Как бы ни обижались функционеры, менялы, фискалы и военачальники, история не в богатствах, и не в битвах. Не в хитрых реформах, тех, что в ожидании битв и денег.
Нет, конечно, история и в этих глобальных движениях капиталов - из кармана в карман, а людей - кому в бессмертие, кому в безвременье. И в хитрых механизмах концентрации плодов труда, богатств или ресурсов. С последующим их изъятием. Но, та, глобальная история имеет смысл лишь через историю отдельного человека, семьи, поселения, местности и разума. Молодцы – краеведы нынче восстанавливают настоящую историю. Бог им в помощь.
Так и наши герои окунулись в историю, не ожидая того, по давним, явным, и едва заметным следам пытаясь раскрыть ее, потайную. Завязанную на быте, промыслах, выживании, потому обыденную. Без надрывов.
Но, по порядку.
По-приходу Морозов впервые раскрыл свой таинственный мешок, который нянчил в пути. И извлек аккуратно сложенные сети, каждая в своем мешке грубого брезента, взятом у геологов. Мешки эти, объяснил Морозов, он использовал как груз, заполняя их камнями, в количестве, от скорости течения зависящем. Чтобы течение сеть не положило. Нет в горных реках тихих вод - без груза никак.
Запасные скрученные наплавы и берестянки под грузá были в отдельном мешке, как и рыболовные мелочи – шнуры, иглица с капроновой нитью, катушки и мотовила с разной жилкой, тройники, мухи, скрутки конского волоса и тонкий яркий телефонный провод, блесны, вертлюги, поводки, грузила и «детские» пластмассовые двуцветные поплавки. И даже разборный двухкорпусной кораблик, очень тонко выделанный, придуманный самим рыболовом. Недотка, сделанная сачком, была намотана на легкую крашеную поперечину с отверстием для шестика. Все было по уму, на все случаи жизни, но на взгляд Валеры избыточно. Еще более Валера удивился, когда Морозов сказал, что снасти собраны нарочно для этой избы, для этой реки. «Где вода, там должна и снасть. Жить тут будут. Спасибо потом скажешь». Валеру рассмешила огромная тайменевая блесна толстой темной меди, искусно выгнутая из древнего котла. Кажется, подобные звались «шторлинг». Ими, но много меньшего размера и никелированными, холодного цвета, были завалены все спортивные магазины. Недешевыми блесны эти были, едва ли не за рубль.
«Все-таки рыбалкой колонисты жили более, чем охотой. Что делать, из земледелия пришли. А земледелие стационарно и не терпит беготни» – сформулировал для себя Валера.
Наутро они разошлись, Валера пошел по малому притоку вверх, неся на себе десяток капканов, решив начать с краткого направления и поперек будущего хода соболя.
Это будет уже вторая линия на пути предполагаемой миграции. К этому путику соболь должен подойти еще более голодный. А кедровый мыс точно обещал его остановку. Или ореха, или мышá непременно было бы здесь в обилии. Все говорило о том, что именно этот путик способен принести основной улов. Но, при миграции. Без миграции следовало сети путиков раскинуть шире.
В том и есть простота таежной жизни – все предсказуемо, если знать повадки зверьков, урожайность кормов, их распределение, угадать направление их (мышá) перемещений, вызывающих перемещения хищников (не всегда). А еще попасть с погодой, иметь добрых собак и к ним хотя бы три недели собачей ноги (низких снегов).
Иметь сухие в пути, ходкие, тренированные с детства ноги (хоть лыжами, хоть коньками, хоть лестницами), в надежной обуви. Такой же одёже. Обладать верным глазом, сноровкой, без суеты. Привычным оружием с подогнанной к текущей одежде ложей, годными и достаточными боеприпасами. Иметь ловкие капканы, а еще достаточно приманки, и еды собакам, после - себе, чтобы не отвлекаться.
Это не все, в нашем случае (лосиного промысла), еще и безотказную технику, и/ или умелые руки, технический склад ума, чтобы понять логику поломок - техника сама все скажет, а также набор запчастей, вдоволь смазки, синей изоленты и проволоки…
Первые километры Валера пролетел быстро. Эти ближние угодья затем можно было заставить кулемами, капканов, все-таки, было не лишкá. Пока хороший ход надо обустраивать дальние путики.
Терраса ручья была умеренно захламлена, кедр более пяти веков растет, и выпадает редко. То, что массив был разновозрастной, подсказывало, что свою землю он завоевывал долго и полностью заселил ее лет 200 назад.
Когда кроны сомкнулись, под пологом настали сумерки и все кратко живущие дерева были задушены, засушены, выпали и истлели уже.
Кто ходил по древним кедровникам, подтвердите, что в этот сумрак входишь как проваливаешься. И пустое высказывание «взять за живое» в кедровниках, за это самое живое реально берет. А не как, там, у классика: «тайга вам не храм, молиться там, а мастерская – вырубить ее и продать - наша задача» (не так?)
Ход по террасе был удобен, сух и просторен. Сверху было хорошо видно узкую долину ручья, текущего в крутых, то глинистых, то скалистых берегах. Под ногами Валеры путалась початая шишка, на тропе не было ни мхов, ни слоя хвои, тропа, будто бы была медвежья. Что верно – на сухом лосю делать нечего, он понизу, по сырому переходит.
Первую точку для станка Валера наметил на выходе тропы из густого на открытое. Перемена стаций предполагает интерес зверька. Кроме того, соболь пользуется медвежьими тропами, летом, чай, часто за зверем бегал да подбирал. Так и найдет капкан.
Выбрал подходящий кедр с густой и широкой кроной – под ним можно обойтись без «крыши» над капканом. Если развернуть сбежку прочь от открытого, откуда ветрá. С учетом того, что ловушки проверять придется нечасто, это важно.
Сбросил рюкзак, стал искать жердь для сбежки, а потом рогатку для упора, да и оступился. На поляне, за щеткой из берез, малины и кипрея была яма, по краям которой угадывался сруб. Огляделся, поляна была нехарактерная – просторная. Два капитальных сруба, один с проваленной крышей, запутались в березняке, незнамо как тут появившемся. Под горой угадывался еще один невеликий сруб, по видáм, банька. В метрах трех от воды, она была завалена валежом - в пойме лес неустойчив.
Валера не стал тревожить покой строений и людской поляны, далее пошел. Собрал еще десяток станков, не торопясь. Собаки белку не облаивали, чем Валеру не отвлекали. Поспешил обратно. Возвращение показалась много короче. Попутно забрал глухаря.
Морозов восседал у костра. В миске были приготовлены крупные куски чищеной рыбы. В другой испечёные лепешки. Вода ключом крутилась в котле, в котором плавала целая луковица. Жир, многие печени и вычищенные желудки придавали ухе густоту и сытный вид.
За ужином Валера рассказал Морозову о найденных срубах. Тот смолчал, а рано утром бегом протряс сети, сам вычистил на берегу и засолил улов, и по первому свету убежал к найденной охотничьей базе, выселкам, скиту ли. Не сказав ни слова.
Валера отправился вниз по реке. Пойма реки расширялась и, наконец, окончательно вышла из «каньона», раскинувшись широко. Валера забрался на коренной берег. Меж деревьев просвечивались сопки вдали. Перевернутый котел белой горы, которую было видно со всех перевалов, плыл над лесом. У подножия этой горы должна протекать Северная речка. и сливаться с этой, Средней. Напрашивался большой круг, однако расстояния скрадывались и было невозможно предположить, сколько еще нужно будет трудов, времени, изб. Переходов, чищеных путиков, и сколько народа нужно на такую территорию.
Всего, и немало. Это можно было сказать определенно.
Можно ли было освоить это пешим? Если не спешить.
