Крестный ход в память о трагедии
Батюшка из Вятской епархии рассказывал мне историю о почитании в их местах так называемых «огненных младенцев».
Ещё в конце XIX века в деревушке недалеко от городка Белый Холунец жила семья. У них было шесть человек детей. Жили крайне бедно, старшие дети постоянно побирались. И вот то ли год был голодный, то ли соседи, устав от побирушек, перестали подавать, но однажды отец помутился рассудком и зарубил трёх самых маленьких ребятишек. Останки пытался сжечь в печи. Соседи потом свидетельствовали, что видели, как из печи вылетели три белых голубя.
После того, как случилось такая беда, тамошний батюшка собрал потрясённых жителей и обличил народ в равнодушии и немилосердии. И чтобы память об этом грехе у людей не затихала, стали проводить в тех местах ежегодный покаянный крестный ход. Со всех мест собирался народ и шёл в ту деревню, к месту трагедии. Служили панихиды в память о невинноубиенных младенцах и каялись, что попустили свершиться такому. Тогда же была написана икона святых, в честь которых крестили тех детей, она сохранилась и до сего дня.
И в наше время к назначенному дню в Великий Холунец собираются тысячи людей и во главе с батюшкой три дня идут к тому заветному месту.
— Но вот что замечательно, — рассказывал мой собеседник, — в сознании людей меняется легенда того страшного события. В сегодняшнем изложении можно услышать, что семья та была вовсе и небедная. А отец убил детей, чтобы таким способом обеспечить себе более комфортную жизнь. То есть это чуть ли не первый во всей России родитель, занявшийся планированием семьи. Ну и плюс ко всему, своим преступлением ещё и оправдавший аборты. Мол, чем потом убивать детей, лучше это сделать до их рождения.
И теперь этот крестный ход совершается как протест против абортов, духовники отправляют участвовать в нём женщин, совершивших такой грех. Составлена молитва убиенным отрокам, в сознании людей они уже стали святыми, им молятся, чтобы Господь простил непутёвых родителей...
Я разговаривал с участниками крестного хода. Помню, как одна женщина (у ней было пять абортов) мне сказала: "В трёх крестных ходах я уже участвовала, осталось ещё два. Пройду - и грех с меня спишется!"
Какое искушение — внешними делами подменить внутренний покаянный плач души. Очень тонкая грань. Одно дело, когда человек дополняет этот плач участием в крестном ходе, а другое — когда подменяет. И тогда крестный ход превращается в некую индульгенцию, или ещё хуже — просто в языческую мистерию.
Разговор с китайцем
Моя хорошая знакомая, переводчик и гид, рассказывала как в год Китая в России возила очередную китайскую делегацию по историческим местам. В тот раз они ездили автобусом в Оптину пустынь. До неё от Москвы ехать несколько часов. Китайцы смотрят в окно, и вдруг она замечает, как у некоторых на глазах выступают слёзы.
– Что-то случилось? – беспокоится моя знакомая.
– Нет, отвечает один из китайцев, - просто мы едем уже столько времени, а нам почти не попадаются обработанные поля. Столько пустующей земли, видеть это невыносимо больно.
– Ой, – вздыхает с облегчением русский гид, – не расстраивайтесь, эта земля неплодородная, так что нет смысла на ней что-то сажать.
– Девушка, – отвечает ей китаец, – вы отдайте эту неплодородную землю нам - и мы превратим её в цветущий сад.
Слушаю её рассказ и соглашаюсь:
– Всю жизнь на нашу землю кто-нибудь да засматривается, так было, и так будет всегда. Чтобы иметь Отечество, ещё и право нужно на это иметь.
Возвращение к братству
Мусульмане называют нас «людьми Книги», а я бы нас, русских, назвал «народом Чаши». Помню, как было в армии: попробуй задень какого-нибудь горца - тут же за него земляки заступятся. А у нас такого нет. И понятно, что нет, кто мы друг другу? Земляки? Ну и что? Учились в одной школе, ездили одним троллейбусом? Ну и что? Спим в одной казарме? И дальше? Чтобы встать на защиту другого, нужно этого другого любить, словно дорогого тебе брата или сестру. Братьями и сестрами мы стали когда-то через Чашу, а когда забыли о ней, то и превратились в народонаселение. Потому и не перестаёт звучать призыв: пора вновь возвращаться к Чаше и становиться братьями, другого пути у нас нет.