— Ты работаешь в этой больнице, Игорь? — почти покорившись судьбе, максимально нейтрально поинтересовалась Лилия.
— Как видишь, — кивнул мужчина, не сводя пристального взгляда с лица собеседницы. — Хотя не только в этой.
— А где ещё? — ухватилась за тему женщина, хотя прекрасно осознавала, что старания её тщетны.
Она слишком давно знала Игоря и понимала, что он даст себя «вести» ровно столько, сколько сочтёт нужным.
— Хочешь об этом поговорить? — усмехнулся Шестаков и сложил руки на груди.
— Ну... не то что очень хочу... — смутилась Лилия.
— Вот и я так подумал. Потому предлагаю оставить попытки сыграть со мной в кошки-мышки. Лучше давай вернёмся к прежней теме.
— А где Даша? — нахмурилась Лилия, оглядевшись и не обнаружив соседки.
— К ней пришли посетители, подружки. Гуляют в сквере у корпуса все вместе. Так что не волнуйся и не отвлекайся.
— Игорь, — решившись, выдохнула женщина. — Я не специально пошла под ту машину... Кстати, мне обязательно нужно попросить прощения у водителя.
— Чем быстрее тебя выпишут из стационара, тем раньше у тебя появится эта возможность.
— Ты так говоришь, Игорь! «Тебя выпишут»! Как будто сам не имеешь к этому никакого отношения, и от тебя ничто не зависит!
— Так оно и есть, Лилу! Всё целиком и полностью зависит от тебя. Степень твоих травм в принципе не предполагает госпитализации, тем более, длительной.
— Так в чём же дело? — Лилия попыталась непринуждённо пожать плечами, однако боль в ключицах тут же напомнила о себе. — Зачем тогда я здесь? И почему ты так строишь диалог, будто призываешь меня к сотрудничеству со следствием?
— Я рад, что ты начала дерзить, это положительный момент в твоей ситуации. Но всё же настаиваю на том, чтобы мы вернулись к обсуждению предыдущей темы, а не моих риторических способностей.
— Ещё раз говорю: я ничего не делала специально. Тоже настаиваю на этом. Но всё равно в ситуации полностью виновата я. Причина в моей невнимательности, рассеянности. Я совсем забыла, что тот переход около торгового центра регулируется, сочла его тротуаром и даже не видела светофор.
Тёмно-серые глаза в течение нескольких секунд буравили её лицо, а потом собеседник удовлетворённо кивнул.
— Допустим, Лилу. Но подобные, как ты выразилась, «рассеянность и невнимательность» не могут появиться на пустом месте. Это либо следствие заболевания, либо сильного душевного волнения, стресса. Соответствующих случаю заболеваний в твоём анамнезе нет. Или они просто пока не выявлены? Вот в этом я должен разобраться.
— Нет никаких заболеваний, Игорь! Я здорова как бык. Вот ключицы и плечо болят после вчерашнего, шею немного тянет, и то терпимо.
— Значит, стресс ты не отрицаешь?
— Стресс не отрицаю, — помолчав, тихо ответила Лилия. — Но стресс, насколько мне известно, не является психическим отклонением. И вообще это личное дело каждого человека.
— Ты права, — неожиданно согласился доктор. Однако не успела Лилия перевести дыхание, как он продолжил: — Но переживание стресса в одиночестве — весьма сомнительное мероприятие, даже пагубное.
— Игорь! — всё же не выдержала женщина, и её показное спокойствие затрещало по всем швам. Хлипкие нитки самообладания рвались одна за другой. — Ты как машина! Настолько без эмоций... Ты можешь хоть когда-то быть человеком? Хоть в чём-то? Пусть в виде исключения!
Этот крик души явно не относился к нынешней ситуации и к текущему разговору. Он был уместен настолько же, насколько уместна шляпа из соломки в середине января на Урале.
Шестаков усмехнулся и встал, сунул под мышку ноутбук, который до этого положил на соседний стул. На лице мужчины не отразилось ничего, кроме сухой усмешки. Взгляд оставался всё таким же непроницаемым, глаза смотрели холодно и оценивающе.
— Проведёшь под наблюдением ещё пару дней. К выписке, вероятнее всего, послезавтра. Потому у тебя есть уйма времени для того, чтобы рассказать мне обо всём. В принципе, ты могла бы за это время также осознать и признать тот факт, что я всегда был и остаюсь человеком. Но таких непосильных задач перед тобой не ставлю. Не до жиру, так сказать.
После этих слов доктор резко развернулся и стремительно покинул палату. Лилия в изнеможении провела рукой по лбу. Она так и не могла понять, что испытывает после ухода Шестакова. Облегчение и чувство освобождения? Или всё-таки разочарование, чувство незавершённости разговора?
Женщина осторожно встала, подтащила один из стульев к окну палаты и устроилась на нём поудобнее. С третьего этажа открывался прекрасный вид на прибольничный сквер.
Между высокими стройными соснами росли более низкие берёзы, клёны и старые липы. Последние уже полностью облетели, и их тёмные стволы теперь стояли в полудрёме и в ожидании весны. С других деревьев непривычный для октября тёплый ветер срывал пожелтевшие листья и устраивал настоящий осенний бал. Прежде чем опуститься на землю, листья долго кружились в причудливом и сложном танце.
Глядя на них, Лилия перенеслась мыслями в прошлое шестнадцатилетней давности. Ей тогда было одиннадцать лет, — совсем детство, но слишком солидный возраст для начала «карьеры» в секции спортивного бального танца. Однако именно эти танцы были мечтой и огромной страстью девочки.
Потому она и стояла в сумрачном коридоре под дверью студии, напряжённо прислушиваясь к звукам музыки, перемежающимся с хлопками и бодрыми окриками тренера. Стояла и думала о том, что через несколько минут решится её судьба...
Мира Айрон
Продолжение: