Мы привыкли, что актуальный театр избегает нарратива, линейного повествования — особенно когда речь идёт о классической русской драматургии. Как ещё иначе рассказать историю трёх сестёр Чехова? Куда перенести действие, персонажей и ту эпохальную боль, которой страдали Чехов и вся интеллигенция его времени? Ответ очевиден. В наше время.
Режиссёр Сьюзан Кеннеди помещает героев в белую неоновую прямоугольную нишу, буквально зависшую посреди сцены — будто одно из открытых окон на экране вашего компьютера.
Спектакль возникает из сгущающихся туч — но это не дождевые облака, а облачные хранилища данных. Неоновым белым загорается прямоугольник — компьютерное окно. В нём — три сестры, точнее, их обозначения: обезличенные чёрные фигуры в белых кринолинах и платках. На лицах — маски, вместо живых голосов — записанные аудиофайлы: реплики из пьесы Чехова, фрагменты Ницше о сверхчеловеке и тексты самой Кеннеди.
«Невообразимая жизнь будущего» здесь — это цифровое окно, встроенное в монитор. Героев Чехова заменяет голос из телефонной трубки — и в этом есть своя горькая ирония.
Они не общаются друг с другом, а лишь бросают реплики, каждый — о себе.
Вот он, мир, который мы заслужили.
Саймон Стоун в своей интерпретации «Трёх сестёр» тоже переносит действие в современность — но за интернет-иконкой у него стоят живые, гипернатуралистичные люди.
Стоун заставляет зрителя следить не за атмосферой, а за хитросплетениями сюжета. Он полностью переписывает пьесу, встраивая персонажей в современные реалии и нагружая каждого сложным клубком внесценических обстоятельств. В результате чеховская драма превращается в остросюжетный сериал, финал которого пронизан той же печалью, что и у оригинала.
Актёры не имитируют жизнь — они со смущающей подробностью проживают её здесь и сейчас. Их физическое время совпадает со зрителем: они идут в туалет, раздеваются, едят — тогда, когда им хочется. Стоун фиксирует обычные физиологические импульсы и бытовые детали.
Такой взгляд «снаружи» на историю трёх сестёр позволяет увидеть повторяющийся паттерн человеческой жизни. И, разумеется, ещё раз убедиться в гениальной наблюдательности доктора Чехова: мы, люди, почти не изменились в своих устремлениях, в своей печали и радости. Меняется только время. Меняется контекст.
Мы приглашаем вас глубже погрузиться в этот феномен на нашем новом курсе «20 главных русских пьес: театральный контекст».
Курс уже стартовал, но вы ещё можете присоединиться — а пропущенные занятия доступны в записи.
