Глава 8
Дверь Маше открыла мама
– Ну, попрощалась с коллегами?
– Я хочу умереть, – оттолкнувшись от двери, Маша села на пуфик и стала снимать обувь.
Мать стояла рядом и смотрела на нее с любовью и сочувствием. – Ничего, Машенция, все проходит, и это пройдет. Родишь сына, будет у тебя защитник, воспитаем, не хуже других будет.
Как несправедлива жизнь, мама! Варвара четвертый год замужем, оба здоровы, а детей нет. А я? С первого раза и на те вам. Я его даже не хотела этого ребенка, а Господь мне его дал. Почему, где справедливость?
– Господь и есть справедливость. Значит, тебе надо пройти этот путь. Пойдем, скоро обед.
– Мама, я не хочу. Дай мне яблоко, и я отдохну.
– Опять яблоко, сколько можно? Вчера мороженое весь день, теперь яблоки. Тебе питаться надо. Чтобы родить нужны силы, от мороженого их не будет.
Конечно, мать понимала дочь. Ребенок будет вечным напоминанием ей о главном технологе завода, и если сын пойдет в отца, то ей будет жалко дочь. Сначала эта мысль пугала Веру Афанасьевну, но она решила, что хотя гены и сильная вещь, но важно, где и кем будет воспитываться ребенок, и от этого ей становилось легче. Одно было ей совершенно ясно. Вне зависимости от того, правильно ли Маша поступала или нет, повернуть назад они уже ничего не могли. Это было выше их сил и желаний. Маша сама захотела быть с ним, и ей оставалось только пройти этот путь до конца.
И вопреки всем этим мыслям, как ни странно, ей было приятно об этом думать, Вера Афанасьевна почему-то надеялась, что впереди их всех ждет много-много счастья. Ведь дети – это радость!
За разговорами Вере Афанасьевне удалось накормить дочь, чему она была рада. Между тем осень уже плотно вошла в город, с каждым днем становилось все холоднее, ветер и дожди, непременные спутники осени, навещали город каждый день. Безжалостный ветер срывал с деревьев красивые красные и желтые листья, бросал в лужи, а потом вдруг подхватывал и гнал куда-то далеко, только он знал, где это находится.
Маша любила осень и понимала Пушкина – Как можно не любить такую красоту. Ведь одно удовольствие наблюдать, как осень целуется с дождем. Ей очень нравилось сидеть на лоджии и смотреть на проделки осени.
Роды предполагались в первой половине ноября. Сын будет осенним. Она давно думала над именем и решила назвать Алексеем. Так проходили дни за днями, и неумолимо приближался день родов. Для малыша уже все было куплено, и маленькая комната Маши была переоборудована в детскую. Свежие обои, занавески, новая кроватка и пеленальный столик, изменили комнату до неузнаваемости. Для Маши там поставили диван, на этом перестановка закончилась.
Девятого ноября Маша позвала маму – Наверное, пора. Схватки начались.
Вера Афанасьевна вызвала скорую и поехала с дочерью. Всю ночь она ходила под дверью родовой, но Маша ничего не могла сделать – Я устала – говорила она врачам
– Отдохните, только недолго, и начнем все сначала.
В пять утра наконец-то можно было услышать писк малыша, который возвестило своем появлении на свет.
– Поздравляем, мамочка! Хороший, здоровый мужичок. Все на месте, все при нем. Растите большими и здоровыми!
Бабушка встретила их в коридоре и поздравила дочь
– Вот ты и мама, поздравляю, доченька!
Маша кивнула и закрыла глаза. Она трудилась почти девять часов и устала. Даже беглый взгляд на сына сказал ей, что это Василий номер два. Ничего пока похожего на нее Маша не нашла в новорожденном ребенке.
– ВЫ что-то, мамочка, не очень рады рождению сына – говорили сестрички, видя кислый взгляд Маши на сына
– Все нормально – хмуро отвечала она.
Молока было мало, и молодая мама поняла, что придется покупать питание. Она даже рада была этому, не будет сильно к нему привязана. Через неделю их выписали, и Маша с сыном оказались дома. Приходила Варя, принесла много подарков и поздравила подругу
– Какая ты счастливая, Маша! Ты стала мамой! – и Варя спрятала грустные глаза.
А Маша не чувствовала себя счастливой. Да, родила, она теперь мама, но у малыша никогда не будет папы, и это плохо. Рос малыш здоровым мальчиком. Хорошо ел, прибавлял в весе и в девять месяцев уже пошел, чем доставил хлопот не только маме, но и бабушке, и дедушке. Деду пришлось сделать замок на кухонную дверь, иначе все конфорки были моментально включены. Газ тоже на всякий случай перекрывали.
В доме все с нижних этажей перекочевало на верхние, иначе этот ураган все тянул в рот и уследить за ним было невозможно. Все выдыхали, когда Лешка засыпал. Он укладывал троих взрослых людей на лопатки. Зато спал всю ночь, не доставляя никому хлопот. Несмотря на нелюбовь к несостоявшемуся зятю, внука Вера Афанасьевна очень любила. Её всегда отличал трезвый взгляд на вещи и простая, но мудрая жизненная философия, суть которой можно было бы выразить одной фразой: ребенок не виноват в том, что у мамы и папы не сложились отношения. Поэтому живи спокойно и люби то, что тебе послал Господь.
Иное дело, отец – Геннадий Андреевич. Он всегда относился к дочери очень мягко. По складу характера он сам был мягким человеком, чем супруга, и не очень решительным, хотя умел постоять за себя и за жену и если надо, мог показать и зубы. Сейчас ему было жалко дочь. Свои лучшие годы она вынуждена сидеть дома и растить сына от человека, который поступил с ней как последний негодяй.
– Не переживай, доченька – сказал он – У тебя все будет хорошо.
благодарно кивнула, но в глазах у нее стояли слезы, винить было некого, она виновата во всем сама.
Маша немного оттаяла тогда, когда Лешка назвал ее мамой. Она заплакала и прижала к себе малыша
– Ты мой говорун. Скажи еще раз, кто я – и она, — показала на себя
– Мама.
– Правильно, а ты мой сынок – и она за много времени наконец-то смогла засмеяться.