Заглушать в себе кого-то нереализованного можно разными способами. Мирным путём, без ущерба для психики и физики, свыкнуться и идти в ином направлении, подальше от недавно казавшихся реальностью успехов. Можно наоборот, буянить, пить, курить и материться. Итог один – принятие. Только состояние, в котором к нему подходишь совершенно разного порядка. Хэнк Томсон, про таких говорят – славный парень, лишился колена и не смог оправдывать надежды сотен тысяч на великую спортивную карьеру бейсболиста. Он, работящий пьянчуга, любящий маму и свою девушку, всегда готов помочь близкому. Правда, такой альтруизм иногда выходит боком. И одна из таких попыток спасти соседа и его кота оборачивается для бармена таким стремительным погружением в мультикультурные традиции Нью-Йорка, что тот еле уносит ноги от всё чаще появляющихся перед его лицом костяшек кулаков.
Дарен Аронофски из той великой плеяды художников современного американского кино, которые из будущего отбрасывают тень. Даже если он снимет в самой банальной форме, оно всё равно смотрится высоким искусством. Пусть это будет история одного престарелого борца или трагедия отношений отца и дочери – нам они одновременно и близки и вызывают потрясающие ощущения просветления и катарсиса. В данном случае не исключение. Взяв за основу произведение Чарли Хьюстона, Аронофски заведомо оградил картину от всяческих фестивальных амбиций. Наверняка желая развлечься, стряхнуть пыль апломба и поиграть в жанр. В данном случае современного нуара. Получается динамичное, не останавливающееся на длительные разговорные привалы кино, в котором всё знакомо русскому зрителю и появление артистов Кукушкина и Колокольникова только утверждает во взаимной любви к родине.
Внешне, если особо не вникать в диалоги (особенно на иврите или на русском), фильм смотрится классическим аттракционом конца прошлого столетия. Трюизм в виде бармена, влипнувшего в историю и далее по нарастающей звенящего гула в ушах после каждого следующего удара по телесному. Такое мы видели и не раз. И может возникнуть вопрос – «Зачем оно Аронофски?». Однако если приглядеться-прислушаться, можно найти массу крупиц, складывающихся в один глубокий массивный ответ. Такие творцы даже простое чтиво снимут с свойственной породистой гордостью, где всякий кадр и сцена будут на загляденье и наполнены христианской святостью. А ещё, камера оператора Либатика почти не оставляет лицо Остина Батлера, так часто его демонстрирует, что кажется, что перед нами эксплуатационное кино и автор решил увековечить его, лицо, в одном талантливом произведении. Получилось не так мощно, но заметно, без подозрений на протежирование.
И неправы окажутся те, кто станет говорить об отсутствии интриги в поиске заветного ключа. Мол, здесь важен процесс, а не его содержательная составляющая. Надо только вспомнить вместе с Хэнком, очнувшимся от очередного кошмара, чем он так постоянно встревожен и разговор с матерью, которая будто вскользь упоминает об ограничении заработка. И тогда, поняв силу и вес чувства вины, нам станет эмпатичнее воспринимать весь раскардаш в жизни главного героя. Нас для пущей бдительности периодически отрезвляют от эфира чёрной комедии и демонстрируют на экране по-настоящему жестокие и потрясающие моменты. И на таком разрыве прямой линии создаётся впечатление жизненной правдоподобной повести о настоящем молодом американце и достижении им их же мечты, невзирая на способы и средства.
Пойман с поличным не типичное для американца кино. В нём он, конечно, держит высокий уровень автора, начиная от постановки сцены погони братьев-евреев за Хэнком, когда камера кувырком следует за стремительным актёром Батлером, заканчивая святой местью за ту единственную, которая и могла только выносить его поганый характер. Аронофски даже в таком прямолинейном сказе наполняет каждое слово в сценарии духом осмысленности. И создаётся та самая магия, которая может сотворить на экране чудо. И на это способны только действительно талантливые мастера. Сними подобное какой-нибудь условный Нил Маршал, мы бы долго обсуждали только одно – как же пошло и безвкусно режиссёр обыграл сцену в постели. А здесь ничего, всё сочится гением. И если нам когда-нибудь захочется порыскать в кошачьем лотке приятеля, надо помнить – не всё д***мо является таковым на самом деле. Но любопытство в данном случае сродни мазохизму, может обернуться лишением правой почки навсегда.