– Ну и душно у тебя, Оля! – свекровь с сестрой приехали в мою квартиру с чемоданами. Муж заявил: они поживут, дом же общий.
Звонок в дверь, на пороге стоял Игорь, а за спиной группа поддержки, — мать Антонина Борисовна и сестра Света, и два огромных чемодана.
– Вот и приехали, – сказала я. – А это зачем?
– Да так, временно, – буркнул Игорь. У Светки проблемы, пусть пока у нас поживут, мама тоже со мной.
– У нас? В моей квартире?
Антонина Борисовна шагнула внутрь, оттеснив меня, осмотрелась и поморщилась.
– Ну и душно у тебя, Оля, как в подвале. Пахнет какой-то химией, ты хоть окна открываешь, невестка?
Света прошла не разуваясь, прямо в комнату и бросила свою объёмную сумку на моё покрывало.
– Мам, а где тут можно курить?
Я стояла с влажной тряпкой в руке, которой собиралась протереть пол в прихожей, и чувствовала, как земля уходит из-под ног.
– Курить нигде, – сказала я.
Игорь, стягивая с себя ботинки, хмыкнул.
– Оль, не начинай, мама лучше знает, ей виднее, они поживут у нас, пока всё не наладится, дом теперь общий.
Сказал это с какой-то незнакомой мне интонацией. Всю жизнь был при маме, потом при жене, а теперь, кажется, решил, что настал его час.
Свекровь добавила в мой суп масло, а сестра без спроса брала мой крем. Муж отрезал: «Оля, перестань думать только о себе!»
Первое столкновение началось вечером, из-за пульта от телевизора. Я, по привычке, хотела включить канал «Культура», где должен был начаться документальный фильм о русских усадьбах. Света, сидевшая на моём диване, выхватила у меня пульт из рук.
– Ой, давай без этой нудятины! – и щёлкнула на другой канал.
Экран наполнился криками и аплодисментами, шло какое-то ток-шоу, где несколько женщин с ярким макияжем спорили из-за мужчины в блестящем пиджаке.
– Вот это жизнь! – прокомментировала Антонина Борисовна с кухни. – А не твои эти скрипки да развалины.
С тех пор телевизор в гостиной не выключался, бубнил с утра до ночи. Противостояние на кухне было ещё сложнее, я привыкла готовить простую пищу. На следующий день я сварила легкий куриный суп с овощами, Антонина Борисовна заглянула в кастрюлю.
– Пустая водичка, суп должен быть наваристым!
Я молча взяла кастрюлю и вылила всё содержимое в раковину, с тех пор почти перестала есть дома, личное пространство исчезло. Света без спроса брала мой дорогой крем для рук, пользовалась моим феном, на моё робкое замечание ответила с вызывающей усмешкой:
– Жалко, что ли? Мы же семья.
В ванной постоянно было сыро, на полу валялись чужие волосы, на зеркале засохшие следы от зубной пасты. Для меня, привыкшей к идеальной чистоте, это было ежедневное испытание. Они ложились спать далеко за полночь, из их комнаты доносился смех, громкие разговоры, хлопанье дверьми. Я пила успокоительный чай и лежала без сна.
Через неделю я попыталась поговорить с Игорем когда он был один.
– Игорь, я так больше не могу, это невыносимо, они не уважают ни меня, ни мой дом.
Он даже не дослушал.
– Оля, перестань думать только о себе! Это моя мать и сестра, ты что хочешь их на улицу выгнать? Да и доля моя здесь есть, имею право жить, с кем хочу.
Прятался за свою долю, как за щит. И поняла, что договариваться бесполезно, я была загнана в угол, и помощи ждать было неоткуда.
– А мы замок поменяли, – сестра ухмыльнулась, заняв мою комнату. Управдом не стал составлять акт, но шепнул: «Без бумажки ты никто, а с бумажкой – человек»
Точка невозврата наступила через месяц. Я вернулась с работы уставшая, мечтая только об одном – закрыться в своей спальне и хотя бы на час погрузиться в тишину. Но дверь в комнату не открылась, подёргала ручку, заперто.
Из ванной вышла Света, на голове полотенце, в руках мой фен.
– Что с дверью?
– А мы замок поменяли, нам с мамой тут удобнее будет. Комната большая, светлая, а ты теперь в маленькой поживёшь, всё равно одна.
Я смотрела на неё, потом на закрытую дверь. За этой дверью была моя кровать, мои книги, моя одежда. Они не просто поменяли замок, а перетащили туда свои вещи, это было полное вторжение.
Не стала кричать, просто села на стул в коридоре, они ходили мимо, не обращая на меня внимания. Потом я достала телефон.
– Алло, это диспетчерская? Можно нашего управдома вызвать… Да, конфликт с соседями по квартире.
Управдом, пришедший на вызов, был пожилой мужчина с равнодушным взглядом. Вошёл, окинул квартиру тяжёлым взглядом и вздохнул, видел эту картину в сотый раз. Антонина Борисовна тут же начала причитать, приложив руку к груди:
– Да она нас изводит, житья не даёт! Мы люди простые, а она со своими порядками…
Света стояла рядом, скрестив руки на груди, и вела себя вызывающе. Игорь что-то невнятно говорил про свою долю и семейные неурядицы. Управдом выслушал всех с каменным лицом.
– Замок поменяли, говорите? – повернулся ко мне. – Ну, собственник он, доля у него есть, не запретишь. Конфликт у вас бытовой, гражданочка, это вам самим разбираться надо.
Говорил это казённым, безжизненным языком, уже развернулся, чтобы уйти, акт даже составлять не стал. И вдруг, уже на лестничной клетке, он обернулся, видимо, увидел моё расстроенное лицо, и в его глазах что-то щёлкнуло.
– Послушайте, женщина, вы бухгалтер, говорите?
Я кивнула.
– Так вы не слёзы считайте, а расходы. Каждую квитанцию, каждый вызов мастера, каждую копейку, что вы за них платите, мне ваши слёзы к заявлению не приложишь, а квитанцию приложишь. В жилищной инспекции такое любят, без бумажки вы никто, а с бумажкой человек.
Он бросил эти слова, как бросают спасательный круг.
– Смотри, наша счетоводка опять копейки считает! – они смеялись, пока я подшивала чеки, которые скоро всё решат
С того дня я перестала плакать. Вечером они как обычно усаживались перед телевизором, я раскладывала на кухонном столе свои новые рабочие материалы. Большая бухгалтерская тетрадь, калькулятор, папки с файлами.
Мой вечерний ритуал изменился, больше не пыталась навести порядок в квартире, а наводила порядок в документах.
Они вывели из строя стиральную машину, загрузив в неё старый коврик, я молча вызвала мастера, взяла у него квитанцию на три тысячи рублей за ремонт.
Вечером я вписала эту сумму в графу «Непредвиденные расходы», разделила на четыре. В столбик «Долг собственника Игоря С.В.» аккуратно вывела: 750 рублей.
Света, делая прическу на кухне, оставила горячую плойку на подоконнике, прожгла пластик. На следующий день я вызвала мастера по ремонту окон, чек на полторы тысячи.
Вечером я снова произвела расчёты, они залили соседей снизу, забыв выключить воду в ванной. Пошла к соседке, извинилась, оплатила ей ремонт потолка, взяв с неё подробную расписку о получении денег, сумма была внушительной.
Собирала всё: витанции об оплате коммунальных услуг, которые оплачивала одна, чеки из магазинов на покупку новых лампочек взамен перегоревших, на чистящие средства, на новый чайник, который вышел из строя, потому что его включили без воды.
Фотографировала на телефон беспорядок в ванной, жирные пятна на обоях, сломанную дверцу шкафа, каждая фотография, каждая бумажка подшивалась в папку.
Сначала они смеялись надо мной.
– Смотри, мам, наша счетоводка опять за своё! – говорила Света. – Все до копейки считает!
Игорь презрительно хмыкал:
– Всё бумажки свои собираешь? Успокоиться не можешь?
Я не отвечала, просто работала. Знала, что у каждой цифры есть своя цена, и скоро им придется её заплатить. Они не понимали, что я делаю, думали, что это просто моя очередная причуда.
– Опять бумажки принесла? Ничего не вышло? – спросил муж. Я положила на стол официальное заключение: – Квартира теперь целиком моя, встали и уходите
В жилищной комиссии они вели себя как на ток-шоу, которое так любили смотреть по вечерам. Кричали, перебивали инспектора, жаловались на мой невыносимый характер. Антонина Борисовна прикладывала руку к груди, Света вела себя вызывающе. Их представитель говорил общими фразами о семейных ценностях и праве на крышу над головой.
Я стояла молча. Когда мне дали слово, я не стала ничего рассказывать, просто положила на стол инспектора свою толстую, аккуратно прошитую папку.
– У меня нет эмоций, есть цифры.
Инспектор, пожилой мужчина, с облегчением открыл папку, листал страницу за страницей. И его лицо становилось всё более серьёзным, видел не женские обиды, а квитанции, чеки, расписки, фотографии.
Официальное заключение не было чудом. Есть долг, подтверждённый документально, есть незначительная, одна четвертая, доля. Есть правило, позволяющее произвести выкуп в счёт погашения задолженности.
Вечером я вернулась домой, они сидели на моей кухне, пили чай, ели хлеб, были уверены в своем успехе, в своей безнаказанности.
– Ну что, пришла? – хмыкнул Игорь. – Опять бумажки свои принесла? Ничего не вышло?
Молча положила на стол официальный конверт с постановлением, а рядом квитанцию из банка о переводе на его счёт оставшейся после всех вычетов смехотворной суммы.
– Вот официальное заключение, а теперь встали и уходите из моей квартиры.
– Чего?! – не понял он.
– Квартира теперь целиком моя. Твоя доля, Игорь, зачтена в счёт погашения долгов за твоё проживание и проживание твоих родственников, всё по правилам.
Антонина Борисовна побледнела.
– Да как ты смеешь! Это же семейное дело!
– Нет, это имущественное.
Тишина, только тикали настенные часы, отмеряя последние секунды их присутствия в моём доме. Света первой вскочила, зашипев от досады:
– Мам, пошли отсюда! Ну её!
Игорь смотрел на меня, в глазах было неверие, хотел что-то сказать, крикнуть. Потом молча встал и пошёл собирать свои вещи.
Дорогие читатели, если вам понравился рассказ, подпишитесь на канал.