— Я же просила не трогать эти документы! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемой ярости, когда она увидела раскрытую папку с нотариальными бумагами на кухонном столе.
Свекровь, Галина Петровна, медленно подняла глаза от документов. На её лице играла невинная улыбка, но в глазах плясали злые искорки. Она сидела за столом в их с Павлом квартире, как у себя дома, перебирая личные документы, словно имела на это полное право.
Три года. Три года Марина терпела эти вторжения в их семейную жизнь. Свекровь приходила без звонка, хозяйничала на кухне, переставляла вещи по своему усмотрению и постоянно напоминала, что квартира куплена на деньги её покойного мужа. Но сегодня она перешла все границы.
— Ой, Мариночка, не кричи так, — протянула Галина Петровна с показным спокойствием. — Я просто хотела посмотреть, как там оформлено завещание моего брата. Всё-таки это семейное дело.
Марина почувствовала, как внутри неё закипает гнев. Полгода назад её дядя, единственный близкий родственник, оставил ей в наследство небольшую двухкомнатную квартиру в спальном районе. Ничего особенного — старая хрущёвка, требующая ремонта. Но для Марины это было спасением. Возможность наконец-то обрести независимость от токсичной свекрови, которая превратила их семейную жизнь в постоянное поле боя.
— Это не ваше семейное дело! — выпалила Марина, выхватывая документы из рук свекрови. — Это моё наследство от моего дяди!
Галина Петровна театрально вздохнула и покачала головой. Ей было шестьдесят два года, но выглядела она моложе — ухоженная, с идеальной укладкой и маникюром. Она работала главным бухгалтером в крупной компании и привыкла контролировать всё и всех вокруг себя.
— Знаешь, милая, в нормальных семьях такие вопросы решаются сообща. Когда я выходила замуж за Виктора Павловича, царство ему небесное, мы всё делили поровну. И квартиру эту купили вместе, и дачу построили. А ты что? Получила наследство и молчишь, как партизанка. Даже Павлику родному не сказала!
При упоминании мужа Марина напряглась. Павел должен был прийти с работы через час. Она специально хотела сначала всё оформить, а потом уже рассказать ему о планах. Но теперь…
— Я собиралась рассказать Павлу сегодня вечером. После того, как получу все документы от нотариуса.
— Ах вот как! — всплеснула руками свекровь. — Тайны от мужа! Хорошенькое дело! И что ты собираешься делать с этой квартирой? Сдавать?
Марина глубоко вздохнула, понимая, что скрывать больше нет смысла.
— Мы переедем туда жить. Я уже присмотрела недорогую бригаду для косметического ремонта.
Лицо Галины Петровны вытянулось. Она медленно поднялась со стула, и Марина невольно отметила, как грозно может выглядеть эта невысокая женщина, когда злится.
— Переедете? Из трёхкомнатной квартиры в центре в какую-то хрущёвку на окраине? Вы с ума сошли?
— Зато это будет наша квартира. Где я смогу готовить, что хочу, расставлять мебель, как хочу, и где никто не будет приходить без приглашения!
Последние слова Марина выкрикнула, не сдержавшись. Три года накопившейся обиды выплеснулись наружу. Свекровь смотрела на неё с таким выражением лица, словно увидела говорящую мебель.
— Ах вот ты какая на самом деле! — прошипела Галина Петровна. — А я-то, дура, считала тебя приличной девушкой. Приняла в семью, помогала, поддерживала! А ты что? Неблагодарная!
— Помогали? — Марина почувствовала, как её голос срывается. — Вы называете помощью постоянный контроль? Ваши бесконечные проверки холодильника с комментариями, что я неправильно готовлю? Ваши советы, как мне одеваться, как разговаривать, как жить? Это помощь?
Галина Петровна выпрямилась во весь свой небольшой рост.
— Я старалась сделать из тебя достойную жену для моего сына! Но видно, бесполезно. Из деревни можно вывезти девушку, но деревню из девушки — никогда!
Марина почувствовала, как эти слова ударили её, словно пощёчина. Она действительно была из небольшого городка, и свекровь никогда не упускала случая об этом напомнить. Тонко, завуалированно, но постоянно.
— Знаете что, Галина Петровна, — сказала Марина, стараясь говорить спокойно, хотя руки у неё дрожали. — Я больше не буду это терпеть. Мы переезжаем, и точка.
— Посмотрим, что скажет Павел! — бросила свекровь, хватая свою сумочку. — Он-то знает, кто для него важнее — родная мать или какая-то…
Она не договорила, но Марина прекрасно поняла, что хотела сказать свекровь. Дверь хлопнула так, что задрожали стёкла в серванте.
Марина опустилась на стул и закрыла лицо руками. Она знала, что будет дальше. Свекровь позвонит Павлу, наговорит ему бог знает что, и он, как всегда, встанет на сторону матери. Потому что Павел был хорошим человеком, добрым, заботливым, но абсолютно не способным противостоять материнской манипуляции.
Через час, как и ожидалось, в квартиру ввалился взволнованный Павел. Его обычно спокойное лицо было красным, а в глазах читалась растерянность.
— Марина, что происходит? Мама звонила, сказала, ты её выгнала и обозвала!
Марина устало посмотрела на мужа. Ему было тридцать два года, но рядом с матерью он превращался в маленького мальчика, неспособного на самостоятельные решения.
— Я не выгоняла и не обзывала. Твоя мама без спроса рылась в моих документах на наследство.
— В наших документах! — поправил Павел. — Мы же семья!
— Это моё наследство от моего дяди, — устало повторила Марина. — И я хочу, чтобы мы переехали в ту квартиру.
Павел сел напротив неё, и Марина увидела в его глазах панику.
— Зачем? У нас же прекрасная квартира! В центре, просторная, с хорошим ремонтом!
— Где твоя мать появляется, когда захочет. Где я не могу сделать ни шагу без её контроля и критики.
— Мама просто заботится о нас!
— Паша, твоей матери не нравится, как я готовлю, как одеваюсь, как говорю, как дышу! Она постоянно сравнивает меня с твоей бывшей, намекает, что ты мог бы найти жену получше!
Павел неловко поёрзал на стуле. Марина знала этот его жест — так он всегда делал, когда чувствовал себя виноватым.
— Она не со зла… Просто у неё такой характер.
— И я должна это терпеть всю жизнь?
— Но переезжать… Это же радикально! Мама обидится!
Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Три года она надеялась, что Павел повзрослеет, научится отстаивать границы их семьи. Но он оставался всё тем же маменькиным сынком.
— А то, что обижаюсь я, тебя не волнует?
Павел растерянно развёл руками.
— Конечно, волнует! Но мама… Она же одна. У неё никого нет, кроме меня.
Эту песню Марина слышала сотни раз. Галина Петровна мастерски играла роль одинокой, несчастной женщины, хотя на самом деле у неё была активная социальная жизнь, подруги, работа. Но для сына она всегда становилась беспомощной и нуждающейся в заботе.
— Паша, — Марина взяла мужа за руку. — Я люблю тебя. Но я больше не могу жить под контролем твоей матери. Либо мы переезжаем и строим нашу семью, либо…
Она не договорила, но Павел прекрасно понял намёк. Его лицо побледнело.
— Ты что, ультиматумы ставишь?
— Я прошу тебя выбрать — быть мужем или остаться сыном.
Павел вскочил со стула и начал нервно ходить по кухне.
— Это нечестно! Нельзя так ставить вопрос! Мама — это святое!
— А жена?
Павел остановился и посмотрел на неё с обидой.
— При чём тут это? Вы обе для меня важны!
— Но когда приходится выбирать, ты всегда выбираешь её.
В квартире повисла тишина. Павел стоял у окна, глядя на вечерний город. Марина видела, как напряжена его спина, как он сжимает и разжимает кулаки.
Вдруг телефон Павла зазвонил. Он посмотрел на экран и виновато глянул на жену.
— Это мама…
— Конечно, — горько усмехнулась Марина.
Павел ответил на звонок, и Марина услышала взволнованный голос свекрови даже на расстоянии. Галина Петровна что-то быстро говорила, и с каждой секундой лицо Павла становилось всё мрачнее.
— Да, мам. Нет, мам. Я понял, мам. Приеду, — монотонно отвечал он.
Положив трубку, он повернулся к Марине.
— Мне нужно к маме. У неё… сердце прихватило.
Марина невесело рассмеялась.
— Конечно, прихватило. Как всегда вовремя.
— Марина, это не смешно! У неё действительно проблемы с сердцем!
— Которые обостряются каждый раз, когда ты пытаешься принять самостоятельное решение!
Павел схватил куртку и направился к двери.
— Мы поговорим позже. Когда ты успокоишься.
Дверь за ним закрылась, оставив Марину одну в пустой квартире. Она знала, что «позже» не наступит. Павел вернётся поздно, полный чувства вины перед матерью, и будет уговаривать её отказаться от переезда. А завтра свекровь придёт с новой порцией манипуляций и упрёков.
Но в этот раз Марина была настроена решительно. Она достала телефон и набрала номер риелтора, которого порекомендовала коллега по работе.
На следующее утро Марина проснулась одна — Павел так и не вернулся домой. Вместо него пришло сообщение: «Остался у мамы, ей плохо. Нужно серьёзно поговорить о твоём поведении».
О её поведении. Не о поведении его матери, которая нарушает все возможные границы. А о её, Марины, поведении.
Она спокойно собралась и поехала к нотариусу. Документы на наследство были готовы, оставалось только забрать их и можно было начинать ремонт. Квартира дяди встретила её запахом старых обоев и пыли, но Марина смотрела на облупившиеся стены с надеждой. Здесь будет её дом. Настоящий дом, где никто не будет указывать ей, как жить.
Вечером, вернувшись в квартиру Павла (она уже не могла назвать её своей), Марина обнаружила там целый консилиум. За столом сидели Павел, его мать и, что удивительно, тётя Павла — Людмила Петровна, старшая сестра Галины.
— А, явилась! — театрально воскликнула свекровь. — Садись, будем обсуждать твоё неадекватное поведение!
Марина остановилась в дверях.
— Моё поведение? А может, обсудим ваше? Например, то, что вы без спроса роетесь в чужих документах?
Людмила Петровна, полная женщина с добродушным лицом, покачала головой.
— Ай-яй-яй, молодёжь нынче пошла! Никакого уважения к старшим!
— Я вас вообще первый раз вижу, — спокойно ответила Марина. — С какой стати я должна обсуждать с вами мою семейную жизнь?
— Мы пытаемся помочь! — воскликнул Павел. — Мама и тётя Люда хотят как лучше!
— Для кого лучше?
Галина Петровна встала и подошла к Марине.
— Послушай меня внимательно, девочка. Я не позволю тебе разрушить жизнь моего сына. Эта квартира куплена на деньги нашей семьи. И если ты думаешь, что можешь просто так взять и увести Павлика в какую-то халупу…
— Это не халупа, а моя квартира. И я никого никуда не увожу. Я предлагаю мужу начать самостоятельную жизнь.
— Самостоятельную? — фыркнула Людмила Петровна. — Да ты сама-то откуда? Из какой деревни? Нашла дурачка-наследника и думаешь, теперь можешь из себя хозяйку строить?
Марина почувствовала, как внутри неё что-то лопнуло. Словно натянутая струна не выдержала и оборвалась.
— Знаете что? Мне надоело. Надоело оправдываться, объяснять, доказывать. Павел, — она повернулась к мужу, который сидел с несчастным видом, — ты сделал свой выбор. Оставайся с мамой. А я ухожу.
Она развернулась и пошла в спальню собирать вещи. За спиной послышались возмущённые голоса, но Марина их уже не слушала. Она быстро покидала в чемодан самое необходимое — документы, одежду, ноутбук.
Павел появился в дверях спальни.
— Марина, ты что делаешь? Не горячись!
— Я ухожу, Паша. В свою квартиру. Где меня никто не будет унижать.
— Но… но там же ремонта нет! Там жить невозможно!
— Я справлюсь.
Павел схватил её за руку.
— Марина, прошу тебя! Давай поговорим спокойно! Без мамы, только мы вдвоём!
Марина посмотрела ему в глаза. В них была паника, страх, но не было главного — решимости защитить свою семью.
— Паша, ответь честно. Ты готов переехать со мной?
Павел опустил взгляд.
— Это же глупо… У нас такая хорошая квартира…
— Понятно, — Марина высвободила руку. — Прощай, Паша.
Она вышла из спальни с чемоданом. В гостиной её ждал последний сюрприз. Галина Петровна стояла с каким-то документом в руках.
— Думаешь, такая умная? — злорадно спросила она. — А знаешь, что твой благоверный три месяца назад подписал дарственную на свою долю в этой квартире? На меня!
Марина остановилась и посмотрела на Павла. Тот побледнел и отвёл глаза.
— Это правда?
— Мама сказала… для налогов… чтобы меньше платить… — промямлил он.
Марина не стала слушать дальше. Теперь всё встало на свои места. Поэтому свекровь так уверенно хозяйничала в их квартире. Потому что это уже была не их квартира, а её. И Павел знал об этом. Знал и молчал.
— Что ж, — сказала Марина, глядя прямо в глаза свекрови. — Поздравляю. Вы победили. Забирайте своего сына. Весь ваш.
Она вышла из квартиры, не оглядываясь. За спиной Павел что-то кричал, но она уже не слушала. Спустившись на улицу, Марина вызвала такси и поехала в свою квартиру. Пусть там не было ремонта, пусть придётся спать на матрасе на полу. Но это будет её жизнь, без унижений и манипуляций.
Три месяца спустя Марина сидела в своей уютной кухне, попивая утренний кофе. Квартира преобразилась — свежие обои, новый ламинат, простая, но удобная мебель. Она справилась сама, без чьей-либо помощи.
Телефон звонил почти каждый день. Павел умолял вернуться, обещал, что всё изменится. Но Марина знала — ничего не изменится. Он так и останется маленьким мальчиком в юбке своей матери.
А потом звонки прекратились. Коллега с работы рассказала, что видела Павла с какой-то девушкой — молодой, скромной, явно не из Москвы. Марина только грустно улыбнулась. Галина Петровна нашла сыну новую жертву. Интересно, сколько та продержится?
Марина подошла к окну и посмотрела на оживлённую улицу внизу. Да, это был не центр. Да, квартира была маленькой. Но она была счастлива. Впервые за три года она могла дышать полной грудью, не оглядываясь на чужое мнение.
Телефон зазвонил снова, но на этот раз это был незнакомый номер. Марина ответила.
— Здравствуйте, Марина? — раздался мужской голос. — Это Виктор, мы встречались на курсах английского.
Марина улыбнулась. Она помнила Виктора — высокий, с добрыми глазами и заразительным смехом. Он несколько раз приглашал её на кофе, но тогда она была замужем.
— Здравствуйте, Виктор.
— Я слышал, вы теперь… свободны. Может, всё-таки выпьем кофе? Без всяких обязательств, просто поговорить.
Марина посмотрела на своё отражение в окне. На неё смотрела молодая женщина с прямой спиной и спокойным взглядом. Не запуганная невестка, а свободный человек.
— Почему бы и нет, — ответила она. — Давайте встретимся.
Повесив трубку, Марина ещё раз окинула взглядом свою маленькую квартиру. Здесь не было дорогой мебели и дизайнерского ремонта. Но здесь была свобода. И это стоило гораздо больше, чем все квартиры в центре Москвы.