Наша мечта витала в воздухе той самой однокомнатной квартиры, где мы жили с Максимом. Она пахла свежей краской с соседней стройки и нашим будущим. Мы сидели на полу, окруженные распечатанными планировками и цветными стикерами. На экране ноутбука гордо сияла цифра на нашем накопительном счете.
— Еще полгода, Алиска, — Максим обнял меня, его голос звенел, как хрустальный колокольчик. — Всего полгода строгой экономии на всём, и первоначальный взнос наш! Наша квартира! С настоящей большой кухней, где мы будем вместе завтракать.
Я прижалась к нему, закрыв глаза. Я уже видела ту кухню. Солнечную, с запахом кофе и свежей выпечки. Наш маленький семейный рай. Это была не просто квартира. Это был наш общий труд, наши надежды, наше мы.
И этот хрустальный мир разбился в одночасье. В тот вечер, когда в дверь позвонила Галина Петровна.
Она вошла не как обычно — с критическим осмотром всего и вся. Она вошла… сломанной. Глаза опухшие, красные, в руках смятый платок.
— Ребята… — ее голос дрожал, и это было так неестественно, что у меня внутри всё сжалось в холодный комок. — Помогите… Тетя Катя… у нее… онкология.
Она опустилась на стул, будто ноги подкосились. Максим тут же оказался рядом, обнял ее.
— Мама, успокойся. Что случилось?
— Срочная операция, — всхлипывала она. — В Германии. Деньги нужны немедленно. А у меня… ты же знаешь, я одна, пенсия… Она мне как сестра! Я не могу позволить ей…
Она подняла на меня заплаканные глаза. И вдруг, прямо сквозь слезы, я поймала какой-то иной, быстрый и оценивающий взгляд. Сейчас проверим, чего ты стоишь.
— Сколько? — спросил Максим, и его лицо было искажено болью.
— Пятьдесят тысяч… долларов, — выдохнула Галина Петровна.
Комната поплыла. Это была почти половина наших накоплений. Половина нашей мечты. Нашей кухни. Нашего будущего.
— Мама, — осторожно начала я. — Это очень серьезно. Может, нужно сначала уточнить детали? Посмотреть документы? Есть ли другие варианты?
— Какие документы?! — вспыхнула она. — Там человек умирает! Какие варианты?! Я одна тебя растила, Максим, — она повернулась к сыну, и ее голос стал властным, пронзительным. — Никогда, слышишь, никогда ни о чем не просила! А сейчас жизнь и смерть! И ты будешь меня в подлинности справок проверять?!
Максим помрачнел. Я видела, как в нем борются сын и муж. Сын победил.
— Мама, успокойся. Мы поможем, — он сказал это, глядя не на меня, а в пол.
В ту ночь мы ругались впервые за долгие месяцы.
— Ты не понимаешь? Это же мама! Она не обманет!
— А я? А наши планы? А наша квартира? Это просто полгода? Это годы, Максим! Годы нашего труда!
— Квартиру купим позже! А человека не вернешь!
В его глазах я увидела не мужчину, с которым строю будущее, а мальчика, испуганного гневом своей матери. И я сдалась. Не потому, что поверила. А потому, что испугалась. Испугалась того, что наш прочный, как мне казалось, союз, может рассыпаться из-за денег и манипуляций.
Я согласилась. Мы перевели деньги.
Месяц прошел в гнетущей тишине. Напряженной, звенящей. Я пыталась звонить Галине Петровне, аккуратно спрашивая о здоровье тети Кати. Ответы были уклончивыми, раздраженными.
— Сложно все, Алиса, не до тебя сейчас! Докупаем лекарства, реабилитация дорогая.
Ощущение лжи, липкое и противное, росло внутри меня с каждым днем. Я проверяла наш счет. Пусто. Мечта таяла на глазах.
А потом случилось это. Обычный вечер, листаю ленту в соцсетях. И вижу. Фотография от подруги Галины Петровны, Марьи Ивановны. Сбор на даче. И в центре — она. Моя свекровь. В ослепительной, до пят, норковой шубе цвета темного шоколада. Сияющая. Победная.
Подпись под фото гласила: «Какой же у меня замечательный сынок! Превзошел все ожидания! Таким царским подарком маму порадовал на юбилей! Люблю тебя, мой мальчик!»
Мир остановился. Звуки пропали. Я сидела и смотрела на этот снимок, на ее довольное лицо. Пятьдесят тысяч долларов. Наша кухня. Наше будущее. Превратились в эту мертвую шкуру.
Во мне что-то порвалось. Не гнев. Гнев придет позже. Сначала пришло леденящее, абсолютное прозрение. Я была не просто обманута. Я была унижена. Ее сыночек порадовал маму. А я? Я была тем глупым инструментом, который за свои же деньги оплатил это унижение.
Я не кричала. Я ждала Максима с работы в той самой гробовой тишине, что копилась месяц. Когда он вошел, уставший, я молча повернула к нему ноутбук.
— Что это? — спросил он, не понимая.
— Это твой царский подарок, — мой голос был тихим и ровным, как лезвие. — Наша квартира. Вернее, то, что от нее осталось.
Он всмотрелся. Я видела, как по его лицу проходит волна понимания. Сначала неверие, потом шок, потом… стыд. Но длилось это секунды.
— Алиса, подожди… Наверное, это какое-то недоразумение… Может, шуба старая?
— Не старее месяца, Макс! — голос мой сорвался, наконец. — Твоя мама украла у нас! Украла наши мечты, наши планы! Она обманула! И ты знаешь об этом!
Он отступил на шаг, его лицо застыло в маске защитной агрессии.
— Не смей так говорить о моей матери! — прошипел он. — Какая разница, на что она потратила деньги? Может, она действительно заслужила немного роскоши! Она всю жизнь для меня пахала! А ты что, не понимаешь, каково ей одной? Она, наверное, просто заскучала по вниманию!
Я слушала этот бред и не верила своим ушам. Он не просто оправдывал воровство. Он обвинял меня. В черствости. В непонимании.
— Наше внимание? Наши общие цели? Наша жизнь? — я говорила почти шепотом, потому что кричать уже не было сил. — Максим, это воровство. Чистой воды. И ты покрываешь воровку.
— Она не воровка! Она — моя мама! — он кричал теперь, его лицо перекосилось. — И если ты думаешь, что я буду из-за каких-то денег против матери идти, то ты сильно ошибаешься! Деньги заработаем еще! А мама у меня одна!
В этот момент я его потеряла. Окончательно. Не как мужа. Как сообщника. Как союзника. Я стояла одна посреди руин нашего общего будущего, а двое самых близких людей — муж и его мать — оказались по другую сторону баррикады. Против меня.
Истерика и скандалы ничего бы не дали. Я это поняла. Нужен был холодный, выверенный план. Я позвонила своему брату-юристу, объяснила ситуацию. Он прислал мне шаблон заявления в полицию о мошенничестве. Я его распечатала.
На следующий день мы поехали к Галине Петровне. Я позвонила Максиму с работы и сказала: «Либо ты едешь со мной сейчас, либо я еду одна и сразу в полицию». Он примчался бледный, молча сел в машину.
Галина Петровна открыла дверь в том самом прекрасном настроении. Увидела нас — и ее улыбка сползла.
— Какими судьбами? — с фальшивой радостью спросила она.
Я вошла, не раздеваясь. Положила папку с заявлением на ее журнальный столик. Рядом — распечатку того самого фото и выписку со счета.
— Галина Петровна, — мой голос был спокоен, как поверхность озера перед бурей. — У вас есть ровно 24 часа. Чтобы вернуть на наш счет пятьдесят тысяч долларов. До последнего цента.
Она фыркнула.
— С чего это? Какие деньги? Я не помню…
— В полиции помогут вспомнить, — я указала на папку. — Вот заявление о мошенничестве. Мошенничество, совершенное лицом с использованием своего служебного положения… — я сделала паузу, глядя ей прямо в глаза. — А твое «служебное положение» — это доверие твоего сына. И мое, которым ты так гнусно воспользовалась. Уголовная статья. До пяти лет. Думаю, в твоем возрасте это будет особенно… неприятно.
Она побледнела. Посмотрела на Максима.
— Сынок! Ты позволишь ей так со мной разговаривать?!
Максим молчал. Он смотрел в окно, его руки сжаты в кулаки. Впервые за всю нашу историю он не встал на ее защиту.
— Он ничего не позволит, — тихо сказала я. — Он уже все позволил. Решай. Или деньги на счету до завтра вечера. Или я несу это заявление в полицию. И прощайся со своей репутацией образцовой матери и со свободой. Шубу, кстати, при аресте отберут. Как вещественное доказательство.
Я развернулась и вышла. Не попрощавшись.
Деньги вернулись на счет через двадцать часов. Без единого слова.
Но наш счет был пополнен, а наш брак — опустошен. Месяц мы жили, как чужие. Я подала на развод. Максим не сопротивлялся. Он просто спросил: «Из-за денег?»
— Нет, — ответила я. — Не из-за денег. Из-за предательства. Ты выбрал не меня. Ты выбрал ложь. И я не могу жить в треугольнике, где я всегда буду лишней.
Я уходила из той самой однокомнатной квартиры с одним чемоданом. Но я уносила с собой все свои деньги. И свое достоинство. И твердое знание, что моя следующая мечта будет построена на прочном фундаменте самоуважения. Без трещин.
*****
Спасибо, что дочитали мой рассказ до конца!
Если история откликнулась вам в душе — обязательно напишите, чем задела, какие мысли или воспоминания вызвала.
Мне очень важны ваши отклики и мнения — ведь именно для вас и пишу!
Поставьте, пожалуйста, лайк, если рассказ понравился, и не забудьте подписаться на канал — впереди ещё много уютных, живых историй.
Обнимаю — и до новых встреч в комментариях!