Предыдущая часть:
Анна не слышала ответов, но нежность в голосе мужа была очевидной, и явно не к коллеге-мужчине.
— Не волнуйся, милая, — продолжал Алексей почти шепотом, но она улавливала фразы. — Я всё продумал, так что всё обойдется в нашу пользу. И мы...
Последние слова утонули в тишине. Анна отпрянула от двери, как от огня. Его слова крутились в голове. Подозрения разрослись, заполняя всё страхом. Она отступила, оперлась о столешницу. Руки дрожали. Нужно поговорить с ним напрямую. А если ошиблась? — мелькнул внутренний голос, и она тряхнула головой.
Анна понимала, что услышала только обрывки, и разрывалась от сомнений. Одна часть требовала действий: проверить подвал, надавить на мужа. Другая советовала не торопиться, потому что ошибка могла стоить дорого.
Поэтому она решила подождать, понаблюдать, как пойдут дела дальше.
Юбилей свекрови, несмотря на возражения сына, всё же прошел. Подвал остался под запретом, дверь заперта на ключ, который Алексей не выпускал из кармана, но остальной дом сиял чистотой. Стол был заставлен едой, гости — родственники, соседи — заполнили комнаты, создав шумный праздник. Ольга Ивановна была в центре, сияя от внимания.
— Ну разве не чудо? — восклицала она, обнимая гостей по очереди. — Мой Лёша всё сам делает: и штукатурит, и полы заливает, просто загляденье, сын у меня золотой.
Она улыбалась Алексею, который принимал комплименты скромно. Но Анна заметила в его глазах тень удовлетворения.
Она тоже улыбалась гостям, разливала напитки, подкладывала салаты, но внутри всё сжималось. Слова из подвала эхом отдавались в ушах, заглушая смех и музыку. Каждая шутка мужа, каждый жест, каждая улыбка в сторону женщин — всё проходило через призму подозрений, искажаясь.
— Анечка, ты чего такая бледная? — спросила Ольга Ивановна, хватая её за руку, когда невестка проходила с подносом. — Устала? Присядь, отдохни.
— Нет, всё нормально, — Анна заставила себя улыбнуться шире. — Просто шумно, непривычно, пойду проверю на кухне, вдруг чего нужно.
Она ушла на кухню, где было потише. Прислонилась к холодильнику, закрыла глаза. Нужно взять себя в руки — она же решила не устраивать сцен, не торопить события. Вернувшись в гостиную, Анна была более-менее спокойной. Она поймала взгляд мужа — он стоял с родственниками, оживленно рассказывая что-то.
Несколько раз за вечер она пыталась подойти к нему, но каждый раз что-то мешало. Когда он был у раковины, она шагнула ближе.
— Лёш, а ты... — начала она.
— О, Анечка, как раз ты, — перебила Ольга Ивановна, врываясь на кухню. — Где наш яблочный пирог? Тётя Маша просит попробовать, ты знаешь, где он. Лёша, помоги отнести торт в гостиную.
Сын сразу пошел за ней, бросив жене быстрый взгляд. Анна вздохнула — опять упустила момент.
Ближе к полуночи, когда гости разошлись частично, а остальные пили чай, Анна увидела, что муж сел на диван. Она подошла, села рядом.
— Устал? — тихо спросила она.
Он кивнул, прикрыв глаза на секунду.
— Да, но мама довольна, и это главное, — сказал он, посмотрев на неё. — Ты молодец, всё организовала.
Анна напряглась, почувствовав легкую дрожь в коленях. Она глубоко вдохнула — вопрос был готов сорваться.
Но их снова прервали.
— Лёшка! — раздался голос Ольги Ивановны. Она несла альбом. — Иди сюда, покажу тёте Нине фото с отпуска.
Алексей встал и пошел. Анна осталась сидеть, глядя вслед. Это что, знак судьбы? Каждый раз, когда пытаюсь заговорить, что-то его уводит, — подумала она с паранойей.
Прошли недели, и подозрения вроде бы потихоньку ушли на задний план, затянутые повседневной рутиной и новым увлечением сына. Миша внезапно увлекся авиамоделированием по-настоящему, кружок в доме творчества стал для него самым важным местом, а учитель Дмитрий Сергеевич — настоящим примером для подражания, который вдохновлял на новые идеи.
— Мам, представляешь, сегодня Дмитрий Сергеевич показал, как работает маленький двигатель! — влетел Миша домой после занятий, глаза сияли. — Он такой крутой, всё объясняет так, что даже я понял про аэродинамику и потоки воздуха.
Анна улыбнулась, погладив сына по голове. Усталость после работы таяла от его восторга.
— Классно, рада, что тебе нравится, видно, он правда хороший педагог.
— Самый лучший, — уверенно заявил Миша.
Анна относилась к Дмитрию Сергеевичу с искренним уважением и признательностью — он сумел разбудить в сыне подлинный интерес к делу, подарил полезное увлечение, которое помогало развивать умения и обретать уверенность. Среди её ежедневных забот это стало настоящей отдушиной, как свежий ветерок в душной комнате.
Мысли о том подслушанном разговоре в подвале потихоньку отходили на второй план, погребенные под слоем обыденности — сменами в клинике, школьными заданиями Миши и повседневными хлопотами по дому. Алексей держался как ни в чем не бывало: чуть отстраненно, утонув в своих служебных вопросах, но всё же уделял внимание близким, подсоблял в мелких делах. Подвал стоял запертым, но уже не нагонял той жути, как поначалу. Анна почти убедила себя, что в тот раз у двери просто что-то напутала или неправильно разобрала слова.
Но этот непрочный покой в душе развалился в один миг. Звонок раздался поздним вечером, именно когда Анна укладывала сына в постель, и на экране загорелся незнакомый номер, вызвав легкое беспокойство.
— Алло, — ответила она, выйдя в коридор, чтоб не потревожить Мишу.
— Анна, это Ирина, коллега Алексея из банка, — голос в трубке казался взволнованным и спешным. — С вашим мужем неприятность вышла.
Сердце Анны заколотилось от страха.
— Что с ним случилось? — выдохнула она, ощущая, как пальцы деревенеют.
— Его обокрали во время доставки денег, сейчас в больнице лежит, сотрясение и синяки повсюду, но, слава богу, жив-здоров, — быстро выпалила коллега, стараясь подбодрить и себя, и Анну.
Слово "ограбили" кольнуло, как электрический удар. Через полчаса Анна уже спешила в приемный покой. В палате Алексей лежал с забинтованной головой, присоединенный к капельнице. Он казался таким беспомощным и жалким, но, увидев жену, попробовал слабо улыбнуться.
— Ань, — прохрипел он, протягивая руку. — Извини, что напугал тебя так сильно.
Она подошла ближе и взяла его за руку, в голове кружился вихрь тревожных мыслей, наполненных страхом и вопросами.
— Лёш, кто это сделал? — тихо спросила она, уставившись ему в глаза в поисках хоть намёка на правду.
— Понятия не имею, — прошептал он, отводя взгляд вверх. — Сзади ударили, ничего не разглядел, пришел в себя уже тут. Теперь всё насмарку, — добавил он с явной горечью.
На следующий день в больницу заявился его начальник Сергей Петрович — солидный мужчина за шестьдесят с острым, проницательным взглядом. Он не стал корить подчиненного за инцидент, разглядел, как тот настрадался по-настоящему.
А вечером, устроившись у постели мужа, Анна вглядывалась в его лицо, обмотанное бинтами. В глубине души всё ещё ворочался червячок сомнения, не унимался. Но вид мужа, его явная беспомощность и страдания, подчеркивали, что всё происходит на самом деле. Она опять взяла его руку.
"Я обязана ему верить. Это мой муж, и сейчас он зависит от меня как никогда", — подумала она про себя и попыталась запихнуть остатки сомнений подальше.
Дни в больнице ползли медленно и выматывающе. Анна навещала его ежедневно после смены, таскала домашнюю еду, книги или журналы, изо всех сил старалась стать для мужа надежной поддержкой. Снаружи — идеальная заботливая супруга, но внутри бурлил котел сомнений, разогреваемый его необычным поведением. Алексей постоянно сетовал на кружение в голове, тошноту, всеобщую вялость, произносил это жалобным тоном. Но порой, когда она отлучалась за водой или болтала с доктором в коридоре, Анна ловила на его лице не муку, а какую-то задумчивость, будто он просчитывал следующие шаги.
Однажды она замешкалась у двери палаты, перед тем как войти, и уловила кусок тихой беседы внутри. Молодая санитарка, перестилая белье на койке соседа, ворчала напарнице под нос.
— А этот в углу с сотрясением по палате расхаживает довольно резво, когда никого рядом, а стоит кому зайти, мигом в кровать прыгает, стонет и глаза закатывает. Артист чистой воды, честное слово.
Эти слова резанули Анну, как острым лезвием. Все усилия прогнать подозрения рассыпались в миг. Всплыл тот четкий и страшный отрывок разговора из подвала свекрови.
На следующий день, придумав повод забрать у Ольги Ивановны старую швейную машинку для Мишиного кружка, Анна направилась к свекрови. Та обрадовалась внезапному гостю, но явно нервничала из-за последних вестей о сыне.
— Как он держится, Анечка? Я места себе не нахожу, — поинтересовалась она, усаживая невестку за стол с чаем. — Голова мучает? Ест нормально?
— Всё потихоньку, не волнуйтесь зря, — ответила Анна ровным тоном. — Доктора твердят, что нужен полный отдых. Кстати, по поводу машинки, Миша напоминал, можно в подвал заглянуть? Вы упоминали, она в дальнем углу.
Лицо Ольги Ивановны на секунду изменилось, но она тут же опомнилась.
— В подвал? Разумеется, только там сумрачно после ремонта, дам фонарик, и смотри под ноги на ступеньках, Лёша предупреждал, что после заливки пола там не всё ровно.
Сердце Анны стучало, как барабан, пока она спускалась по крутым ступенькам в прохладный подвал, где ещё витал запах свежего бетона. Фонарик высвечивал ровные, свежезаштукатуренные стены и гладкий пол из бетона. Всё казалось чистым, пустым и чересчур опрятным, без намёка на беспорядок. Она посветила в дальний угол, где свекровь упоминала машинку. Но глаза зацепились за стены, и не напрасно. Вдруг Анна разглядела, что в углу напротив лестницы штукатурка другая — посвежее и слегка неровная.
Подойдя поближе, она присела и провела пальцем по поверхности. Граница чувствовалась, хоть и слабо — прямоугольник величиной с кирпич, аккуратно заделанный, но не совсем вписывающийся в старую штукатурку.
— Нашла машинку? — окликнула сверху Ольга Ивановна, вглядываясь вниз.
Продолжение: