начала Тамара Сергеевна, но Вера перебила:
— Я имею право выгнать из своей квартиры тех, кто пытается её у меня отнять. Собирайте вещи, Игорь. У тебя десять минут.
— Ты с ума сошла! — взорвалась свекровь. — Кто ты без него? Одинокая женщина в пустой квартире!
— Одинокая, — повторила Вера. — Но свободная. И это моё.
Игорь молча прошёл в спальню. Вера слышала, как он открывает шкаф, как скрипит молния чемодана. Тамара Сергеевна стояла в прихожей, сжав папку.
— Ты пожалеешь, Верочка.
— Я уже пожалела, — ответила Вера. — Когда впустила вас в свою жизнь.
Через пятнадцать минут они ушли. Квартира стала тихой. Вера закрыла дверь на все замки, прошла на кухню, поставила чайник. Села у окна. Дождь закончился, небо прояснилось.
Она потеряла мужа. Она разрушила семью. Но она сохранила себя. И свой дом — единственное, что было по-настоящему её, что никто не мог отнять.
Вера налила себе чай, глотнула. Горячо. Горько. Но это был её выбор. И это было правильно.