Валя смотрела на чемодан в прихожей и не верила своим глазам. Паша стоял рядом, натягивал куртку и избегал взгляда.
— Пашь, это что?
— Вот... я решил. Нам надо расстаться на время.
Она моргнула. Тридцать пять лет брака, и он говорит это так, будто сообщает о походе в магазин.
— Как это расстаться? Куда ты?
— К Тане. Из банка помнишь? Мы... ну, сблизились.
Валя села на табуретку. Ноги подкосились.
— Ты серьёзно?
— Вполне. Слушай, Валь, нам же скучно стало. Ты только о доме думаешь, о борще там, о ремонте. А я хочу жить! Понимаешь? Эмоций хочу, новизны какой-то.
— Эмоций... — повторила она тихо.
— Ну да! Вот Танька — она активная такая, весёлая. Мы в театры ходим, в кафе. А ты что? Сериалы смотришь, суп варишь.
Валя встала, подошла к окну. Во дворе играли дети, жизнь шла своим чередом. А её мир рушился прямо сейчас, в обычный четверг.
— Значит, я скучная?
— Не скучная. Просто... застряла в быту. Вот дети выросли, съехали, а ты всё по старому. Как робот какой-то.
Она повернулась к нему:
— Робот?
— Ой, не надо обижаться. Я не со зла. Просто честно говорю.
— Честно... А сколько ты с этой Таней уже... сближаешься?
Паша покраснел:
— Месяца три. Ну или четыре.
— Четыре месяца ты мне врал?
— Не врал! Просто... не говорил пока.
Валя засмеялась. Вот прямо захохотала, хотя хотелось плакать.
— Не говорил! Ну конечно. Зачем жене знать, что муж завёл любовницу?
— Да не любовницу! Мы серьёзно всё обдумали. Хотим попробовать жить вместе.
— Попробовать... — Она качнула головой. — А если не получится? Вернёшься?
— Ну... может быть. Хотя вряд ли. Тань молодец, у неё квартира хорошая, она готовить умеет...
— Готовить умеет! — Валя аж подпрыгнула. — А я что, дрова жевала тебе тридцать пять лет?
— Да нет, ты хорошо готовишь. Но скучно как-то. Одно и то же.
Она посмотрела на него внимательно. Вот он стоит, её Паша, с которым прожила полжизни. Родила двоих детей, терпела его командирский тон, его друзей, его мать. Стирала, убирала, экономила на себе, чтобы семье хватало.
— Знаешь что, Пашь?
— Что?
— Проваливай к своей Таньке. И больше не возвращайся.
Он удивился:
— Ты чего так сразу? Может, обсудим спокойно?
— Обсудим? — Валя открыла дверь. — Тридцать пять лет я тебя слушалась. Делала что хочешь. А теперь я хочу. Хочу, чтобы ты ушёл. Немедленно.
— Валь, не горячись...
— Вон!
Он взял чемодан, постоял в дверях:
— Ну... я позвоню потом. Поговорим нормально.
— Не звони.
Дверь захлопнулась. Валя прислонилась к ней спиной и наконец заплакала.
Первые три дня Валя не вставала с дивана. Ела печенье из пачки, смотрела всякую ерунду по телевизору и рыдала. На четвертый день позвонила дочка.
— Мам, ты как? Голос какой-то странный.
— Да нормально, Катюш. Просто простыла немного.
— А папа где? Трубку не берёт.
Валя замолчала. Как объяснить дочери, что её отец ушёл к любовнице?
— Мам, что случилось?
— Твой отец... он съехал. К одной женщине.
Кать матерно выругалась:
— Совсем с ума сошёл? В шестьдесят два года любовь крутить!
— Вот так.
— Мам, я сейчас приеду!
— Не надо, дочка. У тебя работа, дети...
— Приеду, сказала!
Катя примчалась через час с пакетами продуктов.
— Мам, ты когда в последний раз ела нормально?
— Не помню.
— Вот и видно. Худая стала совсем. Давай, на кухню.
Дочка варила борщ и ругалась на отца:
— Идиот старый! Нашёл время кризис среднего возраста устраивать. А что за баба эта?
— Таня какая-то. Из банка, где он работал.
— Молодая?
— Не знаю. Наверное.
Кать поставила перед мамой тарелку:
— Ешь. И хватит из-за него убиваться. Он дурак, а ты что страдаешь?
— Катюш, тридцать пять лет же...
— И что? Он эти годы ценить не захотел, его проблемы.
Валя ковыряла ложкой овощи:
— Может, он прав? Может, я и правда скучная стала?
— Мам! — Катя стукнула кулаком по столу. — Ты всю жизнь на нас потратила! На него, на нас с Димкой. Когда ты для себя жила?
— Ну... я же мать, жена...
— И что? Теперь мы взрослые, а ты свободная. Живи наконец!
На следующий день Кать притащила листовки:
— Вот, йога для начинающих. Рядом с домом. И танцы есть, и английский.
— Да что ты, доченька. Мне уже поздно всё это.
— Поздно? Маме моей подруги шестьдесят семь, она на йогу ходит. Говорит, лучше себя не чувствовала никогда.
— Не знаю...
— Мам, а помнишь Лидку Петрову? Твою одноклассницу?
— Помню. А что?
— Она разводится. Тоже муж бросил. Я ей номер дам, созвонитесь.
Валя фыркнула:
— Клуб брошенных жён, да?
— А что, нормальная идея!
Лида оказалась боевая тётка. Приехала в тот же вечер с бутылкой вина:
— Валька! Ну наконец-то ты свободная!
— Как это свободная? Мне страшно, Лидк.
— Страшно? А мне кайф! Представляешь, никто не требует борщ каждый день. Никто не разбрасывает носки. Телевизор смотрю что хочу!
Они выпили, поговорили. Лида рассказывала про развод, про новую жизнь.
— Слушай, а пойдём завтра на йогу? Я записалась уже.
— Да ну тебя...
— Пойдём! Что сидеть дома-то?
Йога оказалась не такой страшной. Инструктор — молодая девчонка — говорила про дыхание, про расслабление. Валя с трудом нагибалась, но чувствовала что-то новое. Лёгкость какую-то.
После занятия зашли в кафе:
— Видишь? — Лида кусала эклер. — Ты уже другая. Лицо живое стало.
— Да ну...
— Серьёзно! А вчера сидела как привидение.
Дома Валя посмотрела в зеркало. И правда, что-то изменилось. Глаза блестели, щёки порозовели.
Телефон зазвонил. Паша.
— Валь, как дела?
— Нормально.
— Я хотел поговорить...
— О чём?
— Ну... как ты там одна? Может, встретимся?
— Зачем?
— Обсудить всё спокойно. Как взрослые люди.
Валя помолчала:
— Паш, мне некогда. Завтра йога, потом с подругой встречаюсь.
— С какой подругой? У тебя подруг не было.
— Теперь есть. Пока.
Она положила трубку и улыбнулась. Впервые за неделю.
Прошёл месяц. Валя привыкла к новой жизни. Йога три раза в неделю, встречи с Лидкой, походы в театр с группой из спортклуба. Даже волосы покрасила — из серого в каштановый.
В субботу утром звонок в дверь. Валя открыла и обомлела. На пороге стоял Паша. Мятый, небритый, с огромным букетом роз.
— Валь... можно войти?
Она молча отошла. Он вошёл, поставил цветы на комод.
— Красиво тут. Ты что-то меняла?
— Да так, немного.
Он сел на диван, потёр лицо руками:
— Валечка, я дурак. Полный дурак.
Она села напротив, ждала.
— Я ошибся. Понимаешь? Всё не так оказалось, как думал.
— Что не так?
— Да всё! Эта Танька... — Он махнул рукой. — Она вообще другая. Деньги только с меня тянет. То платье купи, то в ресторан своди. А дома... там же срач полный! Не убирается она никогда.
Валя усмехнулась:
— А готовит как?
— Ужасно. Пельмени из пакета, да макароны с сосисками. И орёт постоянно! На соседей, на продавцов, на всех подряд.
— Понятно.
— И вообще... — Глаза у Паши покраснели. — Мне плохо без тебя, Валь. Без дома нашего, без уюта. Помнишь, как ты чай заваривала? В красивом чайнике? А она в кружке пакетики заливает кипятком.
Валя встала, подошла к окну. Во дворе играли дети, светило солнце. Обычный день, а внутри всё переворачивалось.
— Пашь, зачем ты пришёл?
— Домой хочу. К тебе хочу. Прости меня, пожалуйста.
Она повернулась:
— За что простить?
— За всё! За то что бросил тебя. За то что наговорил гадостей. За то что с этой дурой связался.
— Ты её месяц назад хвалил.
— Дурак был! — Он вскочил с дивана. — Валь, я понял наконец. Ты самая лучшая. Самая родная. Без тебя я никто!
Слёзы потекли по его щекам. Валя смотрела на него и чувствовала... пустоту. Где злость? Где радость, что он вернулся? Ничего не было.
— Я изменюсь, обещаю! Буду помогать по дому. В театры с тобой ходить. Куда хочешь поедем отдыхать.
— Не надо.
— Что не надо?
— Обещать. Я тебя знаю тридцать пять лет.
Он упал на колени:
— Валечка, миленькая! Я умоляю! Дай мне шанс!
Она села обратно, посмотрела на него внимательно. Вот он ползает у её ног, этот мужчина, который месяц назад называл её роботом.
— Встань, Паш.
Он поднялся, сел на край дивана:
— Ты простишь меня?
— Не знаю.
— Как не знаешь?
— А вот так. Мне надо подумать.
— О чём думать? Я же признал ошибку! Извиняюсь!
Валя засмеялась:
— Извиняешься... А если я скажу да, что дальше? Всё как раньше?
— Лучше! Клянусь, будет лучше!
— Ты меня командовать не будешь?
— Не буду!
— А если я захочу работать? Найду себе занятие?
— Найдёшь. Только вернись.
Она встала, прошлась по комнате:
— Знаешь, Пашь, мне хорошо одной.
— Что?
— Хорошо. Спокойно. Я на йогу хожу, с подругами встречаюсь. Никто не ругается, что суп не тот.
— Но ты же скучаешь! По мне, по семье!
Валя остановилась:
— А вот не скучаю.
Он побледнел:
— Совсем?
— Совсем.
— Но мы же... столько лет вместе...
— Были вместе. А теперь подумаем, стоит ли дальше.
Паша заплакал по-настоящему:
— Валь, я не переживу, если ты меня не простишь.
— Переживёшь. У тебя же Танька есть.
— С ней я порвал! Вчера съехал от неё!
— И что теперь? Остался один?
— Да... снимаю комнату. Ужасно там.
Валя села рядом с ним:
— Пашенька, поговорим серьёзно.
— Садись нормально, — сказала Валя. — И слушай внимательно.
Паша вытер глаза, посмотрел на неё с надеждой.
— Если мы попробуем жить вместе снова, то по-новому. Понял?
— Да! Конечно! Как скажешь!
— Не как скажу, а как договоримся. Я больше не буду прислуживать тебе.
— Хорошо...
— У меня теперь своя жизнь. Йога, подруги, может, ещё что-то найду. И ты в это не лезешь.
Он кивнул:
— Не лезу.
— Готовить будем по очереди. Убираться тоже. И никаких твоих замечаний про мою стряпню или уборку.
— Договорились.
— И ещё. — Валя помолчала. — Если ты хоть раз повысишь на меня голос или скажешь что-то обидное, я тебя выгоню. Навсегда.
— Понял.
— Нет, не понял. Раньше я терпела твои выходки, думала — куда деваться, семья всё-таки. А теперь не думаю. Мне и одной хорошо.
Паша схватил её за руку:
— Валь, я правда изменился! Понял, что без тебя жизни нет!
Она освободила руку:
— Посмотрим. Но учти — я теперь другая. И жить буду как хочу, а не как ты решишь.
— А... а мы сразу вместе будем? Как раньше?
Валя усмехнулась:
— Нет, милый. Пока спать будешь в зале. Заслужишь доверие — поговорим.
— Сколько это... заслуживать-то?
— Не знаю. Может, полгода. Может, год. А может, никогда не заслужишь.
Он сглотнул:
— Но шанс есть?
— Есть. Один. Больше не будет.
Через неделю Валя рассказывала подругам в кафе после йоги:
— Представляете, готовит теперь сам! Вчера борщ варил, правда получилось не очень.
— А ты не помогала? — спросила Лидка.
— Нет. Сказала — сам начал, сам и заканчивай.
— Молодец! А как он?
— Ходит на цыпочках. Боится слово лишнее сказать.
— И правильно боится, — фыркнула Лена из их группы. — Мой тоже пару раз загулял. Теперь знает — выгоню без разговоров.
Дома Валя застала Пашу за уборкой. Он пылесосил ковёр и старался не греметь.
— Пашь, нормально включай. Я не сплю.
— А, ты пришла... Как дела?
— Хорошо. А у тебя?
— Да вот, убираюсь. Ужин сделаю потом.
Она прошла на кухню, поставила чайник. Раньше она бы сразу готовить начала. А теперь сидела, пила чай и читала книжку.
— Валь, а что на ужин делать? — крикнул он из комнаты.
— Не знаю. Посмотри в холодильнике.
— Там курица есть...
— Ну и делай с курицей что-нибудь.
Он появился на пороге кухни:
— А как её готовить-то?
— Интернет в помощь.
— Но ты же...
— Я ничего. Моя очередь завтра.
Паша постоял, ушёл. Через полчаса запахло горелым.
— Пригорела немного, — виновато сказал он за ужином.
— Ничего. В следующий раз лучше получится.
— Валь, а можно вопрос?
— Можно.
— Ты меня совсем не любишь теперь?
Она посмотрела на него:
— Люблю. Но по-другому.
— Как это?
— Раньше я тебя любила больше себя. Всё для тебя, все интересы твои. А себя забывала.
— И теперь?
— Теперь сначала я, потом ты. И если тебе это не нравится — свободен.
— Нравится! — быстро сказал он. — Мне нравится.
— Увидим.
Через три месяца позвонила Катя:
— Мам, как у вас дела? Папа не достаёт?
— Не достаёт. Даже помогает иногда.
— Серьёзно? А ты его простила?
— Не простила. Просто даю шанс.
— И как оно?
— Пока нормально. Увидим, что дальше будет.
Валя положила трубку и улыбнулась. За окном шёл снег, в доме пахло пирогом, который пёк Паша. Он старался изо всех сил, и это было видно.
Но главное — она больше не боялась остаться одна. И это меняло всё.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- вас ждет много интересного!
Читайте также: