Ещё один отрывок из моих книг о нашем поколении "Х":
"…Тимур Кантемиров впервые оказался в международном аэропорту Пулково-2, построенном в стиле сталинского ампира ещё в 1951, и впервые вылетал из Санкт-Петербурга в Берлин.
Прапорщик запаса не мог скрыть волнения и постоянно крутил головой, рассматривая диковинный аэропорт и с удовольствием вдыхая смешанный аромат авиационных запахов.
Он летит в страну, где прожил почти шесть лет. Правда заключалась в том, что той страны уже нет, да и Западная группа войск, бывшая ГСВГ, полностью прекратила своё существование два месяца назад – 31 августа 1994 года. Последний советский солдат-победитель покинул пределы объединённой Германии…
В салоне новенького ТУ-154 основные пассажиры, Студент и ГамлЕт (погоняло российского вора в заоне звучало именно так – с ударением на последний слог…), сели рядом, охрана из двух взрослых мужиков и переводчика, плотного дядечки лет под полтинник в хорошем костюме с бордовым галстуком по имени Даниил Эдуардович, расположились вокруг на ближних рядах.
Пока авиалайнер выруливал на взлётную полосу, в голове молодого человека вдруг возникла картинка точно такого же полёта в тогда ещё социалистическую Германию полного салона военных специалистов Советской Армии, закончивших учебную часть Елань.
После взлёта и набора высоты ГамлЕт обратился к соседу:
– Студент, расскажи про немцев. Лететь более двух часов…
Молодой пассажир кивнул, немного подумал и начал говорить:
– Знаешь, Гамлет Самвелович, когда я осенью 1983 года попал в ГДР и примерно через неделю зашёл с нашим старшиной стрельбища в немецкий магазин, то я сразу осознал, что обозначают слова «развитый социализм». До армии я полетал по стране на соревнования, был в различных городах и в столице тоже боксировал. Но такого количества продуктов, добротной одежды и обуви, да ещё в свободной продаже и по доступным ценам, я не видел нигде в СССР… – Бывший военнослужащий Советской Армии замолчал, прогоняя в голове воспоминания первых дней службы. Затем печально улыбнулся и добавил: – Для меня, молодого парня, выросшего в глубинке Челябинской области, был просто шок. Мы же их победили?!
Уже далеко немолодой мужчина согласно покачал головой и спросил:
– В ГДР всё так было хорошо?
– Ну, я бы так не сказал…, – Тимур повернулся в кресле к собеседнику. – Позже, когда я стал прапорщиком и мог спокойно выезжать из места службы, то видел, что восточные немцы особо не шикуют по сравнению с западными родственниками. Например, также как и мы, годами ждут в очередях покупки своих микролитражных автомобилей «Трабант» и «Вартбург». А наши «Жигули» и «Волга» были для многих просто заветной мечтой. Впрочем, точно так же как и для нас…
– Даже так? – искренне удивился армянин, у которого в своё время предел мечтаний заканчивался чёрной «Волгой».
Бывший прапорщик усмехнулся:
– Так точно! Жители Дрездена и окрестностей охотно покупали у нас привезенные из Союза телевизоры «Шилялис», радиоприёмники «Океан» и «ВЭФ», электрокамины, да и много ещё по мелочи…
– Вот тебе и развитый социализм! – в ответ улыбнулся Гамлет Самвелович.
Кантемиров кивнул.
– Мы из отпусков везли всё, что пользовалось спросом и что разрешалось везти через границу. Таможней ограничивался практически весь дефицит, даже водка.
Тема алкоголя заинтересовала вора в законе.
– И сколько можно было провести русской водки?
– Три бутылки на брата! И всё.
– Так мало? – искренне удивился бывший гражданин Советского Союза. – А я думал, военным больше разрешали.
Тимур отрицательно покачал головой и улыбнулся, вспомнив алкогольную историю.
– Однажды летом я случайно столкнулся в центральном универмаге Дрездена с нашими туристами из солнечного Азербайджана, человек двадцать и в основном молодые женщины, операторы и технологи нефтяной промышленности. Они передвигались по городу только организованной группой во главе со старшим, который наверняка стучал в КаГеБе. Я помог девушкам объясниться с местными продавщицами и сделать нужные покупки, а довольные азербайджаночки сообщили мне по большому секрету, что каждая из них перевезла через границу вдобавок к русской водке по три бутылки фирменного розового шампанского, 0,7 литру каждая. Кто-то из их коллег на Родине поделился большой тайной, что именно бакинское розовое шампанское пользуется огромным успехом у доверчивых саксонцев. Наша водка разошлась прямо в гостинице, а с игристым вином никто не знал, что делать. А я сам о такой контрабанде впервые слышал и никогда не пил розовое шампанское.
Сосед по салону самолёта начал потихоньку смеяться и сказал:
– Три бутылки шампанского – это же тяжело для женщины.
Рассказчик вздохнул и продолжил историю:
– Тяжело, не то слово! Фирменные бутылки оказались изготовлены из какого-то толстого прочного стекла. Спецзаказ… В общем, одна бутылка шампанского из солнечного Баку весила больше трёх бутылок русской водки. И вечером, когда я пришёл к ним в отель, оказалось, что их старший группы, уже взрослый мужик с редким именем Ислам, пользуясь своим служебным положением, перевез через границу целых шесть бутылок того самого редкого шампанского и сейчас прилип к подшефным девчатам, чтобы вместе с ними сбагрить ценный товар, напрочь забыв о всевидящем оке госбезопасности.
Армянин не выдержал и засмеялся на весь салон, чем привлёк внимание хорошенькой стюардессы, которая подошла к весельчаку и вежливо спросила:
– Что-нибудь желаете?
– Желаю, – сообщил пассажир и спросил: – А у вас есть шампанское?
– Очень дорогое, – с улыбкой поделилась девушка.
– Принесите нам, пожалуйста, с товарищем по бокалу, – попросил армянин и с интересом повернулся к соседу. – Смог продать игристый напиток?
Тимур кивнул.
– Я сам купил у них одну бутылку и выбрал самую стройную и симпатичную азербайджанку по имени Роя. Сказал, всем остальным сидеть на месте и никуда не уходить, а сам отправился вместе с девушкой в крутой ночной бар « Эспланада», куда мог зайти в любой день без билета.
– Не понял?
Бывший прапорщик Советской Армии пояснил:
– Однажды в этом баре я подрался с тремя кубинцами из-за немки, и хозяин заведения по имени Эрик сам предложил мне свободно посещать «Эспланаду» и следить за своими земляками, чтобы не хулиганили. Хозяин познакомил меня с женой, с которой вместе стояли за барной стойкой, и со швейцаром на входе. А я в ответ периодически приносил им в качестве подарка несколько консервных банок «Килька в томате». Кстати, очень ценились у немцев.
– Неужели? – спросил ГамлЕт, с удовольствием глотнув принесенный игристый напиток.
– Почему, не могу сказать, но немцы очень любили наши «Кильки в томате», – подтвердил прапорщик запаса, сам сделал приличный глоток и продолжил рассказ. – В баре мы с Роей угостили фирменным шампанским вначале Эрика с женой, а затем официанток и швейцара. Хозяйку бара звали Сильвия и она, воскликнув «Майн гот!», тут же после дегустации согласилась с предложенной ценой, а затем решила купить весь товар оптом. А это – около сорока бутылок! Хотя и наступил пятничный вечер, зал был заполнен наполовину. Немцы в основном гуляют по субботам. Сильвия вместе с Эриком пригласили всех южных гостей потанцевать. Вот так я продал розовое шампанское и организовал для девчат культурный отдых. А меня пригласили в гости в комбинат химической промышленности города Баку…
– Молодец, Студент! – ГамлЕт допил бокал и поставил на приставку перед собой. – Слушай, ты вот говоришь – хозяин, хозяйка. А разве в ГДР была частная собственность на питейные заведения?
– Все мелкие рестораны, бары и кафе были в частной собственности. В основном назывались «гаштеты». В центре города, в старых домах гаштеты занимали весь первый этаж, а на верхних этажах жили сами владельцы с семьёй. Так же и магазинчики с разными ателье. Всё было в частной собственности, даже ателье по скупке драгоценных металлов. Я часто мотался в городок Миттвайда, где такой скупкой владели муж с женой. Там не было наших воинских частей, и я мог спокойно сдавать золотые изделия по чужому комсомольскому билету на имя Фердауса Закиева с вклеенной моей фотографией и утвержденной гербовой печатью штаба полка. Документ мне сделал комсорг третьего батальона.
– Даже так? – снова удивился собеседник.
– У немцев всегда Ordnung und Disziplin. Порядок и дисциплина. Хозяина звали Матеус, он хорошо меня знал и всегда называл по имени – Фердаус. Но каждый раз требовал удостоверение личности.
– Слушай, Тимур, а как вы с ними общались то? Ты то, понятно, язык выучил. А остальные?
– Многие немцы, особенно в возрасте, которые были у нас в плену, хорошо знали русский язык и всегда охотно выступали в качестве переводчиков. Да и во всех средних школах ГДР русский язык был обязательным предметом. – Бывший прапорщик улыбнулся и добавил: – А нам было интересно смотреть по местному телевидению дублированные советские фильмы. ГамлЕт, знаешь, какой был самый любимый фильм у восточных немцев?
– Да откуда мне знать-то? – в ответ усмехнулся законник.
– «Белое солнце пустыни»! Этот фильм показывали по телевидению ГДР примерно раз в квартал. Да и по вражеским западным каналам тоже иногда крутили. Поверь на слово, это было захватывающее зрелище… – Кантемиров мечтательно закрыл глаза и произнес с чувством на немецком. – Wie bist du hier gelandet? ― Schießen... (Ты как здесь оказался? ― Стреляли…)
Пожилой мужчина снова рассмеялся и замахал рукой направляющейся к ним стюардессе, показывая, что ему ничего больше не надо.
Кантемиров вспомнил ещё одну крылатую фразу:
– Hören Sie, Abdullah! Hat man nicht viel mitgenommen? (Слышь, Абдулла! Не много ли товару взял?)
– Подожди, Тимур, – смог произнести сквозь смех армянин, аккуратно вытирая слёзы платочком. – А как будет по-немецки: «Я мзду не беру, мне за державу обидно…»
Молодой собеседник откинул голову на спинку кресла, немного подумал и твёрдо произнёс на саксонском диалекте:
– Ich nehme keine Bestechung, ich für die Macht ist beleidigend…
– Сильно! – воскликнул собеседник и сделал вывод: – Могли бы в этот раз не брать с собой переводчика.
– Твой переводчик нужен для чистоты сделки, – заметил прапорщик запаса. – Чтобы потом не заподозрил меня с Гансом в кидке.
– Как раз о возможном обмане с твоей стороны я думаю меньше всего. – Законник повернул голову к молодому соседу: – Студент, помнишь наш разговор в Крестах?
Кантемиров кивнул и молча взглянул на пожилого человека.
– Так вот, наше приглашение в организацию осталось в силе. Фабрику ты уже практически продал, вкладывай деньги вместе со мной и дальше уже зарабатывай приличные суммы, – сообщил один из руководителей наркомафии страны и сделал вывод: – Если согласишься, будешь курировать зарубежные поставки. А это: Германия, Италия и Штаты. И Швейцария до кучи, там наш банк.
Тимур задумался… Постоянно жить за границей? А в перестроечную Россию приезжать только в гости к маме. И потом перевезти маму с тёщей и тестем в нормальную страну?
Студент поднял голову:
– Гамлет Самвелович, за предложение благодарен от души. Но, мне надо подумать и поговорить с братвой.
– Это правильно, что ты не только о себе думаешь, – согласился вор в законе и устроился удобней на кресле. – Вернусь из Италии, и поговорим. А сейчас расскажи про бывших военнопленных немцев. Они то, как относились к нам?
В этот раз бывший военнослужащий ГСВГ ответил сразу:
– В основном никакой враждебности. Редко можно было услышать от бывших немецких сидельцев что-то типа «русиш швайн», хотя практически каждый отбыл у нас по пять, семь лет…
– Приличный срок! – согласился матёрый уголовник армянской национальности.
– Однажды в ГДО ко мне подошёл один знакомый вольняга и уточнил, откуда я родом? – начал новый рассказ прапорщик запаса.
– Подожди, Студент. Вольняга – это ещё кто такой?
– В каждой части и в каждом гарнизоне работали вольнонаёмные гражданские специалисты: водители, электрики, сантехники, кочегары котельных. Многие оставались после срочной службы. В торговле работали женщины, завербованные через районные военкоматы. В общем, гражданские специалисты, которых в случае тревоги или войны переодевали в форму и выдавали оружие. Вот их называли «вольняги», и они раз в полгода стреляли на нашем полигоне.
– Интересно было бы посмотреть на продавщиц в военной форме, – улыбнулся Гамлет Самвелович и приказал: – Давай дальше…
– Вольняга работал кочегаром в ГДО, его звали Игорь. – Кантемиров посмотрел на соседа. – ГДО – это Гарнизонный Дом Офицеров, что-то вроде дворца культуры с буфетом, кафе и танцевальным залом.
ГамлЕт понимающе кивнул, Студент продолжил:
– Через Игорька я много чего продал и знал его хорошо. И вот на танцах он отзывает меня в сторону и хитро говорит, что с меня стакан причитается, так как он нашел для меня земляка с Копейска. А земляк с одного города – это святое. Тут стакана не жалко…
Сосед по креслу повторил кивок, рассказчик воодушевился:
– И подводит меня Игорь в кафе к пожилому немцу, лет под семьдесят, сидящему за одним столом с местными вольнягами, и говорит ему: «Питер, с тебя стакан. Я тебе земляка нашёл с Копейска…». – Тимур сделал паузу, вспоминая неожиданную встречу, и продолжил с улыбкой: – ГамлЕт, представь – передо мной сидит старый седой немец, высокий такой, крепкий и сидит прямо, как будто жердь проглотил, и по нему было видно, что этот старик – человек жёсткий и, скорее всего, из военных.
Тимур повернулся к армянину и заметил:
– Жёсткий, как ты, Гамлет Самвелович. Это я сразу почувствовал.
– Не отвлекайся! – заинтригованный слушатель заерзал в кресле. – Давай дальше.
– Немец поднимает голову и спрашивает у меня на хорошем русском: «Ты, с какой шахты?»
Я охренел от вопроса и посмотрел на сидящих рядом. Те сразу заржали, а Виктор ещё раз напомнил про стакан. Отвечаю немцу:
– С сорок седьмой.
– А я с сорок четвертой, – заявляет этот Питер, вытаскивает пачку сотенных купюр, из которых выдёргивает одну, подзывает по имени проходящую мимо официантку и, кивая на вольнонаёмных кочегаров, говорит с лёгким акцентом: – Катюша, этим засранцам бутылку «Столичной» и мне с земляком тоже бутылку водки и закуску за отдельный столик.
– Такой крутой дед? – восхитился ГамлЕт.
Бывший прапорщик кивнул.
– «Столичная» и так была самой дорогой водкой в ГДР, а тут ещё ресторанная наценка. В общем, старик за ценой не постоял. Мы присели вдвоём за отдельный стол, познакомились и разговорились. И я сразу понял, что немец действительно рад встрече. Питер откинулся из Копейска в 1950, когда нашу сорок седьмую шахту только запустили. А в плен попал офицером в начале 1943 под Курском и потом этапом на Урал, горняком на наши шахты. Всего семь лет плена получилось.
– Ну, и как он?
– Мощный старик! Что думает, то и говорит. Начал с того, что перед нападением на Советский Союз действительно мечтал о крупном поместье где-нибудь в Крыму и чтобы у него военнопленные батраки работали на виноградниках.
– Вот сука! – искренне воскликнул пожилой армянин и смутился тому, что его могут услышать рядом сидящие женщины. И произнёс чуть тише: – Гнида фашисткая…
– Питер в партию не вступил, нацистом не был. Сам происходил из какого-то древнего рода саксонских дворян, военная династия. Вернулся бы в ФРГ, был бы Питер фон Остен-Сакен. Немец не захотел уезжать из родного Дрездена, хотя у него все родственники рванули на Запад после войны.
Рассказчик замолчал, вспоминая детали разговора по душам… Внимательный слушатель не выдержав, спросил:
– Этот Питер сам сдался?
– Нет. Контузило при отступлении, так и попал в плен. Сказал, повезло, что жив остался. У Питера появились большие сомнения по поводу своего поместья с самого начала войны с Советским Союзом. Опытного офицера Вермахта с первых же дней нападения удивило то, что советские пограничники продолжали держать оборону, даже находясь в полном окружении. Во всей Европе пограничные заставы никогда не вступали в бой с действующей армией. Поэтому, согласно плана «Барборосса», на захват советских пограничников отводилось от тридцати минут до пары часов максимум. Полк Питера переходил границу по реке Прут у какой-то молдавской деревни. Так вот, там наши пограничники продержались одиннадцать дней, а затем сами атаковали ночью, прорвались и ушли в партизаны…
Кантемиров замолчал, представляя ночной бой с превосходящими силами противника. Гамлет Самвелович задумался о своём отце, погибшем в самом конце войны, и тяжело вздохнул.
Тимур повернулся в сторону соседа.
– Питер сказал, что когда у русских солдат не оставалось шансов на выживание, они становились вдвойне опаснее и шли в штыковую атаку. А его подчинённым с первых дней войны пришлось вспомнить тактику ближнего боя, о которой они в Европе давно забыли.
– Фриц получил своё… – со злостью произнес российский вор в законе.
Молодой человек согласно кивнул.
– Поэтому Питер фон Остен-Сакен с самых первых боёв перестал мечтать о крымских землях, а начал думать, как уберечь себя и своих солдат от бестолковых потерь. Сам мне так и говорил постоянно. Мы потом с ним часто встречались.
– Русскую водку пили? – ухмыльнулся ГамлЕт.
– Не только, – серьёзно ответил Студент. – У Питера остался большой исторический дом на берегу Эльбы, красивый такой в виде замка, и оказалось много родственников в Западной Германии, которые постоянно к нему приезжали в гости проведать родные места. И приезжали с деньгами и подарками. В общем, под конец службы я перестал мотаться в Берлин, а начал покупать западные марки только у своего земляка из шахты №44. Затем перепродавал арабам и вьетнамцам в Лейпциге.
– Незаконные валютные операции? – услышал до боли знакомую тему авторитетный преступник и улыбнулся.
Студент ответил:
– В последний год пребывания в ГДР меня так и не смогли вычислить. А потом, в 1990, не стало и самой Германской Демократической Республики...
– Да, дела…, – задумался собеседник. – Как всё круто перевернулось: и у нас, и у восточных немцев…
– Гамлет, я звонил в Оберлошвиц. Питер жив, здоров и ждёт меня в гости, в свой замок. Я тебя с ним обязательно познакомлю. Водки попьём, поговорим…
– Не откажусь. Эх, надо было пару бутылок нашей водки захватить. Или армянского коньяка, – законник сокрушенно покачал головой.
– У меня в сумке три бутылки «Пшеничной» и ещё пять блоков «истинно российских сигарет «Пётр I», – с гордостью сообщил Тимур.
– Сигаретами торговать собрался? А я то было подумал, что ты с собой матрёшек набрал полную сумку, – рассмеялся собеседник. – Молодца! Не с пустыми же руками к немцу идти…
Сверху в начале салона загорелось табло с надписью «Пристегнуть ремни», и уже знакомый голос стюардессы сообщил по радио, что самолёт начал снижение в направлении центрального аэропорта Берлина под названием Шёнефельд…
***
За весь период службы в ГДР прапорщик Кантемиров лишь однажды вылетал из аэропорта Шёнефельд, через Москву в Челябинск на похороны отца. Все остальные пересечения границы происходили исключительно поездом Дрезден-Брест.
Сейчас Тимур шёл первым во главе небольшой делегации и с интересом крутил головой, разглядывая изменения вокруг. Особых новшеств, кроме ярких рекламных плакатов на каждом углу, не наблюдалось.
Российские пассажиры не могли знать, что воздушная гавань доживает последние месяцы и дни, так как новые власти объединенной Германии приняли решение о строительстве на базе аэропорта Шёнефельд нового крупного авиаузла Берлин-Бранденбург, где среди немногих классических направлений останутся рейсы «Аэрофлота» на Москву и Санкт-Петербург.
В небольшом зале прибытия работали только три кабинки пограничного контроля, в одну из которых тянулась длинная очередь, а в оставшиеся две стояли всего по несколько человек.
Предводитель российской группы, не долго думая и проявляя армейскую смекалку, бодро встал за стройной женщиной в лёгкой светлой курточке, которая обернулась, услышав разговор за спиной, и сказала на чисто русском:
– Здесь оформляют паспорта только граждане ФРГ. Ваше место там.
И махнула рукой, показывая в дальний конец ленты скучающих соотечественников. Кантемиров только сейчас заметил небольшие трехцветные флажки Западной Германии, установленные на крыше двух ближних кабинок, удивленно произнёс: «Спасибо» и повёл группу в хвост очереди.
ГамлЕт в длинном плаще только хмыкнул, а Студент начал вспоминать место и время, где он мог видеть эту красивую женщину в белой ветровке. Где-то он её точно видел, очень знакомые черты лица… Так и не вспомнив, бывший прапорщик ГСВГ задумался о том, что в Восточной Германии к иностранцам относились гораздо гостеприимней. По-советски, что ли…
Вопрос решился сам собой, когда вслед за российским рейсом потянулись пассажиры только что прибывшего рейса Анталья-Берлин, и рядом возникли две огромные очереди довольных загорелых немцев с семьями.
Раньше восточные немцы в лучшем случае могли отдохнуть только на болгарских или советских курортах Черного моря. Всё течёт, всё меняется…
Пока стояли, ожидая оформления перехода границы, старший группы тихонько инструктировал помощника:
– Тимур, слушай внимательно. В Берлине пробудем один день, который для меня расписан буквально по минутам, а у тебя, считай, выходной. Меня повезут отдельно, а вас всех вместе с переводчиком поселят на съёмной квартире в центре города. Займи чем-нибудь людей и накорми. Встречаемся все в квартире в семь вечера, затем мы с тобой выезжаем на встречу с одним человеком, а потом ужинаем с моими земляками. Вечер будет плотным. Всё понял?
Кантемиров не успел сообразить, чем он может занять трёх мужчин в ненастную погоду, да ещё в чужом городе, но охотно кивнул, показывая полную готовность и одновременно прислушиваясь к разговорам в соседних очередях.
Гость немецкой столицы впитывал и восстанавливал значение и произношение слов, гласных и согласных, шипящих и свистящих, паузы и жесты, с удивлением осознавая сам факт быстрого возвращения памяти. Хотя бы через раз, но Тимур легко улавливал темы и смысл курортной болтовни ожидающих очереди отдохнувших берлинцев.
Музыка немецкой речи звучала в голове бывшего начальника войскового стрельбища…
Законник жёстко взглянул в глаза молодого собеседника.
– Эй, алё! Ты меня слышишь? Всё понял?
– Так точно, товарищ ГамлЕт. – Тимур поднял голову. – Людей занять и накормить. Быть в 19.00. в съёмной квартире.
Взгляд пожилого армянина смягчился.
– Держи деньги, здесь штука марок.
– У меня есть немецкие деньги, – гордо сообщил младший сотрудник наркомафии и похлопал по внутреннему карману куртки на уровне сердца.
– Это командировочные, можешь не отчитываться.
Студент улыбнулся и засунул пачку денег в тот же карман. Интересно, тысяча дойчмарок для четверых мужиков на день – это много или мало? Да и вообще, впереди так много интересного, не смотря на дождь за огромными витринными окнами международного аэропорта Шёнефельд.
В этот знаменательный для бывшего прапорщика день берлинская погода ничем не отличалась от питерской – моросил точно такой же противный мелкий дождь с резкими порывами ветра, который, казалось, нацелился на все зонты открытой территории аэропорта.
Хотя Берлин по географической широте расположился ближе к Москве и Тамбову…"
(продолжим -https://dzen.ru/a/aOKMAWih4l42Dl6B )
