— Снимай жильё, — бросил Виталий, швыряя телефон на диван. — Надоело слушать твои претензии. Хочешь жить по-своему — вали съёмную квартиру искать.
Я стояла на кухне моей собственной двухкомнатной квартиры в Бутово, держась за столешницу, чтобы руки не дрожали. Моей. Купленной на мои деньги семь лет назад, когда я работала финансовым директором в торговой сети. Пятьдесят восемь квадратных метров за десять с половиной миллионов рублей. Полностью выплаченная ипотека.
А Виталий жил здесь последние четыре года. С регистрацией. По моей глупости.
— Виталь, — я выдохнула, — ты серьёзно? Это моя квартира.
— И что? — он даже не повернулся. — Я твой муж. У меня есть право здесь жить. А если тебе не нравится — снимай себе угол. Я тебе не мешаю.
Не мешаю. Четыре года не мешаю.
Мы поженились быстро. Я была влюблена, он был обаятельным. Директор небольшой IT-компании, с амбициями и планами. Зарабатывал, по его словам, сто восемьдесят тысяч рублей в месяц. Я — двести пятьдесят.
— Давай я к тебе перееду, — предложил он через полгода отношений. — Зачем мне платить за съёмную, если мы всё равно вместе?
Логично. Я согласилась. Он переехал. Попросил прописку — «для удобства, чтобы документы оформлять». Я согласилась и на это. Любовь, понимаешь ли.
Первый год всё было хорошо. Мы платили за квартиру пополам: коммуналку, интернет, продукты. Я платила ипотеку — шестьдесят восемь тысяч в месяц. Он — свою долю расходов.
Второй год начались сбои.
— Лен, у меня временные трудности в бизнесе. Можешь пока сама за продукты платить?
Я платила. Временные трудности растянулись на месяцы.
К третьему году он уже вообще не платил ничего.
— Я инвестирую в развитие компании, — объяснял он. — Потом всё верну с процентами.
Не вернул. Зато купил себе новый iPhone 16 Pro Max за сто пятьдесят тысяч рублей и начал ездить в спортзал с персональным тренером за тридцать пять тысяч в месяц.
А я платила за всё. Ипотеку. Коммуналку. Еду. Одежду для нас обоих. Его мама ещё умудрялась говорить: «Как хорошо, что Виталик нашёл такую хозяйственную жену!»
Хозяйственную. Которая содержит взрослого мужика.
Четвёртый год я попросила его съехать.
— Виталь, у нас не получается. Давай разойдёмся.
— Разойдёмся? — он посмотрел на меня с удивлением. — Лена, ты совсем? Я здесь прописан. Это моя квартира тоже. Хочешь развестись? Пожалуйста. Но я отсюда не уйду.
Я тогда не поверила. Думала, шутит. Но нет.
Мы развелись через три месяца. В мировом суде, по обоюдному согласию. Виталий подписал все бумаги с улыбкой. А потом остался жить в моей квартире.
— По закону, я имею право пользоваться жилплощадью, где прописан, — заявил он. — Если хочешь меня выселить — подавай в суд. Только учти: пока суд идёт, я буду жить здесь. Год, два, три — сколько потребуется.
Год. Два. Три. Я представила эту перспективу и похолодела.
— Виталь, давай по-человечески...
— По-человечески? — он усмехнулся. — Это ты хотела развестись. Вот и разведись. А я пока тут поживу. На твоей жилплощади. Квартира большая, вместимся.
И он действительно жил. В большой комнате, которую я ему когда-то великодушно отдала. Не платил ни копейки. Приводил друзей. Включал музыку до трёх ночи. Хамил, когда я делала замечания.
— Снимай жильё, если не нравится, — стала его любимая фраза.
И сегодня он повторил её в очередной раз.
Я пошла в спальню, закрыла дверь. Достала телефон. Набрала номер адвоката, с которой консультировалась ещё полгода назад.
— Ирина Сергеевна, это Елена Морозова. Помните, я спрашивала про выселение бывшего мужа?
— Помню, — голос адвоката был спокойным и профессиональным. — Решились на иск?
— Решилась. Когда можем начать?
— Завтра приезжайте в офис. Подготовим документы.
На следующий день я подала иск о снятии Виталия с регистрационного учёта и выселении. Основание: утрата права пользования жилым помещением после расторжения брака. Квартира была моей добрачной собственностью. Я была единственным собственником. Он не имел на неё никаких прав, кроме временной регистрации, которую я дала по доброй воле.
— Елена Андреевна, — объясняла Ирина Сергеевна, — по закону, члены семьи собственника жилья имеют право пользоваться им. Но после развода он перестал быть членом вашей семьи. А значит, утратил и это право. Если докажем, что он не платит за квартиру, не участвует в расходах и вообще ведёт себя неподобающе — суд будет на вашей стороне.
Доказать было легко. Я собрала:
— Все выписки из банка за четыре года. Каждый платёж по ипотеке, каждая коммунальная квитанция — всё оплачено с моего счёта.
— Переписку в WhatsApp, где он отказывался платить, ссылаясь на «временные трудности».
— Показания соседей о том, что он устраивает шумные вечеринки.
— Справку о моих доходах и его — для сравнения.
Виталий узнал об иске, когда ему пришла повестка в суд.
— Ты что, совсем озверела?! — орал он, размахивая бумагой. — Хочешь меня на улицу выгнать?!
— Хочу вернуть свою квартиру, — спокойно ответила я. — Ты сам предлагал мне снять жильё. Вот теперь тебе придётся последовать собственному совету.
— Я не уйду! У меня прописка!
— Посмотрим, что скажет суд.
Суд состоялся через два месяца. Виталий пришёл с адвокатом — молодым парнем, который явно взялся за дело по знакомству.
— Ваша честь, — говорил его адвокат, — мой клиент четыре года проживал в этой квартире. Это его место жительства. Выселение нарушит его конституционные права...
— Ваша честь, — возражала Ирина Сергеевна, — ответчик не является собственником жилья. Не участвует в оплате содержания квартиры. После развода утратил статус члена семьи. Основания для проживания отсутствуют.
Судья — строгая женщина лет пятидесяти, Анна Викторовна Семёнова — внимательно изучала документы.
— Ответчик, вы участвовали в оплате коммунальных услуг? — спросила она Виталия.
— Я... временно не мог... бизнес...
— Ответьте на вопрос: платили или нет?
— Нет, — признал он сквозь зубы.
— Вы имеете другое жильё, где можете проживать?
— У матери есть квартира...
— То есть, вы не останетесь без крова?
Виталий молчал.
Решение суда огласили через неделю.
— Снять Виталия Игоревича Соколова с регистрационного учёта по адресу... — зачитывала судья. — Выселить из жилого помещения. Обязать освободить квартиру в течение десяти дней с момента вступления решения в силу. Расходы по госпошлине и услугам адвоката возложить на ответчика. Сумма — сто двадцать три тысячи рублей.
Виталий побледнел. Его адвокат что-то лихорадочно писал в блокноте.
Мы вышли из зала суда. Виталий попытался меня остановить.
— Лен, ну ты же понимаешь... Мне некуда идти...
— У твоей мамы есть квартира, — напомнила я. — Сам говорил в суде.
— Там однушка! Мне там неудобно!
— А мне было удобно четыре года кормить тебя и слушать: «Снимай жильё»?
Он открыл рот, но ничего не сказал.
— Виталь, у тебя десять дней, — сказала я. — Собирай вещи. Если не уйдёшь сам — приставы помогут.
Он ушёл через девять дней. Забрал свои вещи, телевизор, который купил на мои деньги два года назад (я не стала спорить — пусть забирает), и PlayStation.
Перед уходом он сказал:
— Пожалеешь. Я был для тебя единственным шансом на нормальную семью.
— Виталь, — улыбнулась я, — нормальная семья — это когда оба участвуют. А не когда одна тянет, а другой ездит на ней верхом.
Он хлопнул дверью.
Я осталась одна в своей квартире. Тихой, чистой, пахнущей свободой. Через неделю я поменяла замки — на всякий случай. Хотя формально он уже не имел права здесь появляться.
Через месяц позвонила его мать.
— Елена, как же ты могла? Виталик теперь на моей шее сидит! Он привык к простору, а тут — однокомнатная!
— Зинаида Павловна, — ответила я, — ваш сын четыре года сидел на моей шее. Я думаю, месяц-другой на вашей ему не повредит. Может, научится ответственности.
Она повесила трубку, не прощаясь.
А я сидела в своей квартире, пила чай и смотрела в окно. На улице была весна. Деревья цвели. А я была свободна.
«Снимай жильё», — говорил он.
Я сняла. Только не жильё. Я сняла его с регистрации, с моей шеи и из своей жизни. И это было лучшее решение за последние четыре года.