Медсестра посмотрела с сомнением, но кивнула:
— Пять минут. Только тихо, там ещё детки.
Таня прошла за ней по коридору. В палате интенсивной терапии стояло несколько кювезов. В одном из них лежала та самая девочка — крошечная, с трубочками, подключёнными к носику.
— Ей повезло, — повторила медсестра. — Ещё час-два, и не спасли бы.
Таня стояла у кювеза, не в силах оторвать взгляд. Девочка была такая маленькая, беззащитная. И совершенно одна.
— А что с ней будет дальше?
— Выходим — отправят в дом ребёнка. Обычная процедура для отказников.
Дом ребёнка. Потом детский дом. Серые стены, чужие взгляды, ощущение, что ты никому не нужен. Всё то, через что прошла сама Таня.
Вечером она не могла заснуть. Ворочалась на диване, слушая дыхание спящего Миши. Думала об этой малышке в больнице. Представляла, как её переведут в дом ребёнка, как она будет расти, не зная материнского тепла, никому не нужная.
«Но я же ничем не могу помочь, — пыталась убедить себя Таня. — У меня самой еле концы с концами сходятся. Одного ребёнка прокормить не могу нормально, куда уж двоих».
Но мысль не отпускала.
На третий день Таня снова поехала в больницу. И на четвёртый. Медсестры уже узнавали её, улыбались.
— Опять к нашей подкидышке? Прямо как родная мама переживаете.
— Я просто... хочу знать, что с ней всё в порядке.
Врач, заметив её постоянные визиты, остановила в коридоре:
— Простите, а вы кто девочке?
— Я её нашла.
— Понятно. — Врач помолчала. — Знаете, редко такое бывает, чтобы нашедшие так переживали. Обычно сдали в полицию и забыли.
— Я не могу забыть.
— А вы не думали... — врач замялась, — не думали взять её себе? Оформить опеку или усыновление?
Таня растерянно посмотрела на неё:
— Но я... у меня самой грудной ребёнок. И денег почти нет. Я в коммуналке живу, в одной комнате.
— Понимаю. Просто подумайте. Девочка абсолютно здорова, несмотря на всё. Крепкая. А вы ей фактически жизнь спасли.
Той же ночью Таня написала Свете длинное сообщение. Рассказала про найденную малышку, про свои мысли, про предложение врача.
«Я схожу с ума, да? — написала она. — Сама еле свожу концы с концами, а тут ещё одного ребёнка брать. Это же безумие».
Света ответила не сразу. А когда ответила, написала неожиданное:
«Слушай, я тебя знаю пять лет. И я знаю — ты всегда мечтала о семье. О настоящей, большой семье. Может, это твой шанс? Да, будет тяжело. Очень. Но ты справишься. Ты же не бросила Мишу, когда все говорили отказаться. И не бросишь эту девочку, даже если скажешь себе, что не твоя это проблема. Я тебя знаю».
Таня перечитала сообщение три раза. И поняла — Света права. Она действительно не сможет забыть. Будет знать, что где-то растёт ребёнок, которого она нашла, спасла, а потом бросила. Как все остальные.
— Нет, — прошептала она в темноту. — Не брошу.
##
Процесс оформления опеки оказался долгим и мучительным. Социальные службы проверяли её жилищные условия, финансовое положение, беседовали с психологом. Всё выглядело безнадёжно — молодая одинокая мать с грудным ребёнком, живущая в коммуналке на случайные заработки.
— Вы понимаете, что взять второго ребёнка в ваших условиях — безответственно? — строго спросила женщина из опеки.
— Понимаю. Но я справлюсь.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я знаю, каково это — расти без семьи. И я не дам этой девочке пройти через то же самое.
Женщина посмотрела в документы:
— Вы сами из детского дома?
— Да.
— И поэтому хотите взять ребёнка?
— Не поэтому. — Таня помолчала. — Просто я не могу иначе.
Может быть, эта искренность подействовала. Может быть, помогло то, что альтернатив у девочки действительно не было — желающих усыновлять отказников почти не находилось. Но через два месяца Тане позвонили и сообщили, что опека одобрена.
— Можете забирать Софию, — сказала та же женщина из опеки. — Мы назвали её Софией. Вы можете оставить это имя или выбрать другое.
— София, — повторила Таня. — Красивое. Оставим.
В тот день, когда она привезла Соню домой, Мише было уже восемь месяцев. Он сидел на диване, обложенный подушками, и с любопытством смотрел на свёрток в маминых руках.
— Мишенька, это твоя сестричка, — сказала Таня, опускаясь рядом с ним на колени. — Её зовут Соня. Мы теперь будем вместе, втроём.
Миша протянул ручку и осторожно коснулся Сониного крошечного кулачка. Девочка зажмурилась и тихонько всхлипнула.
Таня смотрела на них обоих — своих детей, таких разных и таких родных — и чувствовала, как внутри что-то тёплое разливается, заполняя все пустоты.
«У меня есть семья, — подумала она. — Моя собственная семья».
##
Следующие годы стали самыми тяжёлыми в жизни Тани, но при этом — самыми счастливыми.
Жить в коммуналке с двумя маленькими детьми оказалось ещё сложнее, чем она предполагала. Соседи жаловались на детский плач, хозяйка постоянно требовала квартплату заранее, денег катастрофически не хватало.
Таня брала любую работу, которую только могла совместить с детьми. Мыла подъезды по ночам, когда малыши спали. Шила мягкие игрушки на заказ — научилась сама по роликам в интернете. Брала текстильные куклы, которые продавала через соседку, у которой был аккаунт в соцсетях.
Света и Марина помогали как могли. Приносили одежду — свою старую или выпрошенную у знакомых с детьми. Сидели с малышами, когда Тане нужно было отлучиться. Света даже устроила в своей группе сбор детских вещей и игрушек.
— Мы тут с девчонками решили, — сказала она как-то, притащив огромную сумку. — Каждая что-то принесла. Вот памперсы, смесь, какие-то комбинезончики. Не отказывайся, ладно?
Таня сначала хотела отказаться — гордость не позволяла. Но потом посмотрела на Мишу и Соню, которые мирно спали на диване, прижавшись друг к дружке, и кивнула:
— Спасибо. Честное слово, я всё верну, когда смогу.
— Да ладно тебе! — махнула рукой Света. — Какое «верну»? Мы ж подруги.
К двум годам Миша уже вовсю бегал и лепетал первые слова. Соня росла спокойной девочкой — почти не плакала, много спала, с интересом разглядывала всё вокруг своими большими серыми глазами.
Таня восстановилась в университете, но училась заочно — очная форма с детьми была невозможна. Ездила на сессии, оставляя малышей Свете или соседке из коммуналки, которая сменила гнев на милость, когда Таня помогла ей оформить льготы на лекарства.
Спала по четыре часа в сутки, питалась нерегулярно, постоянно в долгах. Но когда вечером, уложив детей спать, она смотрела на их мирно сопящие личики, внутри разливалось такое тепло, что всё остальное отходило на второй план.
«У них есть мама, — думала она. — Они не одни. И никогда не будут».
##
Когда Мише исполнилось четыре, а Соне три с половиной, случилось долгожданное событие — Таня получила государственную квартиру.
Маленькая однушка на окраине города, в старом панельном доме. Но своя. Официально оформленная на неё и детей.
— Мы переезжаем! — объявила она малышам, которые не совсем понимали, что это значит, но радовались вместе с мамой.
Квартира была полупустой — мебели почти никакой, только старый диван и шкаф, которые Таня раздобыла через объявления «отдам даром». Но это был их дом. Их крепость.
— Вот здесь спальня будет, — показывала она детям. — А тут на кухне мы столик поставим. И готовить будем вместе.
— А здесь? — Миша показал на небольшую кладовку.
— А здесь склад игрушек! Все ваши сокровища.
Дети радостно запрыгали. Соня, обычно молчаливая, засмеялась звонко.
Таня записала обоих в детский сад — муниципальный, бесплатный. Очередь продвигалась медленно, но в конце концов место дали. Теперь она могла работать полный день.
Устроилась учителем начальных классов в школу рядом с домом. Зарплата небольшая, но стабильная. Появилась возможность хоть как-то планировать бюджет, а не жить от заработка до заработка.
Жизнь медленно налаживалась.
##
Миша пошёл в первый класс. Серьёзный, вдумчивый мальчик, который любил книжки больше, чем подвижные игры. Учительница хвалила — старательный, внимательный.
Соня росла полной противоположностью брату. Шустрая, любопытная, постоянно куда-то лезущая. Воспитательница в детском саду жаловалась:
— Непоседа ваша Софийка. Ни минуты на месте не сидит.
Но Таня только улыбалась. Пусть непоседа. Главное — здоровая, весёлая, любимая.
Вечерами они втроём сидели за маленьким кухонным столом. Миша делал уроки, Соня раскрашивала в альбоме, Таня проверяла тетради учеников. И это было счастье — простое, обыденное, настоящее.
Иногда Таня ловила себя на мысли о Саше. Интересно, где он сейчас? Знает ли, что у него растёт сын? Думает ли о них хоть иногда?
Но потом смотрела на Мишу — вот он сопит, выводя буквы в прописи — и думала: «Нет, он не отец. Отец — это тот, кто рядом. Кто растит, учит, любит. А он... он просто дал биологический материал. И всё».
Однажды Миша, которому было уже восемь, спросил:
— Мам, а почему у меня нет папы?
Таня замерла. Этого вопроса она ждала и боялась одновременно.
— Есть у тебя папа, — осторожно ответила она. — Просто он... живёт отдельно.
— А почему?
— Так получилось.
— А он знает про меня?
Соврать? Сказать, что знает, но не может приехать? Или сказать правду?
— Знает, — решилась Таня. — Но он... он не смог остаться с нами. Бывает так у взрослых.
— Значит, он плохой?
— Нет. Просто... — она замялась, подбирая слова. — Просто не все люди готовы быть родителями. Это не значит, что они плохие. Просто такие.
Миша задумался, кивнул. Больше к этой теме не возвращался.
Соня, которой шёл шестой год, однажды спросила:
— Мама, а я правда в коробке лежала?
Таня похолодела. Откуда она узнала?
— Кто тебе сказал?
— Мальчик в садике. Сказал, что его мама говорила, что ты меня нашла в мусорке.
Боже. Вот оно. Проклятые сплетни, которые неизбежно доходили до детей.
Таня присела рядом с дочкой, взяла её за руки:
— Это правда, солнышко. Я тебя нашла, когда ты была совсем крошечной. Кто-то оставил тебя на улице, и мне повезло оказаться рядом.
— Значит, ты не моя настоящая мама? — в голосе Сони дрогнули слёзы.
— Нет! — Таня крепко обняла её. — Я твоя самая настоящая мама. Мама — это не та, которая родила. Мама — это та, которая любит, растит, заботится. Понимаешь?
— Понимаю, — всхлипнула Соня, уткнувшись маме в плечо.
— Я люблю тебя так же, как Мишу. Вы оба мои дети. Самые родные.
— А почему меня оставили?
Вот это был самый тяжёлый вопрос.
— Не знаю, солнышко. Наверное, у той женщины не было выбора. Или она была больна. Или напугана. Но главное не это. Главное, что теперь ты со мной. И мы вместе. Навсегда.
Соня крепче обняла маму:
— Я тебя люблю.
— И я тебя, моя хорошая.
##
Годы летели. Миша пошёл в пятый класс, Соня — во второй. Таня продолжала работать в школе, подрабатывала репетиторством. Денег всё равно вечно не хватало, но хотя бы долги уменьшались.
Света вышла замуж, родила дочку. Марина уехала в другой город по распределению. Связь не прерывалась — созванивались, писали, иногда виделись.
Таня радовалась за подруг, но когда оставалась одна, иногда ловила себя на мысли: «А мне что? Мне так и жить одной?»
Она не искала отношений специально. Некогда было да и боялась. После Саши внутри словно стена выросла. Не пускала никого близко.
Но однажды осенью, когда Мише было одиннадцать, а Соне — десять, в школу пришёл новый учитель физкультуры.
Алексей Викторович, лет тридцати пяти, спокойный, немногословный. Бывший спортсмен, получивший травму и ушедший в преподавание. Дети его сразу полюбили — не орал, не наказывал, умел объяснять.
Таня несколько раз сталкивалась с ним в учительской. Здоровался вежливо, иногда придерживал дверь. Однажды принёс ей упавшую ручку.
— Вы уронили.
— Спасибо.
Разговор на этом заканчивался.
Но потом случилось то, что изменило всё.
Соня играла на школьном дворе, залезла на турник и сорвалась. Упала неудачно, ударилась рукой. Заплакала.
Алексей Викторович был рядом. Подбежал, осмотрел руку, осторожно прощупал.
— Кажется, вывих. Нужно в травмпункт.
Он позвонил Тане — та как раз вела урок в соседнем классе. Она прибежала, бледная от страха:
— Что случилось?
— Упала с турника. Я уже «скорую» вызвал, сейчас приедут.
Они вместе ехали в больницу. Алексей не ушёл, хотя мог — остался, помог с бумагами, успокаивал Соню, пока врачи вправляли вывих.
Когда всё закончилось и Соне наложили лангету, Таня растерянно сказала:
— Спасибо вам. Огромное. Не знаю, что бы я без вас делала.
— Ерунда. — Он улыбнулся. — Просто так получилось, что оказался рядом.
Вечером он проводил их до дома. Помог донести Сонины вещи из школы (та забыла рюкзак), поднялся с ними до квартиры.
— Чай не хотите? — неожиданно для себя предложила Таня.
— Если не помешаю.
Они сидели на кухне. Соня уснула в комнате под обезболивающим. Миша делал уроки за столом, изредка поглядывая на маминого гостя.
Разговорились. Алексей рассказал про свою спортивную карьеру, которая оборвалась из-за травмы колена. Про то, как пришёл в школу почти случайно, но понял — это его.
— А вы? — спросил он. — Всегда хотели быть учителем?
— Да, — ответила Таня. И добавила тише: — Я сама из детского дома. Мне всегда не хватало... внимания, заботы. Поэтому и решила работать с детьми.
Она не знала, зачем сказала это. Обычно избегала разговоров о прошлом. Но с ним почему-то было легко.
— Значит, Миша и Соня... — он замялся.
— Оба мои. Миша родной, Соня приёмная. Но для меня разницы нет.
— Понятно. — Алексей кивнул. И в его взгляде не было жалости или осуждения. Просто понимание.
Он ушёл поздно. У двери обернулся:
— Если что-то понадобится, помощь какая — звоните. Серьёзно.
— Спасибо.
И ушёл.
Таня закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и тихо выдохнула. Внутри что-то дрогнуло. Что-то давно забытое. Робкая надежда на то, что, возможно, не все мужчины похожи на Сашу.
##
Они начали встречаться через полгода. Алексей оказался терпеливым, ненавязчивым. Не торопил, не давил. Просто был рядом.
Провожал её после работы. Помогал с ремонтом, когда у Тани потекла батарея. Разговаривал с Мишей о спорте, учил его играть в баскетбол. С Соней возился, как с родной дочкой — водил в кино, на каток, покупал мороженое.
Дети приняли его быстро. Особенно Миша, которому всегда не хватало мужского общения.
— Мам, а Алексей Викторович будет нашим папой? — спросил он как-то вечером.
Таня растерялась:
— Ты хочешь?
— Хочу. Он классный. И Сонька тоже хочет, я спрашивал.
Таня задумалась. Да, Алексей замечательный. Надёжный, добрый, терпеливый. Но сможет ли она снова довериться? Открыться полностью?
Страх сидел глубоко внутри. Страх, что опять обманут, бросят, предадут.
Алексей словно чувствовал её сомнения. Не торопил.
— Я понимаю, что тебе тяжело, — сказал он однажды. — После всего, что было. Но я не Саша. И я никуда не денусь. Даже если ты решишь, что мы не подходим друг другу. Я всё равно буду рядом. Как друг, как коллега, как угодно. Но буду.
И Таня поверила.
##
Они расписались тихо, без пышной свадьбы. Только самые близкие — Света с мужем, Марина, которая приехала специально, несколько друзей Алексея.
Миша и Соня стояли рядом, нарядные, счастливые. Дети были свидетелями.
— Теперь мы настоящая семья? — шепнула Соня, когда расписывались.
— Да, солнышко. Настоящая.
Алексей удочерил Соню официально. Теперь в её свидетельстве о рождении стояло: «Отец — Алексей Викторович Громов». Девочка светилась от счастья.
Жизнь изменилась. Алексей переехал к ним. Квартира стала теснее, но уютнее. Появился мужской порядок, мужские заботы. Починить, прибить, отвезти, помочь.
Таня словно выдохнула впервые за много лет. Расслабилась. Позволила себе не быть сильной каждую секунду.
Но главное — дети расцвели. Миша стал увереннее, перестал стесняться ребят во дворе. Занялся баскетболом всерьёз, Алексей тренировал его лично. Соня тоже подтянулась — оказалось, у неё талант к гимнастике.
— У вас прекрасные дети, — сказала как-то завуч школы. — Воспитанные, умные. Вы молодцы.
Таня улыбнулась. Молодцы. Они справились.
##
Когда Мише исполнилось пятнадцать, он вдруг спросил:
— Мам, а ты не хочешь найти моего биологического отца?
Таня замерла:
— Зачем?
— Ну... интересно. Кто он, где, чем занимается.
— А тебе это важно?
Миша задумался:
— Не знаю. Вроде нет. У меня есть папа. — Он кивнул в сторону гостиной, где Алексей смотрел футбол. — Но всё равно как-то... странно. Знать, что где-то есть человек, с которым у меня половина генов общая, и ничего о нём не знать.
Таня поняла. Это естественное любопытство. И подавлять его нельзя.
— Хочешь, попробуем найти?
— А ты не против?
— Нет. Ты имеешь право знать.
Они наняли частного детектива. Тот работал месяц и нашёл.
Александр Ковалёв, тридцать семь лет. Живёт в Москве. Работает менеджером по продажам. Женат, двое детей. Жена в декрете. Снимают квартиру, в долгах по кредитам.
Таня смотрела на фотографию — постаревший, располневший Саша на фоне серой многоэтажки — и чувствовала... ничего. Ни злости, ни обиды. Пустоту.
— Это он, — показала она Мише.
Тот внимательно изучил фото:
— Похож на меня немного.
— Да, похож.
— А ты хочешь с ним встретиться?
Таня покачала головой:
— Нет. А ты?
Миша подумал:
— Тоже нет. Знаешь, я просто хотел убедиться, что он... обычный. Не монстр какой-то, не злодей. Просто... обычный трус.
— Именно.
— Тогда мне достаточно. Мой отец — это Алексей Викторович. А этот... этот так, генетический материал.
Таня обняла сына:
— Ты у меня умный.
— В мать.
Они засмеялись.
##
Соне исполнилось шестнадцать. Красивая, яркая девочка с длинными тёмными волосами и серыми глазами. Увлекалась живописью, мечтала поступить в художественный.
Однажды вечером, когда они с Таней были дома одни, Соня спросила:
— Мам, а ты никогда не пыталась найти мою биологическую мать?
Таня вздрогнула. Этот вопрос она тоже ждала.
— Нет.
— Почему?
— Боялась.
— Чего?
— Что найду. И ты захочешь к ней.
Соня обняла мать:
— Глупая. Ты же моя мама. Единственная. Та женщина меня бросила. А ты подобрала, выходила, вырастила. Это ты настоящая мама.
Таня заплакала. Впервые за много лет — не от горя, а от счастья.
— Я так боялась, что когда ты вырастешь, начнёшь искать её. Что скажешь — «ты мне не родная».
— Никогда, — твёрдо сказала Соня. — Слышишь? Никогда. Может, когда-нибудь мне станет любопытно, кто она. Но это не изменит того, что ты — моя мама. И всегда будешь.
Они плакали вдвоём, обнявшись.