— Квартиру твоей бабушки мы продаём, и точка! — голос Нины Павловны прозвенел в гостиной так резко, что Катя вздрогнула, чуть не выронив чашку с чаем.
Она подняла глаза на свекровь, которая стояла посреди комнаты с видом полководца, только что объявившего о начале военной кампании. Рядом с ней, ссутулившись и глядя в пол, сидел Андрей — её муж, который ещё пять минут назад клялся, что никогда не позволит матери распоряжаться их имуществом.
Катя медленно поставила чашку на стол. Её руки слегка дрожали, но голос оставался ровным.
— Простите, Нина Павловна, но эта квартира досталась мне по наследству от моей бабушки. Она оформлена на меня. И решение о её продаже принимаю только я.
Свекровь усмехнулась. Эта усмешка была отработана годами — снисходительная, с лёгким оттенком презрения, словно перед ней стоял не взрослый человек, а капризный ребёнок.
— Деточка, ты ещё молодая и неопытная. Не понимаешь, как правильно распоряжаться такими активами. Квартира пустует, требует ремонта, налоги платить надо. А если продать, можно вложить деньги в дело Андрюши. Он же глава семьи, ему виднее.
Катя посмотрела на мужа. Андрей продолжал изучать узор на ковре с таким усердием, словно там был зашифрован секрет вселенной.
— Андрей, — позвала она. — Ты действительно так считаешь?
Он поднял на неё виноватые глаза, открыл рот, но тут же опустил взгляд под тяжёлым взором матери.
— Ну… мама права в том, что квартира требует вложений… И мой бизнес-проект действительно перспективный…
Катя почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Не от его слов — она давно знала, что муж не способен противостоять матери. Оборвалось от понимания, что это не спонтанное желание свекрови. Это был план, и Андрей знал о нём заранее.
Три года назад, когда они только поженились, Катя думала, что материнская опека над Андреем — временное явление. Что со временем он станет самостоятельнее, научится принимать решения. Но время шло, а Нина Павловна только укрепляла свои позиции. Она контролировала их бюджет, решала, какую мебель покупать, куда ехать в отпуск, и даже пыталась диктовать, когда им заводить детей.
Квартира бабушки была единственным, что принадлежало только Кате. Двухкомнатная, в старом районе, с высокими потолками и лепниной. Бабушка завещала её внучке за полгода до свадьбы, словно предчувствуя, что девочке понадобится своя территория, свой тыл.
— Я не буду продавать квартиру, — твёрдо сказала Катя.
Лицо Нины Павловны начало наливаться красным. Она не привыкла к отказам, особенно от невестки, которую считала тихой и покладистой.
— То есть как это «не буду»? Ты что, не доверяешь своему мужу? Не веришь в его способности? Хочешь, чтобы он так и остался неудачником?
Каждое слово било точно в цель. Катя знала эту тактику — свекровь мастерски перекладывала вину, превращая отказ в предательство.
— Я верю в Андрея. Но квартира — это память о бабушке. Я не могу её продать.
— Память! — фыркнула Нина Павловна. — Сентиментальная чушь! Взрослые люди думают о будущем, а не цепляются за прошлое. Андрюша, объясни жене, что к чему!
Андрей неловко поднялся, подошёл к Кате и присел рядом на диван. От него пахло мамиными духами — видимо, она обнимала его перед разговором, настраивая на нужный лад.
— Кать, послушай… Проект действительно выгодный. Кофейня в центре. Окупится за два года. Мы же семья, должны поддерживать друг друга.
— Семья, — повторила Катя, глядя ему в глаза. — А почему тогда решение о продаже моей квартиры вы обсуждали без меня?
Андрей покраснел и отвёл взгляд. Нина Павловна тут же вмешалась:
— Потому что знали, что ты будешь упрямиться! Вечно у тебя эти детские капризы. Нормальная жена поддержала бы мужа без лишних вопросов.
Катя встала. Внутри неё нарастало глухое, тяжёлое чувство. Не злость — что-то более глубокое и окончательное.
— Нормальная свекровь не лезла бы в дела молодой семьи, — тихо сказала она.
Повисла тишина. Андрей испуганно посмотрел на мать. Нина Павловна медленно выпрямилась, и в её глазах вспыхнул холодный огонь.
— Что ты сказала?
— То, что думаю уже три года, — Катя удивилась, насколько спокойным был её голос. — Вы контролируете каждый наш шаг. Решаете за нас. Манипулируете Андреем, используя его чувство долга. И теперь хотите забрать последнее, что у меня есть своего.
— Андрей! — Нина Павловна повернулась к сыну. — Ты это слышишь? Твоя жена оскорбляет твою мать!
Андрей встал между ними, растерянно разводя руками.
— Мам, Кать, давайте не будем ссориться…
— Выбирай! — отрезала Нина Павловна. — Или я, или она. Если ты позволишь ей так со мной разговаривать, можешь забыть, что у тебя есть мать.
Это был её коронный приём. Ультиматум, который всегда срабатывал. Андрей паниковал от одной мысли, что мама может обидеться, перестать с ним разговаривать. Катя видела, как он бледнеет, как начинают дрожать руки.
— Мам, ну зачем так…
— Выбирай! — повторила Нина Павловна.
Андрей посмотрел на Катю с мольбой в глазах. Она знала, что он сейчас скажет. Знала ещё до того, как он открыл рот.
— Кать… может, правда, подумаем о продаже? Мама плохого не посоветует…
В этот момент в квартире раздался звонок домофона. Катя пошла открывать, радуясь возможности выйти из комнаты. На пороге стоял курьер с большим конвертом.
— Екатерина Сергеевна? Вам заказное письмо. Распишитесь, пожалуйста.
Катя расписалась и вернулась в гостиную. Она вскрыла конверт и начала читать. С каждой строчкой её глаза расширялись.
— Что там? — нетерпеливо спросила Нина Павловна.
— Письмо от нотариуса, — медленно произнесла Катя. — Оказывается, бабушка оставила ещё одно завещание. Дополнительное.
Она подняла глаза на свекровь и мужа. В её взгляде появилось что-то новое — решимость.
— Кроме квартиры, она оставила мне вклад. Довольно крупный. Но есть условие — я получу деньги только в том случае, если квартира останется в моей собственности минимум пять лет после её кончины. Если я продам квартиру раньше, деньги перейдут благотворительному фонду.
Нина Павловна вырвала письмо у неё из рук и жадно пробежала глазами по строчкам. Её лицо становилось всё бледнее.
— Сколько? — хрипло спросила она.
— Достаточно, чтобы открыть три кофейни, — спокойно ответила Катя. — Но только если квартира останется у меня.
Атмосфера в комнате мгновенно изменилась. Нина Павловна смотрела на невестку совершенно другими глазами — оценивающе, расчётливо. Андрей растерянно переводил взгляд с матери на жену.
— Почему ты раньше не сказала? — выдохнул он.
— Потому что я сама только что узнала. Бабушка, видимо, предвидела такую ситуацию.
Катя забрала письмо у свекрови и внимательно перечитала условия. Там было ещё кое-что, о чём она не сказала вслух. Пункт о том, что в случае развода в первые пять лет после получения наследства, квартира и деньги остаются полностью в её собственности, независимо от причин расторжения брака.
Бабушка действительно всё предвидела. Она знала свою внучку — мягкую, уступчивую, неконфликтную. И подстраховала её единственным возможным способом — деньгами, языком, который Нина Павловна понимала лучше всего.
— Ну что ж, — свекровь быстро взяла себя в руки. — Раз так, квартиру действительно продавать нецелесообразно. Но через два года, когда получишь деньги, мы обсудим инвестиции. Семейный бизнес — это правильно.
— Мы обсудим, — повторила Катя, делая ударение на первом слове. — Я и Андрей. Вдвоём.
Нина Павловна поджала губы, но промолчала. Расклад сил изменился. У невестки появился козырь, и с этим приходилось считаться.
Вечером, когда свекровь ушла, Андрей попытался поговорить с женой.
— Кать, ты не думай, я не из-за денег… Просто мама сказала, что это будет лучше для нашей семьи…
— Андрей, — перебила его Катя. — Твоя мама всегда знает, что лучше для нашей семьи. Для нашей квартиры. Для наших выходных. Для нашего ужина. А что знаешь ты?
Он растерянно молчал. Катя смотрела на мужа, которого когда-то любила. Он не был плохим человеком. Он был слабым. А Нина Павловна годами культивировала эту слабость, делая сына зависимым от её одобрения.
— Я устала, — сказала Катя. — Устала бороться за тебя с твоей мамой. Устала доказывать, что имею право на собственное мнение. Устала быть третьей лишней в собственном браке.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что мне нужно подумать. О многом.
На следующий день Катя поехала в бабушкину квартиру. Она давно там не была — после похорон было тяжело переступать порог. Квартира встретила её тишиной и запахом старых книг. На стене висели фотографии — бабушка в молодости, дедушка в военной форме, их свадьба, маленькая Катя на даче.
Она прошла в спальню и села на кровать. Под подушкой лежал конверт с её именем. Катя узнала бабушкин почерк.
«Катенька, если ты читаешь это письмо, значит, всё случилось так, как я предполагала. Не вини себя за мягкость — это не слабость, это доброта. Но доброта без границ превращается в дорогу, по которой тебя будут топтать. Квартира — это твоя крепость. Не отдавай её никому. А деньги… Деньги — это просто возможность начать заново, если понадобится. Я прожила долгую жизнь и знаю: иногда уйти — это не предательство, а спасение. Береги себя. Бабушка».
Катя прижала письмо к груди и заплакала. Впервые за долгое время это были слёзы не обиды, а облегчения. Кто-то понимал её. Кто-то был на её стороне.
Вечером она вернулась домой с ясной головой и чёмоданом вещей из бабушкиной квартиры. Андрей встретил её в прихожей.
— Где ты была? Мама звонила, спрашивала…
— Я была в своей квартире, — спокойно ответила Катя. — И приняла решение. Я буду жить там какое-то время.
— Что? Но почему?
— Потому что мне нужно пространство. Место, где я могу быть собой, а не той, кого из меня пытается слепить твоя мама. Где я могу готовить, что хочу, вставать, когда хочу, и принимать решения, не оглядываясь на Нину Павловну.
— Но мы же семья…
— Семья — это двое, Андрей. Мы с тобой. А у нас семья из трёх человек, где третий имеет решающий голос. Это неправильно.
Андрей выглядел потерянным. Впервые в жизни две женщины, которые определяли его существование, разошлись в разные стороны, и он не знал, за кем идти.
— Что я скажу маме?
Катя грустно улыбнулась. Даже сейчас его первая мысль была о реакции матери.
— Скажи правду. Что твоя жена переезжает в свою квартиру, чтобы подумать о будущем.
— Ты хочешь развестись?
— Я хочу понять, есть ли у нас будущее. Настоящее будущее, где мы с тобой партнёры, а не ты с мамой, а я в качестве прислуги.
Она взяла чемодан и направилась к двери. Андрей схватил её за руку.
— Кать, не уходи. Я поговорю с мамой. Объясню…
— Вот именно в этом и проблема, — мягко высвободила руку Катя. — Ты собираешься говорить с мамой о нашей семье. Не со мной. С мамой.
Квартира бабушки встретила Катю тишиной и спокойствием. Она заварила чай, села в старое кресло у окна и впервые за три года почувствовала, что может дышать полной грудью.
Телефон начал звонить через час. Сначала Андрей — растерянный, умоляющий вернуться. Потом Нина Павловна — сначала грозная, потом возмущённая, под конец оскорблённая. Катя не отвечала. Она читала бабушкины книги, разбирала старые фотографии и думала.
На третий день в дверь позвонили. Катя посмотрела в глазок — Андрей стоял с букетом роз и виноватым лицом.
— Кать, открой, пожалуйста. Нам нужно поговорить.
Она впустила его. Он огляделся, неловко переступая с ноги на ногу.
— Красиво тут. Уютно.
— Спасибо. Чай будешь?
Они сели на кухне. Андрей нервно теребил край скатерти.
— Мама сказала, что ты делаешь глупость. Что нормальные жены так себя не ведут.
— А что сказал ты?
Он поднял на неё глаза. В них была растерянность маленького мальчика, который впервые остался без указаний.
— Я… я не знаю, что сказать. Мама всегда знала, как правильно. Она вырастила меня одна, после того как отец ушёл. Она всем пожертвовала ради меня.
— И теперь требует платы за эту жертву, — тихо сказала Катя. — В виде полного контроля над твоей жизнью.
— Это не так!
— Андрей, назови хоть одно важное решение в нашей семье, которое ты принял сам, без мамы.
Он открыл рот и закрыл. Думал. Долго думал.
— Я сам решил жениться на тебе, — наконец выдавил он.
— Правда? А помнишь, как ты сделал предложение? После того, как твоя мама сказала, что пора остепениться и что я «подходящая партия — тихая, из хорошей семьи»?
Андрей покраснел. Он помнил.
— Но я люблю тебя…
— И я тебя любила. Но любовь не может жить в клетке. А твоя мама построила вокруг нас именно клетку. Золотую, удобную, но клетку.
Они сидели молча. За окном начинался дождь, капли барабанили по старым стёклам.
— Что ты хочешь от меня? — наконец спросил Андрей.
— Я хочу, чтобы ты стал взрослым. Чтобы научился говорить маме «нет». Чтобы наша семья была нашей, а не её. Но я не могу заставить тебя измениться. Это твой выбор.
— А если я не смогу?
— Тогда через два года, когда я получу деньги от бабушки, мы разойдёмся. Цивилизованно, без скандалов. Ты получишь свою кофейню — я дам тебе денег. Но это будет твой бизнес, не наш. И живи ты будешь с мамой, не со мной.
Андрей встал, подошёл к окну. Его плечи поникли.
— Ты ставишь ультиматум. Как мама.
— Нет, — покачала головой Катя. — Твоя мама требует выбрать между ней и мной. Я прошу тебя выбрать между детством и взрослой жизнью. Это разные вещи.
Он ушёл, так и не допив чай. Катя смотрела в окно, как он садится в машину, долго сидит, уткнувшись лбом в руль, потом уезжает.
Прошла неделя. Катя обустраивалась в квартире, начала делать косметический ремонт. Меняла обои в спальне, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла Нина Павловна. Без своей обычной воинственности. Выглядела она уставшей и постаревшей.
— Можно войти?
Катя молча отступила в сторону. Они сели в гостиной. Нина Павловна оглядела комнату оценивающим взглядом.
— Хорошая квартира. Старый фонд, высокие потолки. Сейчас такие дорого стоят.
— Я не продам её.
— Знаю, — неожиданно сказала свекровь. — Я пришла не за этим.
Она помолчала, словно собираясь с духом.
— Андрей не ест. Не спит. Ходит как потерянный. Первый раз в жизни наорал на меня, когда я сказала, что ты капризничаешь.
Катя удивлённо подняла брови. Андрей наорал на мать? Это было что-то новое.
— Он сказал, что я разрушила его жизнь. Что из-за меня он может потерять единственного человека, который любит его просто так, не требуя ничего взамен.
Нина Павловна подняла глаза на невестку. В них не было привычной властности. Только усталость.
— Я думала, делаю как лучше. Мой муж бросил нас, когда Андрюше было пять. Сказал, что я его душу своей заботой. Я поклялась, что сына воспитаю правильно. Чтобы был при мне, чтобы не бросил. И воспитала… инфанта. Он прав. Это я виновата.
Катя молчала. Она не ждала такого признания.
— Но меняться поздно, — продолжила Нина Павловна. — Мне шестьдесят три. Я не стану другой. Максимум — научусь держать язык за зубами. Поэтому у меня предложение.
Она выпрямилась, и на мгновение в ней проглянула прежняя деловая хватка.
— Возвращайся. Я буду приходить к вам не чаще раза в неделю. По воскресеньям, на обед. Не буду вмешиваться в ваши решения. По крайней мере, буду стараться. А квартиру эту сдавай. Доход лишним не будет, да и подстраховка у тебя останется.
— Почему вы это делаете?
— Потому что я не дура. Если ты уйдёшь насовсем, Андрей мне этого не простит. Будет жить со мной, но возненавидит. Я это в его глазах уже вижу. А терять сына я не хочу. Даже делиться готова, лишь бы не потерять.
Это было честно. Цинично, расчётливо, но честно. Катя задумалась.
— А Андрей что?
— Андрей не знает, что я здесь. Он бы не позволил мне унижаться. Но гордость — плохой советчик, когда речь идёт о семье. Твоя бабушка это понимала. Умная была женщина.
Катя встала, подошла к окну. За стеклом шумел город, жил своей жизнью, не зная о маленькой драме в старой квартире.
— Мне нужно подумать.
— Думай. Но недолго. Андрей худеет на глазах, того и гляди заболеет. А больной он становится совсем невыносимым, хуже маленького ребёнка.
Нина Павловна встала, направилась к выходу. У двери обернулась.
— И ещё. Насчёт денег от бабушки. Когда получишь — вкладывай с умом. Но сама. Не давай ни Андрею, ни тем более мне распоряжаться. Пусть будут твои. На всякий случай.
Она ушла, оставив Катю в полном замешательстве. Свекровь, которая три года пыталась подчинить её своей воле, вдруг дала разумный совет. Мир точно сошёл с ума.
Вечером позвонил Андрей.
— Кать, можно я приеду?
Он приехал через полчаса. Похудевший, с тенями под глазами, но с каким-то новым выражением лица. Решительным.
— Я уволился, — сказал он с порога.
— Что?
— Уволился из маминой фирмы. Устроился в другую компанию. Младшим менеджером. Зарплата меньше, но это моя работа. Моя.
Катя не знала, что сказать. Андрей продолжал:
— И снял нам квартиру. Небольшую, однокомнатную, на окраине. Но нашу. Где мама не сможет приходить когда вздумается, потому что у неё не будет ключей.
— Андрей…
— Подожди, дай договорить. Я понимаю, что это мало. Что я должен был сделать это давно. Но лучше поздно, чем никогда, правда? Я не прошу тебя сразу вернуться. Просто… дай мне шанс. Показать, что я могу быть другим. Самостоятельным. Твоим мужем, а не маминым сыном.
Катя смотрела на него и не узнавала. Это был не тот потерянный мальчик, который ещё неделю назад не мог принять ни одного решения без материнского одобрения.
— Что сказала твоя мама?
— Была в шоке. Кричала. Потом плакала. Потом сказала, что я делаю огромную ошибку. Но я всё равно сделал. Потому что ты была права. Нельзя всю жизнь жить по чужой указке. Даже если эта указка исходит от человека, который тебя любит.
Катя подошла к нему, взяла за руки. Они были холодные, дрожащие.
— Ты уверен?
— Нет, — честно признался он. — Мне страшно. Я никогда не жил сам. Не принимал важных решений. Но я хочу попробовать. С тобой. Если ты дашь мне этот шанс.
Катя обняла его. Он уткнулся лицом ей в плечо, и она почувствовала, как по её блузке растекается влага. Андрей плакал. Тихо, по-мужски сдержанно, но плакал.
— Мы попробуем, — прошептала она. — Вместе попробуем.
Они не вернулись в прежнюю квартиру. Сняли небольшую двухкомнатную — компромисс между андреевской однушкой и их прежними хоромами. Бабушкину квартиру Катя сдала, но не продала. Это была её крепость, её тыл, её план Б.
Нина Павловна сдержала слово. Приходила по воскресеньям, приносила пирог, обедала и уходила. Иногда начинала давать советы, но, поймав предупреждающий взгляд невестки, осекалась. Это далось ей тяжело — Катя видела, как она буквально закусывает губу, чтобы не высказаться. Но она молчала.
Андрей менялся. Медленно, со скрипом, иногда срываясь и звоня маме за советом. Но Катя видела прогресс. Он научился готовить простые блюда, сам оплачивал счета, даже начал откладывать деньги на свою кофейню — уже без материнского участия.
Через полгода Нина Павловна пришла не одна, а с мужчиной. Представила как Виктора Семёновича, своего давнего знакомого.
— Мы решили съездить в санаторий, — сообщила она, слегка смущаясь. — На месяц. Вы тут справитесь без меня?
Андрей ошарашенно смотрел на мать. Она впервые за много лет занималась собой, а не им.
— Мам, это… здорово. Правда.
Когда они ушли, Андрей повернулся к жене.
— Ты представляешь? У мамы роман!
— И это хорошо, — улыбнулась Катя. — У неё появилась своя жизнь. Значит, она окончательно отпустила тебя.
Через два года, точно в срок, пришло письмо от нотариуса. Условия завещания были выполнены, деньги переводились на счёт Екатерины Сергеевны.
Катя сидела с банковской выпиской в руках. Сумма была внушительной — бабушка копила всю жизнь.
— Что будешь делать? — спросил Андрей.
— Мы, — поправила его Катя. — Что мы будем делать. Откроем твою кофейню. И маленькую книжную лавку рядом — это моя мечта. А остальное пусть лежит. На будущее. На детей.
— Детей? — переспросил Андрей.
— Ну, не сразу. Но когда-нибудь. Когда окончательно встанем на ноги.
Он обнял её, и они долго сидели молча, глядя в окно на вечерний город.
В соседней комнате, в рамке на комоде, стояла фотография бабушки. Она улыбалась, словно знала — всё получилось именно так, как она планировала. Квартира спасла их брак, став тем рубежом, за который Катя смогла отступить и собраться с силами. Деньги дали независимость. А мудрое завещание с условиями заставило всех — и Катю, и Андрея, и даже Нину Павловну — повзрослеть и измениться.
Иногда любовь нуждается в подстраховке. И бабушка это прекрасно понимала.