— Мама сказала, что Софья может есть конфеты перед ужином. У неё же день рождения скоро, пусть радуется! — Максим даже не смотрел на жену, когда произносил эти слова. Он стоял в дверях детской, держа в руках огромный пакет со сладостями, который только что принесла его мать.
Елена замерла с тарелкой овощного рагу в руках. Их пятилетняя дочь Софья уже тянула ручки к заветному пакету, из которого выглядывали яркие обёртки шоколадок и леденцов. В углу комнаты, на кресле-качалке, восседала Валентина Петровна — свекровь Елены. Женщина лет шестидесяти с безупречной укладкой и довольной улыбкой победительницы.
Это был не первый раз. И даже не десятый. Каждый визит свекрови превращался в подрыв материнского авторитета Елены. Режим дня, правила питания, воспитательные моменты — всё это рушилось под натиском бабушкиной любви и папиного попустительства.
— Максим, мы же договаривались. Никаких сладостей перед едой. У Софьи и так проблемы с зубами, стоматолог предупреждал...
— Ну что ты заладила со своими правилами! — перебил её муж, раздражённо махнув рукой. — Мама права, нельзя же ребёнка во всём ограничивать! Она должна наслаждаться детством!
Валентина Петровна кивнула с видом верховного судьи, вынесшего справедливый приговор. Она поднялась с кресла и подошла к внучке, погладив её по голове.
— Вот именно, сыночек. Я вырастила троих детей, и все выросли здоровыми и счастливыми. А некоторые молодые мамочки начитаются интернета и думают, что знают лучше.
Елена почувствовала, как внутри поднимается знакомая волна бессилия. Она боролась с этим чувством уже три года — с тех пор, как свекровь переехала жить в соседний дом после выхода на пенсию. Каждый день был похож на сражение, в котором она неизменно оставалась в меньшинстве.
— Хорошо, — сказала она вдруг совершенно спокойным голосом. — Раз вы считаете, что моё мнение не имеет значения, я больше не буду вмешиваться.
Она поставила тарелку с рагу на стол и вышла из детской. Максим и его мать переглянулись. В глазах Валентины Петровны светилось торжество — наконец-то эта упрямица сдалась! Максим тоже был доволен. Никаких споров, никаких конфликтов. Мир в семье восстановлен.
Следующее утро началось как обычно. Точнее, как обычно для всех, кроме Елены. Она встала, приготовила завтрак и села пить кофе, листая журнал. Когда Софья прибежала на кухню в пижаме, Елена лишь кивнула ей и продолжила чтение.
— Мамочка, одень меня! — потребовала девочка своим звонким голоском.
— Попроси папу или бабушку, солнышко. Они теперь решают все вопросы твоего воспитания.
Софья растерянно посмотрела на мать, но побежала в спальню к отцу. Максим, полусонный, попытался натянуть на дочь платье задом наперёд, потом сдался и позвонил матери. Валентина Петровна примчалась через пятнадцать минут, ворча на сына за беспомощность.
В детский сад Софью повёл Максим. Вернее, попытался повести. Он забыл сменную обувь, потом вернулся за ней, но перепутал группу. Воспитательница Марина Александровна с удивлением спросила, почему Елена Сергеевна не пришла, как обычно.
— Она... занята, — пробормотал Максим и поспешил ретироваться.
День прошёл в странной, непривычной тишине. Елена занималась своими делами: читала, смотрела сериал, готовила себе лёгкий обед. Она не проверяла, поела ли Софья в садике, не звонила узнать, как прошёл день. Она полностью самоустранилась.
Вечером Валентина Петровна забрала внучку из сада. Она с гордостью вела её за руку, чувствуя себя главной бабушкой района. По дороге они зашли в магазин, где Валентина Петровна купила Софье мороженое, чипсы и газировку — всё то, что Елена категорически запрещала.
Дома их встретил Максим, уставший после работы. Он надеялся на спокойный вечер, но вместо этого получил гиперактивного ребёнка, перевозбуждённого от сахара и красителей. Софья носилась по квартире, визжала, требовала мультики, потом плакала, потому что живот болел от съеденного.
— Лена, может, дашь ей что-нибудь от живота? — робко попросил Максим жену, которая спокойно вязала в гостиной.
— В аптечке есть детские лекарства. Инструкции прилагаются. Валентина Петровна наверняка знает дозировку, она же опытная мать.
Свекровь фыркнула, но полезла в аптечку. Она долго изучала инструкции, путаясь в дозировках и противопоказаниях. В конце концов дала Софье половину таблетки активированного угля, надеясь, что это поможет.
Ночь была кошмарной. Софья проснулась три раза — то пить хотела, то в туалет, то просто плакала. Максим метался между детской и спальней, пытаясь успокоить дочь. Валентина Петровна, оставшаяся ночевать, чтобы помочь, храпела в гостевой комнате, не слыша детского плача через беруши.
Елена лежала в постели, слушая, как муж шепчет что-то дочери, пытаясь её убаюкать. Она не испытывала злорадства. Только спокойную уверенность в том, что поступает правильно.
Утром за завтраком Максим выглядел так, словно не спал неделю. Валентина Петровна, выспавшаяся и бодрая, командовала парадом, указывая сыну, что положить Софье в тарелку. Девочка капризничала, отказывалась есть кашу, требовала блинчики с шоколадом.
— Ну что ты как маленькая! — прикрикнула на неё бабушка. — Ешь, что дают!
— Не хочу! Хочу к маме! — Софья соскользнула со стула и побежала к Елене, которая пила кофе в углу кухни.
— Мамочка должна отдохнуть, — спокойно сказала Елена, не обнимая дочь. — Иди к папе и бабушке. Они теперь главные.
Софья растерянно посмотрела на мать, потом разревелась. Максим попытался её успокоить, но девочка билась в истерике, требуя маму. Валентина Петровна пыталась отвлечь внучку конфетой, но это только усилило плач.
В детский сад Софья категорически отказалась идти. Она цеплялась за дверной косяк, кричала, что хочет остаться дома с мамой. Максим опоздал на важную планёрку, пытаясь уговорить дочь. В конце концов пришлось оставить её дома с бабушкой.
Валентина Петровна была уверена, что справится. Она же вырастила троих детей! Но Софья оказалась крепким орешком. Она отказывалась играть, есть, даже смотреть мультики. Она сидела у двери маминой комнаты и тихо плакала.
К обеду Валентина Петровна выдохлась. Она позвонила сыну на работу, жалуясь, что внучка совсем отбилась от рук. Максим не знал, что ответить. Он был на важном совещании и не мог бросить всё и примчаться домой.
Вечером, когда он наконец вернулся, квартира выглядела как после урагана. Игрушки валялись повсюду, на кухне громоздилась гора грязной посуды, Софья спала прямо на полу в коридоре, обнимая плюшевого зайца. Валентина Петровна сидела на диване с совершенно измученным видом.
— Я не понимаю, что с ней происходит, — пожаловалась она сыну. — Раньше такая послушная девочка была!
— Раньше её воспитывала Лена, — сухо заметил Максим.
Он поднял дочь на руки и отнёс в кровать. Потом прошёл в спальню, где Елена спокойно читала книгу.
— Может, хватит? — устало спросил он. — Ты же видишь, что происходит.
— Вижу, — кивнула она, не поднимая глаз от страницы. — Вы с мамой прекрасно справляетесь. Ребёнок накормлен, одет, под присмотром. Что ещё нужно?
— Лена, ну не веди себя как ребёнок! Это же наша дочь!
— Наша? — Елена наконец подняла глаза. — Странно, три дня назад ты говорил, что я слишком много на себя беру. Что твоя мама лучше знает, как воспитывать детей. Что я молодая и неопытная. Я послушалась. Отошла в сторону. В чём проблема?
Максим сжал кулаки. Он понимал, что жена права. Но признать это означало признать собственную неправоту, а главное — неправоту матери. Это было выше его сил.
Следующие дни превратились в настоящий ад. Софья окончательно разболелась — сказались бессонные ночи и неправильное питание. Температура, кашель, капризы. Валентина Петровна пыталась лечить внучку народными средствами — горчичниками и травяными настоями. Максим метался между работой и дочерью, пытаясь совместить несовместимое.
Елена продолжала жить своей жизнью. Она ходила на йогу, встречалась с подругами, читала книги. На все просьбы и мольбы мужа она отвечала одно: «Вы же справляетесь. Зачем вам я?»
Переломный момент наступил через неделю. Марина Александровна, воспитательница Софьи, позвонила Максиму и попросила зайти для серьёзного разговора. В кабинете заведующей его ждал целый консилиум: заведующая, воспитатель, медсестра и психолог.
— Максим Андреевич, мы обеспокоены состоянием Софьи, — начала заведующая. — Девочка стала агрессивной, неуправляемой. Она кусается, дерётся с детьми, не слушается воспитателей.
— Вчера она ударила мальчика лопаткой по голове, — добавила Марина Александровна. — Когда я сделала замечание, она закатила такую истерику, что пришлось вызывать медсестру.
— Кроме того, — вступила медсестра, — у ребёнка явные проблемы со здоровьем. Постоянный насморк, кашель, бледность. Когда Софья последний раз была у врача?
Максим сидел, опустив голову. Он не знал, что ответить. Он не водил дочь к врачу. Этим всегда занималась Елена.
— Мы вынуждены поставить вас на контроль, — сурово сказала заведующая. — Если ситуация не изменится, мы будем вынуждены обратиться в органы опеки.
Максим вышел из детского сада как в тумане. Органы опеки! Его, успешного менеджера, образцового семьянина, могут проверять органы опеки! Он достал телефон и набрал номер жены.
— Лена, нам нужно поговорить. Срочно.
— Я дома, — спокойно ответила она.
Дома его ждала не только жена, но и мать. Валентина Петровна сидела на диване с воинственным видом. Рядом с ней жалась Софья, размазывая по щекам слёзы и сопли.
— Максим, это безобразие должно прекратиться! — начала мать, едва он переступил порог. — Твоя жена совсем от рук отбилась! Она игнорирует ребёнка!
— Мама, помолчи, — устало попросил он. — Лена, в садике сказали...
Он пересказал разговор с заведующей. Елена слушала молча, не меняясь в лице. Валентина Петровна, наоборот, багровела с каждым словом.
— Да как они смеют! Я им покажу! Я тридцать лет в школе проработала!
— Мама, ты работала учителем химии в старших классах, — напомнил Максим. — Это немного другое.
— Не смей так со мной разговаривать! Я твоя мать!
— Да, мама. И именно поэтому мы в такой ситуации. — Максим повернулся к жене. — Лена, прошу тебя. Софье нужна мать. Настоящая мать, а не бабушка, которая пытается ею быть.
Елена отложила книгу, которую держала в руках, и посмотрела на мужа.
— Максим, ты помнишь, что говорил неделю назад? Что я слишком строгая? Что душу ребёнка своими правилами и режимом? Что твоя мама знает лучше?
— Помню, — выдавил он.
— А помнишь, как ты при Софье отменял мои решения? Как разрешал ей то, что я запрещала? Как подрывал мой авторитет?
Максим кивнул. Валентина Петровна попыталась вмешаться, но сын жестом остановил её.
— Я готова вернуться к воспитанию дочери, — продолжила Елена. — Но только на моих условиях. Первое: твоя мама больше не вмешивается в воспитание. Совсем. Она может быть любящей бабушкой, баловать внучку подарками на праздники, но все решения по поводу режима, питания, занятий принимаю я. Второе: ты меня поддерживаешь. Всегда. Даже если не согласен, мы обсуждаем это наедине, но не при ребёнке. Третье: Валентина Петровна приходит в гости не чаще двух раз в неделю и только по приглашению.
— Да как ты смеешь! — взвилась свекровь. — Максим, ты это слышишь?
— Мама, — Максим повернулся к ней. Его голос был твёрдым, каким Елена не слышала его уже много лет. — Лена права. Мы довели ситуацию до критической точки. Софья страдает из-за наших взрослых амбиций. Это должно прекратиться.
— Ты выбираешь её, а не родную мать?
— Я выбираю свою дочь, мама. И её мать, которая знает, что для неё лучше.
Валентина Петровна вскочила с дивана. Её лицо исказилось от гнева и обиды.
— Ну и оставайтесь вдвоём! Посмотрю я, как вы без меня справитесь!
Она подхватила сумочку и направилась к двери. У порога обернулась:
— Не звоните мне! Я для вас больше не существую!
Дверь хлопнула. В квартире повисла тишина. Софья, напуганная криками, прижалась к матери. Елена наконец обняла дочь, прижала к себе.
— Всё хорошо, солнышко. Мама здесь. Мама больше никуда не уйдёт.
Максим опустился на диван, закрыв лицо руками. Он понимал, что матери нужно время, чтобы остыть. Она вернётся. Может быть, через неделю, может, через месяц. Но вернётся уже на других условиях. А пока...
— Прости меня, — глухо сказал он, не поднимая головы. — Я был идиотом.
— Был, — согласилась Елена. — Но у идиотов есть шанс поумнеть. Главное — сделать правильные выводы.
Она встала, держа Софью на руках.
— Пойдём, солнышко. Нужно принять ванну, выпить лекарство и лечь спать вовремя. Завтра в садик.
— А папа? — спросила девочка.
— Папа приготовит ужин, — сказала Елена, глядя на мужа. — Правда, пап?
Максим кивнул и пошёл на кухню. Первый раз за неделю он чувствовал, что в доме восстанавливается правильный порядок. Болезненный урок был усвоен. Оставалось надеяться, что надолго.