Боги существуют до тех пор, пока в них верят люди. Пока им возносят молитвы, в их честь строят храмы и алтари, приносят жертвы и курят фимиам.
Боги питаются верой людей, и чем чаще вспоминают их имена, тем яснее проступает их облик среди теней.
Гомер, "Илиада".
Старые боги
Имейте в виду, богиня Иштар с сёстрами-близняшками и кузинами Инанной, Астартой, Афродитой, Венерой; Амон-Ра, его кузен Зевс и брат-близнец Зевса — Юпитер Капитолийский; одноглазый Один и его сват — молниерукий Перун; Тенгри, Птах, Пакаль, Кецалькоатль, другие боги разных народов в древности — существовали.
Но вера вера людей в них — постепенно угасла, и боги потеряли свою силу, их облик стал призрачным, а их голос — едва слышным.
Они превратились в тени прошлого, в забытые легенды, которые сохраняются лишь в книгах и преданиях. Но стоит кому-то вновь вспомнить их имя, возжечь огонь веры, и боги оживают, возвращаясь в мир с новыми силами.
Более того, старые боги и существуют и сейчас.
Вот только с появлением новых Богов, с заглавной буквы, а точнее, единого Бога, называемого по-разному, с разрушением храмов и зиккуратов, с оскудением даров и молитв, старые боги превратились в жалкое подобие некогда всемогущих себя, в бледные тени, в демонов, асуров, дэвов, ракшасов, маров, суккубов и инкубов, вампиров, призраков, джиннов и ифритов.
Они стали обитателями теней, скрывающимися на границах мира, в забытых местах, в заброшенных храмах, в пещерах и подземельях. Их сила угасла, но память о них жива в легендах, мифах и страшных сказках. Иногда они все же появляются, привлекая к себе тех, кто отчаянно ищет помощи или власти, предлагая свои услуги за высокую цену. Они больше не требуют поклонения, а лишь питаются страхами, желаниями и слабостями людей.
Однако некоторые из них до сих пор помнят былое величие и мечтают вернуть себе утраченную славу. Они пытаются найти пути, чтобы вновь обрести былую силу, используя хитрость, обман или даже заключая союзы с теми, кто готов рискнуть всем ради их помощи.
Более светлые боги стали прислуживать ангелам; тёмные, кровавые и страшные — отошли под управление сатаны, шайтана, иблиса, ангра-манью и прочих антагонистов Бога.
Бунт на Олимпе
Иногда старые боги бунтуют против Бога, как бунтовали титаны — против олимпийских богов, как сражались асы и ваны.
Случается это во времена глубокого кризиса новых мировых религий, когда отчаявшиеся люди начинают вспоминать имена старых богов и поклоняться им.
Они ищут утешения в древних ритуалах, взывая к тем, кого когда-то почитали их предки. Старые боги, пробужденные из забвения, вновь обретают силу, питаемую верой и страхами людей. Они выходят из тени мифов, чтобы напомнить миру о своем существовании, о своей власти, которая никогда полностью не угасала.
Когда всё больше жителей Скандинавии снова молится Одину и носят на шее вместо креста — молот Тора, старые боги викингов поднимают головы и вспоминают времена былого могущества.
Когда славяне вспоминают Перуна, немцы — Вотана, греки — Зевса, — тогда всё чётче проступают их черты из бесплотного тумана, и они начинают возвращаться из мира теней к питающей их энергии молитв и жертвоприношений.
Так произошло и с богами, обитающими на вершине Олимпа и просто на земле, под землёй, в мировом эфире и на дне океана, бывшими всемогущими и великими во времена Гомера и позже, на протяжении целых тысячелетий.
Возникли мода и спрос на них, и олимпийские боги начали готовиться к бунту...
Собравшись на вершине Олимпа, они стали обсуждать, как вернуть утраченную силу. Одни предлагали устрашить смертных, напомнив им о своей мощи, другие же считали, что нужно обратиться к людям с дарами и благодатью.
И наконец они вспомнили самый оглушительный свой успех в душах древних людей, который благодаря гению безвестного поэта-слепца, известного как Гомер, — сохранил своё влияние и обаяние на современное человечество.
Речь, как конечно поняли проницательные читатели, идёт о Троянской войне.
Речи богов
Боги существуют до тех пор, пока в них верят.
Не дольше, не меньше.
Всё остальное — поэтика и дым благовоний.
Когда люди снова начинают искать древние имена — в книгах, в символах, в песнях, — боги чувствуют это, как ветер перед грозой. Молитва не обязательно произнесённые вслух слова. Иногда достаточно, чтобы человек подумал: а ведь когда-то наши предки верили в них… — и где-то в трещинах мироздания загорается крошечная искра.
В последние десятилетия таких искр стало много.
Скандинавы снова надели молоты Тора. Славяне вспомнили Перуна. Эллины — Зевса. Даже в комиксах, на экранах, в играх — Олимп вернулся в массовое сознание. Пусть в форме шоу, но вернулся.
И надолго замолчавшие боги начали говорить.
Когда молчание Олимпа треснуло
Иногда даже молчание устаёт быть вечным.
Тысячи лет над миром стояла гробовая тишина — холодная, как мрамор Пантеона, как тень от колонн на безжизненных ступенях. Ветры проносились над заброшенным Олимпом, шевеля сухие лавры и рассыпая пыль веков. Когда-то здесь кипели страсти, гремели пиры, звучали песни муз и споры богов. Теперь лишь эхом отдавался редкий удар грома, случайный, как икота старой полузабытой веры.
И вот в один из таких мгновений тишина дала трещину.
Где-то в глубине горы, под спёкшимися плитами облаков, кто-то тяжело вздохнул. Камни откликнулись дрожью, воздух сделался плотным, густым, как мёд. Сначала всё показалось случайным — но затем блеснула молния. Настоящая, не метеорологическая, а живая, осмысленная.
Зевс.
Он сидел на троне, едва различимом под слоем инея времени, и лениво разглядывал свои руки. Пальцы помнили силу, но давно забыли, что значит разжечь молнию ради праведного гнева.
Он был мыслителем. Философом, уставшим от власти, от бесконечного повторения людских ошибок.
Быть богом — значит смотреть одну и ту же пьесу в тысячный раз, когда актёры меняются, а сюжет остаётся прежним.
Он знал это. И устал.
— Пожалуй, хватит дремать, — пробурчал он, глядя в клубящиеся облака. — Сколько можно слушать, как смертные молятся не нам, а их... алгоритмам.
Молния лениво лизнула край горы.
Из тени выступила Гера — по-прежнему прекрасная, но с лёгким оттенком сарказма в глазах. Когда-то в них горел огонь ревности и гордости, теперь — спокойное раздражение.
— Ты опять философствуешь, громовержец.
— А что остаётся, жёнушка? Олимп превратился в музей, а мы — в экспонаты. Люди о нас пишут курсовые, снимают сериалы и продают фигурки из пластика. Ни жертв, ни гимнов, ни даже приличных оракулов.
А ещё — этот чёртов искусственный интеллект. Ты слышала, жёнушка, что нас стал рисовать некий дядька Никитич? Так скоро дойдёт и до комиксов...
— Может, это и к лучшему. Ты хоть перестал гоняться за нимфами, старый ты греховодник...
Гера усмехнулась. Но за иронией скрывалась тревога — и, пожалуй, даже интерес.
Олимп оживал. В воздухе шевелилось что-то древнее, забытое.
Люди снова произносили их имена — пусть и во время университетских лекций, в компьютерных играх, в фильмах. Но имя, произнесённое со значением, — это уже молитва.
А молитвы, даже светские, дают силу.
Продолжение разговора
На вершине Олимпа, под седыми облаками, собрались те, кто когда-то вершил судьбы мира. Храмы давно в руинах, колонны — обломаны, мрамор истёрт ветрами, но пространство вокруг живо: воздух дрожит от старой силы, пробуждающейся, как огонь под пеплом.
Похоже на декорации низкобюджетного арт-хауса. Или на сцену ТЮЗа города Нижневартовска. Или даже на кладовку ДК райцентра в Тамбовской области.
Зевс сидит на троне из камня, которого никто не касался тысячелетия. Он постарел. Не телом — образом. Громовержец, повелитель молний, теперь больше похож на философа, задумчивого и усталого. Его глаза — цвета облаков перед бурей, в них тревожный блеск: не страх, а скука. Он знает, что всё видел. И знает, что это «всё» начинает повторяться.
— Нас вспомнили, — произнёс он наконец, глядя куда-то в туман, откуда поднимались тонкие, почти неощутимые потоки человеческих мыслей. — Но не как богов. Как мемы. Как героев мультиков.
Афина усмехнулась. Её броня поблёскивала, но больше напоминала костюм на детском утреннике, чем боевое облачение.
— Что ты хотел, отец? Века атеизма, глобальные сети, «стримы» вместо молитв. Люди верят только в то, что может доставить удовольствие.
— А удовольствие, — вмешался Арес, — это всё ещё моё ведомство. Битва, кровь, страсть. Разве не из этого рождается вера?
— Из страха, — поправила Афина. — А страх нынче заменили кредитами и налогами. Люди не воюют — подписывают договоры. Даже если убивают, то по расписанию.
— Значит, — протянул Зевс, — пора напомнить им, что война и любовь не сводятся к цифрам и лайкам.
Гром откликнулся тихим эхом.
На Олимпе снова пахло живым небом.
Троянская война — это лучший пиар
— У нас есть шанс, — заговорила Афродита. Она стояла в полумраке, обвитая облаком розового света, и казалась одновременно прекрасной и уставшей. — Люди снова смотрят на нас. Смеются, да, но всё равно — смотрят. Их камеры, их экраны — те же алтари. Пусть не знают, но питают нас вниманием.
— Вниманием, — презрительно бросила Гера. — Жалкая подмена веры.
— Не жалкая, — возразил Гермес, который только что вернулся с обхода земных серверов, и в руках у него плясали крошечные цифровые огоньки. — Энергия, матушка. Мы питаемся не словами, а импульсами. Чем больше говорят, тем ярче становимся. Даже отрицание — топливо для богов.
Зевс устало поднял руку.
— Хватит торговаться за внимание смертных. Я спрашиваю: где наш центр силы? Когда мы были на пике?
Тишина повисла. Потом, как по команде, боги ответили хором :
— Троянская война.
И Зевс закрыл глаза.
Он тоже это чувствовал.
Тогда, когда ахейцы высаживались у стен Илиона, когда Гектор сражался с Ахиллом, когда над морем дрожали молнии, а над полями летали божественные стрелы — тогда Олимп был не просто высотой. Он был нервом мира. Люди видели богов. Люди нуждались в богах.
— Троя… — повторил он медленно. — Тогда мы были на вершине славы. Тогда нас слушали даже те, кто нас не любил.
Арес усмехнулся:
— Тогда и я был в форме. А сейчас… — он посмотрел на свои руки, на запёкшуюся кровь старых битв, которую теперь наносили гримёры. — Сейчас я похож на актёра из рекламы "Бета-банка", который забыл финальную фразу: "Бета-выгодно".
Боги посмеялись. Даже на Олимпе крутили эту рекламу — вместе с хип-хоп-хороводом русской фольк-рокерши Надежды Кадышевой.
— Так верни свою форму, — сказала Афродита, хихикая. — Люди любят ремейки.
Все засмеялись снова — тихо, горько, почти по-человечески.
Совет из пыли и памяти
Когда зажглась вторая молния, Гефест, ворча, появился в сиянии искр, держа молот как трость. Афина подняла голову из тени — глаза её сверкнули умом и холодом, как лезвие копья Ареса.
Аполлон — ослепительный и усталый — играл без звука на лире, которой давно не касались человеческие руки. Песни ему теперь писала китайская нейросеть.
Аполлон сидел на краю облака, глядя на закат, который больше напоминал цифровую симфонию красок, чем настоящий вечер. Лира в его руках светилась тусклым золотом, словно вспоминая былые времена. Нейросеть прислала новую мелодию, но она была холодной, бездушной, созданной машиной, которая никогда не знала ни радости, ни печали.
"Мир изменился," — с грустью подумал он, проводя пальцами по струнам, которые звучали только в его воображении. Внизу, под облаками, города сияли неоном, а звезды терялись в искусственном свете. Люди больше не смотрели на небо, не искали вдохновения в богах и мифах, как раньше.
Но где-то глубоко внутри Аполлон всё ещё хранил память о тех временах, когда каждое прикосновение к лире рождало музыку, способную менять судьбы. Может быть, однажды он снова сыграет для тех, кто сможет услышать.
— Мы снова здесь, — сказал он, глядя на Зевса. — Хотя я не уверен, что знаю зачем.
— Затем, что нас вспомнили, — напомнила Афина. — Время — странная штука. Люди изобрели машины, которые читают тексты, но не понимают смысла. А теперь они снова ищут смысл — и ищут его в нас.
— Пусть ищут, — отозвался Арес. Он появился последним, пахнущий железом и кровью. — Пусть вспомнят, кто учил их воевать красиво.
— Красиво? — хмыкнула Афина. — Ты путаешь красоту с бойней.
— А ты — мудрость с высокомерием, — парировал он.
Спор начинался легко, почти привычно. Это был старый добрый аго́н олимпийцев — словесная схватка, в которой боги упражнялись, как музыканты из группы второй лиги перед концертом Шамана на разогреве.
Каждый вспоминал себя прежнего. Слова рождали искры. Искры — тепло.
И в этом тепле оживали тени.
Они переставали быть призраками.
Начавшие просыпаться боги пока даже не осознавали, что они повторяются, и эти повторы наталкивали на нехорошие мысли.
Посреди собрания стоял Зевс — тот самый, но другой. Фигура мыслителя, а не деспота. Он слушал, как дети спорят, и знал: всё это уже случалось. Много раз. И всё повторится. Бесконечное количество раз.
"Эх, раз! Да ещё раз! Да ещё много-много-много раз!", — завыла "Цыганочку" лира Аполлона. Это китайская нейронка уловила мысль властелина Олимпа и сымпровизировала.
Пока есть мир — будут споры богов и людей о том, кто прав.
— Друзья, вам не кажется, что мы ходим по кругу?, — спросил громовержец. — Неужели кино про нас начал снимать старина Тарантино? Этот впавший в маразм старый чудак... Или я это уже говорил? Какой это дубль?
И Зевс начал что-то неясно бормотать...
— Хватит, — произнёс он наконец. Голос бога — пока не гром, но уже плотный, как гул рассветного моря, с добавленными басами ИИ-эквалайзером. — Мы собрались не спорить, а вспомнить. Когда мы были сильны?
— Когда шли ахейцы к Трое, — ответила Афина. — Тогда люди верили, что каждое решение — отражение нашей воли.
— И каждый удар копья — наш порыв, — добавил Арес.
— И каждая песня Гомера, экранизированная Голливудом, — наша реклама, — хихикнула смешливая Афродита.
Боги засмеялись. Они снова забыли, что похожие реплики уже были...
Смех вышел хриплым, как у тех, кто отвык дышать.
Но в нём был вкус жизни.
Шуточки...
Гермес, появившийся последним — как водится, без приглашения, но в самом разгаре разговора, — спрыгнул на облако и, стряхнув пыль веков со своих крылышек на сандалиях, хмыкнул:
— Ну, всё, могу доложить: пиар у нас пошёл! Люди снова говорят о Трое. Правда, не читают Гомера, а смотрят кино.
— Кино? — переспросила Афина. — Это то, где вместо меня играет какая-то... блондинка с лицом для обложек?
— Почти, — усмехнулся Гермес. — Конечно, это немного лучше, чем Ольга Бузова... Зато ты, Зевс, вон как помолодел! Брэд Пит! Ахилл, сияющий, как утренний глянец.
— Это не я, — отмахнулся Зевс. — Ахиллес — сын Пелея. Помните знаменитое: "Кто ты, воин?"
— А публика, — продолжал Гермес, — решила, что Олимп теперь выглядит как съёмочный павильон Уорнер Бразерс. Я сам видел: дети ставят тебе свечи в фан-зонах, когда Пит прыгает с копьём через стену. Прямо литургия попкорна!
— А Агамемнон там кто? — мрачно уточнил Арес. — Он хоть воевал, или просто швырял кубок?
— О, это была мощная сцена, — хохотнул Гермес. — Брайан Кокс в золоте, с бородой, командует как старший менеджер на пике финансового кризиса и повышения ставок на ипотеку. А Одиссей — Шон Бин! И, представь, не умер! А ведь ему отрубили голову в "Игре престолов!" Люди теперь уверены, что Одиссей не только хитроумен, но и бессмертен.
— И правильно, — вставил Аполлон. — Настоящее чудо!
— А старик Приам… — Гермес театрально прижал руку к сердцу, — Питер О’Тул! Такое лицо, что даже Аид бы его пропустил без вопросов прокатиться через Стикс на лодке Хирона. Даже Цербер заплакал бы при виде старика... Немудрено, что Брэд Пит, то если Ахиллес — пожалел старикана.. Ах, каким красавчиком он был в роли Лоуренса Аравийского!
На мгновение на Олимпе повисла тёплая тишина. Афродита улыбнулась — чуть снисходительно, как звезда кинематографа, глядящая на фанатов из другого века.
— Значит, Голливуд теперь наш храм, — подвёл итог Зевс.
— А их режиссёры — новые жрецы, — добавила Афина.
— Ну, — подмигнул Гермес, — если честно, то пиарщик у нас теперь Брэд Пит. Он один сделал для пантеона больше, чем за сто лет все кафедры классической филологии на свете.
— К сожалению, наших денег не хватило на Константина Хабенского, не говоря уже о Даниле Козловском. Бюджет бы не вынес, продюсеры — жулики, спонсоры — жмоты, — вздохнул Зевс.
— Но может Федя Бондарчук снимет приквел?, — помечтала Гера.
— Помечтай ещё о Гоше Куценко или Диме Нагиеве, — пробурчал Посейдон, присоединяясь к друзьям со дна океана по видеосвязи при помощи нового российского мессенджера "Мах".
Рекламная пауза
В это время на гору прихромал Один с вороном на плече. Из-за его спины выглядывал конунг всех киношных викингов Рагнар Лодброк, похожий на австралийского актёра Трэвиса Фиммела.
Зазвучала песня:
Ах, Игорёк, Игорёк, пошли со мною на Рагнарёк. Ты слышь, чего я изрёк.
Там нет друзей и врагов, там только плановая гибель богов, и никаких Иегов.
Ах, Игорёк, Игорёк. Я сам себя на эти муки обрёк. Хотя какой в этом прок.
Ты б прикололся узнав, что ты такой же как и я скандинав, мы — from Valhalla with love.
Боги, скальды и берсерки. Меч пронзает чьё-то сердце. Умирают Тор и Один. Ты ушла и я свободен.
Завыл предсмертно Фенрир, погибли боги и закончился мир. А я опять дезертир…
— Чего тебе, одноглазый?, — проворчал Зевс. — Это другое кино. Катись в свою Вальхаллу, а можешь в Хель!
— Сколь!, — отсалютовал кубком с элем Один и заученно произнёс: — "Пейте датское безалкогольное пиво "Туборг"!
— В крайнем случае, пейте "Карлсберг", — поддержал рекламную кампанию скандинавских производителей Рагнар.
С олимпийским спокойствием боги чокнулись рюмочками с амброзией.
Осторожно, спойлеры!
— Значит, мы возвращаемся, — сказал Зевс. — Но не просто так. Мы не можем явиться в прежней силе. Слишком хрупкий сейчас мир. Он нас не выдержит.
— Тогда как? — спросила Афина.
— Через посредников. Через тех, кто помнит нас не как сказку, а как историю. Кто способен поверить без фанатизма.
Гермес щёлкнул пальцами:
— Учёные. Археологи. Они копают наше прошлое — значит, открывают нам путь обратно.
Афродита кивнула:
— И чем глубже копают, тем ближе мы становимся.
Арес хмыкнул:
— А если они копают слишком глубоко — закапывают сами себя.
— Зато искренне, — ответила Афина. — А искренность — новая форма жертвы.
— Если ты намекаешь на новую серию про Индиану Джонса, то Харрисон Форд — старичок, он совсем сдал, — подал голос со дна Посейдон. И добавил: — "Российский национальный мессенджер "Мах" — надёжная связь даже по обмену сообщениями с Марианской впадины — на Олимп! Выбирая "Мах", ты выбираешь будущее!"
Зевс поднялся. Над его головой снова сверкнула молния — не ярко, но ощутимо.
— Мы выберем двоих, — произнёс он. — Двух смертных, которые помогут нам вернуться. Они не будут знать, зачем их послали. Но через них мы проверим: способно ли человечество снова верить.
— И куда ты их отправишь? — спросила Гера.
— Туда, где всё началось. В тринадцатый век до новой эры. В то время, когда мы ещё были богами, а они — людьми.
Молния, будто услышав эти слова, пронзила небо, озарив руины декораций Олимпа слепящим светом.
Коламбия Пикчерз не представляет...
Где-то далеко, в XXI веке, двое мужчин стояли над раскопом у холма Гиссарлык.
Один держал в руках черепок с микенской надписью, другой снимал находку на планшет.
— Михаил, — сказал первый, — ты когда-нибудь задумывался, что будет, если раскопать слишком глубоко?
— Андрей, — ответил тот, не отрывая взгляда от экрана, — археология — это ведь тоже форма вызова богам. Давай, нароем всего побольше!
— Миша, а тебе не кажется, что среди нас завёлся крот?, — пошутил Соколов.
И в этот момент небо над ними мигнуло.
Тонкий луч света прошёл сквозь облака и поглотил обоих. На Олимпе раздался гул.
Зевс опустил руку.
— Пусть вспомнят, — сказал он. — И пусть решат, стоит ли нас возвращать!
Гром грянул снова, уже по-настоящему.
И древний мир начал шевелиться.
Стоп, снято!
Древний мир шевелился недолго. Из-под камня вылез деловитый человечек с громкоговорителем:
— Уважаемые боги, придётся снять ещё дубль!
— "Экспедиция 13", сцена "Бунт богов", дубль 58!, — крикнула длинноногая девица, щёлкая этой штучкой, которой всегда щёлкают в таких случаях.
— Поправьте Афродите грим! У Зевса — ус отклеился!, — крикнул в свой рупор человечек. — Молния! Где молния? Кто отвечает за молнии?!
Боги переглянулись и сделали вид, что не видят всего этого безобразия.
Что сделали боги...
Афина
Афина подняла руку, на ладони которой вспыхнул крошечный свет — знак знания. Воительница была лицом крупного издательства бестселлеров на тему альтернативной истории и про попаданцев.
Особенно хорошо продавались книжки серии "Красный фельдмаршал Петра" — про полковника ВДВ советской армии, который, купаясь в фонтане 2 августа, проник через временной портал в эпоху Петра Первого, сделал там блестящую военную карьеру, и взял в плен под Полтавой гетмана Мазепу, сняв с повестки тем самым причины возникновения укр *ин* кого национализма.
Заодно главный герой придал новый импульс развитию Российской империи и одновременно — возродил СССР.
Пользуясь своими знаниями и навыками, главный герой внедрил передовые технологии и тактики, которые он помнил из своего времени, что позволило Российской империи значительно укрепить свои позиции на мировой арене. Под его руководством была создана мощная армия, основанная на принципах дисциплины и инноваций, а экономика страны начала стремительно развиваться благодаря внедрению социалистических методов управления.
Однако не все было так гладко. Главному герою пришлось столкнуться с интригами при дворе, сопротивлением старой аристократии и попытками саботажа со стороны иностранных агентов. Тем не менее, его харизма, стратегическое мышление и умение находить союзников, пить, не пьянея, и разбивать головой бутылки и кирпичи, помогли ему преодолеть все трудности.
После смерти Петра Первого он сумел убедить дворянство и народ в необходимости продолжения реформ, что позволило ему занять пост Генерального секретаря КПРИ: Коммунистической партии Российской империи.
Под его руководством Российская империя превратилась в мощное социалистическое государство, которое стало примером для всего мира. СССР в новой форме объединил под своим крылом множество народов, обеспечив им равные права и возможности для развития.
История "Красного фельдмаршала Петра" продолжалась, раскрывая его дальнейшие приключения, борьбу с внешними и внутренними врагами, а также его мечту о мире, где каждый человек сможет жить достойно и счастливо.
Аполлон
Аполлон протянул вперёд лиру, звуки которой тонко пробежали по воздуху, напоминая дыхание ветра. На лире блистал логотип китайской нейронки, генерирующей музыку. Аполлон постарался поместить лиру так, чтобы лого был виден.
А что поделаешь, кушать, точнее, вкушать нектар хочется и богам.
Аполлон улыбнулся, слегка поправив лиру в руках. Звуки продолжали плыть в воздухе, словно невидимая река, наполняя пространство гармонией. Вокруг начали собираться другие боги, привлечённые мелодией.
— Ты всё-таки решил продвигать технологии смертных? — с лёгким сарказмом спросила Афина, подходя ближе. Её взгляд скользнул по логотипу на лире.
— Почему бы и нет? Искусство всегда должно развиваться, — ответил Аполлон, не отрываясь от игры. — Да и нектар становится слаще, когда знаешь, что он оплачен спонсорами — консервным комбинатом соков и фруктово-овощной продукции Армавира.
Арес
Арес усмехнулся, бросил в пламя крошечный осколок копья, призвал служить в армии по контракту и показал на камеру пергамент с телефоном ближайшего "Военторга".
Бог войны был патриотом, что не мешало ему работать продажником на оптовом складе бронников и военной формы.
Арес, конечно, не упустил момента добавить:
— Скидки для постоянных покупателей и акции каждый вторник!
Его голос звучал так, будто он готов был лично доставить товар в любую точку мира.
И это несмотря на то, что доставками занимался старожил этого почтенного бизнеса, крылатый Гермес, который одновременно подрабатывал курьером в сети быстрого питания "Вкуснотища и запятая".
На заднем плане мелькнуло нечто, напоминающее склад, где между рядами снаряжения стояли манекены в полной боевой выкладке.
— Вот это — наш хит продаж, — указал он на бронежилет с золотистым логотипом, — Не пробивается ни стрелами, ни пулями, а если что, есть гарантия на три года. Обращайтесь!
Гефест и Гера
Гефест добавил искру от своего горна. Горн был пионерский, на нём было написано "Голосуйте за КПРФ!"
Даже Гера молча сжала золотое яблоко — не из ревности, а исключительно из ностальгических чувств.
Супруга громовержца была амбассадором одноимённой парфюмерной компании.
Линия духов и одеколонов "Золотое яблоко" Геры успешно конкурировала с ароматом бренда "Шинель номер Пять", продвигаемого Аресом, — со слоганом "Для настоящих вояк! Женщины, дарите защитникам Отечества каждое 23 февраля наш чудо-одеколон, пахнущий батяней-комбатом!"
Гефест, вытирая пот со лба, отступил на шаг, любуясь своим творением. Искра, добавленная им, вспыхнула ярким пламенем, отражаясь в глазах богов.
Гера, всё ещё сжимая золотое яблоко, задумчиво посмотрела на мужа. Её мысли унеслись в те времена, когда она правила миром. Сейчас, в принципе, жилось не хуже, ведь она была лицом известного бренда, а её аромат ассоциировался с силой и величием Олимпа.
Зевс, заметив её задумчивость, усмехнулся:
— Гера, дорогая, неужели ты снова вспоминаешь свои рекламные кампании? Или это яблоко навевает тебе мысли о былых интригах? Неужели завидуешь Афродите и её трюку с Еленой Троянской и царевичем Парисом?
Гера лишь бросила на него укоризненный взгляд, но ничего не ответила. В её голове уже рождался план, как вернуть себе былую славу.
Зевс
Все божественные артефакты слились в единое пламя, которое вспыхнуло на ладони Зевса — единственного из богов, кто ничего не рекламировал, не продавал и не покупал. Ну, разве что изредка зажигалки "Зиппо" и домашние камины на биотопливе... Впрочем, не часто.
— Пусть наши имена пройдут через века! — торжественно произнёс он. — Пусть история повторится! Но на этот раз — с осознанием!
И пламя на его ладони стало расти, обретая форму. Оно превращалось то в птицу, то в дерево, то в звезду, пока, наконец, не застыло в виде яркого сияющего шара. Остальные боги смотрели на это с изумлением, каждый чувствуя, как от шара исходит нечто большее, чем просто тепло.
— Это будет началом новой эры!, — продолжил Зевс, его голос звучал, как гром над горами. — Эры, где мы не будем просто символами или легендами! Мы станем частью их мира, их решений, их надежд.
Гера нахмурилась, но ничего не сказала. Аполлон, стоявший чуть в стороне, склонил голову, словно соглашаясь. Афина, прищурившись, наблюдала за шаром, словно пытаясь разгадать его тайну.
— Но что, если они снова отвернутся от нас? — осторожно спросила Артемида, её голос был полон сомнений. — Что, если они предпочтут забыть нас, как это уже было?
Зевс посмотрел на неё, и его взгляд был полон уверенности.
— Тогда мы напомним им о себе. Но не силой, не страхом. Мы покажем им, что можем быть их союзниками, их вдохновением. Пусть они сами выберут, следовать ли за нами.
И с этими словами он поднял сияющий шар над головой. Свет разлился по всему Олимпу, озаряя каждую вершину, каждую долину. Боги, даже самые скептически настроенные, почувствовали, как в их сердцах загорается искра надежды.
— Пусть же начнётся новая история! — воскликнул Зевс, и его голос эхом разнёсся по всему миру.
Ну как по миру... По какой-то его части он точно разнёсся. Достаточно далеко. Всё-таки эхо в горах хорошее...
Зевс швырнул молнию вниз, туда, где на земле шёл мелкий дождь и двое людей спорили у древней карты Малой Азии.
Клиффхэнгер
Молния ударила не в землю — в мысль. Точнее, в защитную каску человека, ковыряющегося в земле.
Андрей Соколов вздрогнул, глядя на дно археологического раскопа. Михаил Горин поднёс лупу к старой бронзовой фибуле и замер.
На металле выступило клеймо, которое не могло существовать: знак грома и глаза.
Символ, исчезнувший три тысячи лет назад.
— Слушай, Миша… — тихо сказал Соколов. — А тебе не кажется, что нас кто-то позвал?
Над их головами, в грохоте дождя, на секунду мелькнула фигура с крылатыми сандалиями.
Но никто не успел понять, был ли это свет… или воспоминание.
Олимп снова дышал. А Экспедиция XIII только начиналась.