11 июня 1937 года, 23:36. Восьмерка генералов только что вынесла смертный приговор своим бывшим товарищам. Комкор Виталий Примаков произнёс последние слова, наполненные отчаянной правдой. Большинство сочло их криком обречённого, мало кто догадывался, что сидящий на скамье подсудимых стал пророком. Через год семеро из восьми судей окажутся на том же самом месте, что и их жертвы.
За длинным столом сидели легенды Красной Армии: Буденный, Блюхер, Шапошников, Алкснис, Дыбенко, Белов, Каширин и Горячев. Все — герои, награждённые орденами и медалями, уверенные в собственной неприкосновенности. — У товарища Сталина есть подлинные документы из Германии, — убеждали их накануне. — Там указаны все заговорщики. Военные поверили. Наивно и бездумно. Машина террора не знала друзей и врагов — она пожирала всех подряд.
Яков Иванович Алкснис методично пытался выбить из подсудимых признания: «Передавали ли вы сведения немцам?» Каждый кивок обвиняемого расценивался как доказательство. Он не подозревал, что через пять месяцев окажется в Лефортове на скамье подсудимого. Тем временем Сталин демонстрировал чудеса многозадачности: за семь часов до окончания суда он уже рассылал шифровку по стране, требуя организовать митинги и «выносить резолюцию о высшей мере наказания». Приговор ещё не был вынесен, а казнь уже предписывали.
Порядок расстрелов был жестко регламентирован. Первым пал Каширин — старый командарм, герой Гражданской войны. На допросах он стойко отрицал заговор, но побои и давление заставили его подписать «нужные» показания. На следующий день тройка приговорила его к смерти. Дыбенко продержался дольше, мучаясь совестью. В поезде на север он бормотал жене: «Сегодня вы судите нас, завтра — вас». Через несколько месяцев его расстреляли, как и Алксниса, Белова и других.
Блюхера оставили напоследок. В Сочи маршала арестовали прямо с дачи Ворошилова. В подвалах Лубянки он провёл 18 дней, прошёл 21 допрос, семь — лично у Берии. 9 ноября официальная версия: тромб. Неофициальная: сердце не выдержало пыток. Горячев не дожидался ареста и покончил с собой, предчувствуя участь.
Из восьми судей уцелели лишь Буденный и Шапошников. Семен Михайлович был прост и предсказуем — идеальный солдат, который не задавал лишних вопросов. Борис Михайлович Шапошников спасся благодаря профессиональной ценности и вовремя предоставленным документам, подтверждавшим его патриотизм.
Статистика была жестока: из пяти маршалов Союза расстреляли троих. Из 57 комкоров — 50. Из 186 комдивов выжили только 32. Ни одна армия в истории не несла таких потерь среди командного состава.
Слова Примакова, сказанные в суде, оказались пророческими: «Сегодня вы судите нас, а завтра точно так же будут судить вас». Машина репрессий не щадила никого: ни палачей, ни жертв, ни судей, ни командиров. Она перемалывала судьбы без разбора. Эта фраза стала эпитафией целому поколению советских военачальников — уроком, что в системе террора нет правых и виноватых, есть только выживание или смерть.
Если понравилась статья, поддержите канал лайком и подпиской, а также делитесь своим мнением в комментариях.