Я вырос в Дубровке. Прожил здесь тридцать два года. Всю жизнь.
Небольшая деревня. Двадцать пять дворов. Магазин один. Клуб давно не работает. Народ старый. Молодёжь уехала в города.
После школы все друзья уехали. Учиться. Работать. Строить карьеры.
Я остался. Не хотел уезжать. Привык к деревне. К тишине. К лесу.
Работаю лесником. Участок большой — пятьдесят квадратных километров. Объезжаю на старом служебном УАЗике. Слежу за незаконными вырубками, пожарами, браконьерами.
Зарплата маленькая — восемнадцать тысяч. Но живу в своём доме — родители умерли пять лет назад, оставили мне. Огород есть, дрова бесплатно из леса. Хватает на жизнь.
Тихо. Спокойно. Никаких проблем.
До того дня, когда я заметил Григория Петровича.
Он жил через три дома от меня. Всегда жил. Сколько себя помню.
Старик. Худой. Высокий. Сутулый. Лицо морщинистое, серое. Глаза тёмные, глубоко посаженные. Волосы седые, редкие.
Жил один. Никогда не женился. Никаких родственников.
В детстве я боялся его.
Он выходил на крыльцо, стоял, смотрел на улицу. Долго. Неподвижно. Будто высматривал кого-то.
Однажды я проходил мимо — он посмотрел на меня. Тяжело. Пристально. Я почувствовал холод внутри. Побежал домой. Больше близко не подходил.
Взрослые говорили: "Не подходи к Григорию Петровичу. Странный он. Недобрый."
Я слушался.
Потом вырос. Забыл о нём. Просто сосед. Живёт себе тихо.
Но месяц назад что-то изменилось.
Он начал выходить чаще. Стоять у калитки. Смотреть на прохожих. Окликать.
Раньше он был тихим. Молчаливым. Не общался ни с кем. Просто жил.
Теперь — будто голодный. Высматривал людей. Звал. Пытался заговорить.
Я не знал, что случилось. Но чувствовал — что-то не так.
Было начало октября. Вечерело рано — в шесть уже темнело.
Я шёл из магазина. Купил хлеб, сигареты. Возвращался домой.
Сумерки. Холодно. Ветер.
Мимо дома Григория Петровича.
Он стоял у калитки. Прислонился к забору. Смотрел на дорогу.
Я шёл мимо. Не обращал внимания.
— Здорово, Михаил, — сказал он вдруг.
Я удивился. Мы никогда не разговаривали. Но деревня маленькая — все всех знают по именам.
Я остановился. Обернулся.
— Здравствуйте, Григорий Петрович.
Молчание.
Он смотрел на меня. Тяжело. Пристально. Не мигая.
Глаза тёмные. Пустые. Будто сквозь меня.
Я начал чувствовать дискомфорт. Неловкость.
— Ну, я пошёл, — сказал я.
Он не ответил. Продолжал смотреть.
Я отвернулся. Пошёл быстрее.
Через несколько шагов обернулся.
Григорий Петрович стоял у калитки. Смотрел мне вслед. Губы шевелились. Что-то бормотал. Тихо. Не слышал слов. Но видел — губы двигаются.
Будто заклинание.
Мурашки побежали по коже.
Я ускорил шаг. Дошёл до дома. Зашёл. Закрыл дверь.
Странный, подумал я.
Утром проснулся — всё нормально.
Но к вечеру почувствовал — слабость. Голова тяжёлая. Будто не спал всю ночь.
Хотя спал нормально. Восемь часов.
Подумал — простыл. Выпил чай с мёдом.
К ночи стало легче.
Но на следующее утро — снова слабость.
Еле встал. Еле оделся.
Вышел на крыльцо — подышать свежим воздухом.
Посмотрел на улицу.
Григорий Петрович стоял у своей калитки. Смотрел на меня.
Пристально. Не отрываясь.
Я почувствовал — неприятно. Будто он сверлит взглядом.
— Здорово, Михаил, — сказал он громко.
Я кивнул. Не стал подходить. Вернулся в дом.
Закрыл дверь. Сел на кухне.
Слабость усилилась. Голова закружилась.
Я лёг на диван. Заснул среди дня.
Проснулся вечером. Голова раскалывалась.
Встал. Посмотрел в зеркало.
Лицо бледное. Под глазами тёмные круги.
Будто неделю не спал.
Что со мной?
Позвонил в районную поликлинику. Записали на приём через три дня.
Три дня ждал. Чувствовал себя всё хуже.
В назначенный день поехал в райцентр. Тридцать километров на автобусе.
Терапевт осмотрела. Измерила давление. Послушала сердце. Направила на анализ крови.
Пошёл в процедурный кабинет. Сдал кровь.
Через два дня позвонили — анализы готовы. Приехал за результатами.
— Физически вы здоровы, — сказала терапевт. — Давление нормальное. Сердце в порядке. Анализы хорошие. Возможно, стресс. Переутомление. Пейте витамины. Больше отдыхайте.
Я кивнул. Купил витамины в аптеке. Вернулся домой.
Следующий месяц старался не выходить без нужды.
Работал — объезжал лес на служебном УАЗике, возвращался сразу домой. В магазин не ходил — ездил в райцентр, покупал на неделю вперёд.
Григория Петровича не встречал.
И помогло. Слабость прошла. Силы вернулись.
Я расслабился. Подумал — всё, прошло.
Стал выходить снова в обычное время.
Но через две недели случилось неизбежное.
Вышел вечером. Мусор выбросить.
Григорий Петрович стоял прямо у моей калитки.
Ждал.
Увидел меня. Лицо расплылось в улыбке.
— Михаил. Сколько не виделись. Прячешься?
Я не ответил. Попытался пройти мимо.
Он шагнул ближе. Загородил дорогу.
— Не торопись. Поговорим.
— Мне некогда.
— Найдётся минутка.
Он смотрел на меня. Прямо в глаза. Пристально.
Я отвёл взгляд. Но он обошёл. Встал прямо передо мной. Лицо близко.
— Смотри на меня, — прошептал он.
Я попытался отступить. Он схватил меня за рукав.
Хватка крепкая. Неожиданно крепкая для старика.
Я дёрнулся — не пускает.
— Не уходи.
Голос тихий. Мягкий. Почти ласковый.
Я посмотрел ему в глаза.
И почувствовал — холод.
Резкий. Пронзительный. Внутри.
Будто что-то потянули из груди.
Ноги ослабли. Голова закружилась.
Григорий Петрович улыбнулся. Глаза заблестели.
— Вот так. Хорошо. Давай ещё.
Он бормотал что-то. Тихо. Невнятно.
Слова непонятные. Не русские.
Холод усиливался. Я чувствовал — силы уходят. Быстро.
Я резко дёрнулся. Вырвал рукав. Оттолкнул его.
Он отступил. Засмеялся тихо.
— Ничего. Ещё увидимся.
Я побежал в дом. Захлопнул дверь. Закрыл на замок.
Упал на пол. Задыхался.
Слабость. Сильная. Будто пробежал марафон.
Я пополз к дивану. Лёг.
Потерял сознание.
Проснулся утром. Еле встал.
Посмотрел в зеркало.
Лицо серое. Глаза ввалились. Щёки впали.
Я похудел. Явно. Килограммов на пять минимум.
Паника.
Что делать?
Вспомнил — баба Клава. Старейшая в деревне. Она всё знает.
Пошёл к ней.
Постучал. Она открыла. Улыбнулась.
— Михаил? Заходи, сынок.
Зашёл. Сели на кухне. Она налила чай.
— Баба Клава, скажите... Григорий Петрович — он какой? Странный?
Она посмотрела на меня внимательно.
— А что случилось?
— Да так. Встретил его несколько раз. После встреч чувствую себя плохо. Слабость. Голова кружится. Похудел.
Она кивнула медленно.
— Понятно.
Помолчала. Допила чай.
— Григорий Петрович — особенный человек. Не такой, как все.
— В каком смысле?
— Он... пьёт. Не водку. Не кровь. Силу. Жизненную силу. Энергию людей.
Я замер.
— Что?
— Он энергетический вампир. Так моя мать говорила. Я ещё девочкой была — лет десять мне было. Это в пятидесятом году. Мать меня предупреждала: "Не подходи к Григорию Петровичу. Не смотри ему в глаза. Не разговаривай. Он высасывает жизнь."
Ему тогда было лет тридцать. Или выглядел на тридцать. Сейчас прошло семьдесят пять лет. А он такой же. Не изменился.
Холод пробежал по спине.
— Вы серьёзно?
— Да, сынок. Я помню — было время, когда мне лет двадцать было, моя подруга дружила с ним. Ровесница. Красивая. Здоровая. Полгода дружили. А потом она... состарилась. За полгода. Стала как старуха. Слабая. Больная. Умерла в двадцать пять лет. Выглядела на семьдесят.
Я молчал. Не верилось.
— Как это возможно?
Баба Клава вздохнула.
— Не знаю. Мать говорила — он проклятый. Или колдун. Живёт за счёт других. Смотрит на человека — и высасывает силу. Чем дольше смотрит — тем больше забирает. А ещё бубнит заклинания. Тихо. Никто не слышит слов. Но это усиливает. Открывает человека. Делает беззащитным.
Я вспомнил — бормотание. Дважды. После встреч с ним.
— И что делать?
— Не подходи. Не разговаривай. Не смотри ему в глаза. Обходи стороной. Если встретишь — отвернись. Иди мимо. Не отвечай на слова.
Она посмотрела на меня серьёзно.
— И главное — не дай себя поймать взглядом. Если он смотрит — не смотри в ответ. Отведи глаза. Тогда не сможет зацепиться. Не откроет канал.
Я кивнул.
— А если уже... зацепил?
— Тогда сложнее. Нужно разорвать связь. Не видеться с ним. Месяц минимум. Тогда связь ослабнет. Он не сможет тянуть.
— Хорошо. Спасибо.
Она помолчала. Встала. Подошла к шкафу. Достала маленький мешочек.
— Возьми. Это соль. Заговорённая. Я сама делала — по рецепту матери. Держи в кармане. Когда встретишь его — сожми соль в руке. Это даст силу. Поможет оттолкнуть.
Я взял мешочек.
— Спасибо, баба Клава.
Я ушёл.
Следующий месяц я снова избегал Григория Петровича.
Выходил рано. Возвращался поздно. Ездил за покупками в райцентр.
Не встречался с ним.
Слабость постепенно прошла. Силы вернулись. Вес восстановился.
Я выдохнул. Связь ослабла.
Но знал — это временно. Рано или поздно встречусь снова.
И тогда нужно быть готовым.
Через месяц решил — пора. Нужно действовать.
Вечером вышел на улицу. Пошёл к дому Григория Петровича.
Сердце колотилось. Страшно.
Но я должен. Иначе он высосет меня досуха.
Подошёл к калитке.
Он сидел на крыльце. Увидел меня. Улыбнулся.
— Михаил. Сам пришёл? Хорошо.
Встал. Подошёл к забору.
Я сжал мешочек с солью в кармане. Сильно.
— Григорий Петрович. Оставьте меня в покое.
Он засмеялся.
— Не могу. Ты вкусный. Молодой. Сильный. Я не могу остановиться.
Он посмотрел мне в глаза.
Я почувствовал — холод. Тянущий. Всасывающий.
Но я не отвёл взгляд.
Сжал соль сильнее.
И представил — стена. Между мной и им. Невидимая. Крепкая.
Холод ударился об неё. Не прошёл.
Григорий Петрович нахмурился.
— Что ты делаешь?
— Защищаюсь.
Он начал бормотать. Громче. Слова быстрые. Злые.
Холод усилился. Давил на стену.
Я напрягся. Держал мысленно. Не пускал.
Представлял — стена толще. Крепче. Непробиваемая.
Григорий Петрович зашипел. Глаза сузились.
— Не получится. Я сильнее.
Он шагнул ближе. Протянул руку через забор.
Я схватил его запястье.
Холод ударил сильно. Пронзительно.
Но я держал.
Сжал соль в другой руке. Вспомнил родителей. Дом. Лес. Всё, что дорого.
И оттолкнул.
Мысленно. Всей силой.
Григорий Петрович вскрикнул. Отдёрнул руку. Отступил.
— Что ты сделал?!
— Разорвал связь.
Он посмотрел на меня злобно.
— Ты пожалеешь.
— Нет. Это ты пожалеешь. Оставь меня в покое. Навсегда. Иначе я всем расскажу. Кто ты. Что ты делаешь. Люди поверят. И тебе придётся уйти из деревни.
Он замер.
Молчал.
Потом усмехнулся.
— Умный. Хорошо. Ты свободен. Не буду трогать.
Повернулся. Пошёл в дом.
Я стоял у калитки. Дышал тяжело.
Руки дрожали.
Но я сделал это.
Прошёл месяц.
Григорий Петрович не подходил. Не смотрел. Не звал.
Я видел его иногда — на крыльце. Он стоял. Смотрел на улицу.
Но на меня — нет.
Силы вернулись полностью. Вес восстановился. Лицо здоровое.
Я живу спокойно.
Работаю. Хожу в магазин. Не боюсь.
Связь разорвана.
Он больше не может тянуть.
Недавно узнал — в деревню приехала молодая семья. Купили дом у умершей бабки Марьи — наследники продали дёшево.
Дом как раз рядом с Григорием Петровичем.
Я зашёл к ним. Представился. Предупредил.
Рассказал про соседа. Попросил — держитесь подальше. Не разговаривайте. Не смотрите в глаза.
Они послушали. Кивнули. Поблагодарили.
Надеюсь, послушаются.
Потому что Григорий Петрович — живёт.
Не ест. Не стареет.
Питается силой других.
Энергетический вампир.
Семьдесят пять лет здесь.
И будет жить дальше.
Пока находит жертв.
Но я больше не жертва.
Я свободен.
Навсегда.
Так же вы можете подписаться на мой Рутуб канал: https://rutube.ru/u/dmitryray/
Или поддержать меня на Бусти: https://boosty.to/dmitry_ray
#страшный рассказ #мистика #энергетический вампир #деревенская мистика