— Ты понимаешь, что ты сейчас несёшь? — голос Полины дрожал, но не от страха, а от того самого глухого бешенства, когда слово может больнее ударить, чем пощёчина. — Это наши деньги, Тимур. Наши. Не твои, не мои отдельно. Наши.
— Поля, ты опять заводишься... — Тимур поставил кружку на стол, и чай с молоком дрогнул тонкой плёнкой. — Давай без сцены.
— Без сцены? — Полина рассмеялась так, что у неё защипало горло. — А что это, по-твоему? Ты слушаешь его сказки, сидишь, киваешь, как студент на лекции, и хочешь, чтобы я хлопала ресницами и радовалась, как дура?
В гостиной, развалившись в кресле, Максим наблюдал за этим почти театральным спором с выражением человека, который уверен в победе ещё до начала партии. Ему нравилось, как эти двое ругаются. Нравилось, что брат, младший, "домашний", почти домашняя тряпка, тянется к нему, как мальчишка за старшим.
— Поля, — протянул Максим, слегка усмехнувшись, — ты не горячись. Мы же тут о деле говорим, о будущем. А ты будто про кастрюлю сгоревшую причитаешь.
У Полины лицо побелело. Она резко обернулась к нему, и в этот момент он даже испугался — не крика, а тишины, которая повисла.
— Ты лезешь в чужой дом со своими схемами. У тебя же ничего, слышишь, ничего не получилось за последние годы. Три раза — и трижды в яму. А теперь хочешь утянуть нас туда же?
Максим сделал вид, что не услышал, и разложил бумаги на столе. Графики, проценты, красные стрелки вверх. Всё это выглядело как раскраски для детей, а не бизнес-план. Но Тимур сидел, глотал каждое слово брата.
Вот в чём ужас, подумала Полина. Я живу с мужем, который не видит, как его обманывают. И, что страшнее, он сам готов обманываться.
Они вдвоём строили свой мир. По крупицам. Отказывали себе в отпусках, в ресторанах, в новой мебели. Пять лет — и вот накопленная сумма. Маленькая победа в огромном городе, где каждый день пожирает мечты тысяч людей. И вот теперь чужая рука тянется в их копилку.
Полина в ту ночь не спала. Лежала на спине, считала секунды, как будто могла с их помощью успокоиться. Тимур рядом храпел спокойно — будто и не было вечером крика. И это его спокойствие било по ней сильнее любого скандала.
"Неужели он и правда думает, что спасает нас? Что помогает? Нет, он просто снова мальчишка рядом с братом. А я кто тогда? Прислуга в этом доме?"
В голове снова всплывали обрывки фраз. "Родная кровь". "Надо помочь". И — самое страшное — "это же просто деньги".
Нет, Тимур, это не просто деньги. Это мы. Наша жизнь. Наши утренние споры на кухне, наша серая, но честная работа, наши надежды. Ты их отдал так, будто чужой мелочи попросили.
Максим приходил снова и снова. Притащил ноутбук, показал какие-то салонные интерьеры, фотографии улыбчивых девушек с идеально уложенными волосами. Полина заметила, как его взгляд задерживался на ней — слишком долго, слишком откровенно. Ей стало мерзко.
— Ты даже не скрываешь, что пользуешься им, — прошептала она, когда Максим на минуту вышел в коридор позвонить.
Тимур отмахнулся:
— Да перестань. Он просто увлечён.
— Он увлечён, а ты ослеп.
И тогда впервые Полина подумала о том, что, может быть, дело не в Максиме вовсе. Может, Тимур сам ждёт этого — шанса рискнуть, вырваться из их "правильной" жизни, где всё расписано, где нет места подвигу.
Через несколько дней случился странный эпизод. На лестничной клетке Полина столкнулась с их соседкой — тихой пенсионеркой, Валентиной Павловной. Та спросила:
— А это кто у вас всё ходит? Высокий такой, шумный.
— Брат мужа, — сухо ответила Полина.
Старушка кивнула, но в глазах мелькнуло что-то тревожное.
— Осторожнее. Таких я уже видела. Они как пожар — вроде греют, а потом от дома только угли.
Полина замерла, сжимая пакет с продуктами. В этом простом замечании чужой женщины было больше правды, чем во всех речах Максима.
Накал рос. Тимур всё чаще говорил о бизнесе, а не о машине. В их разговорах стало меньше "мы" и больше "Максим сказал", "Максим думает".
Однажды, во время завтрака, Тимур почти не глядя бросил:
— Может, и правда попробовать? Не все деньги. Хотя бы часть.
Полина уронила вилку. Металл стукнул о тарелку — звонкий, как выстрел.
— А я у тебя кто? Часть?
И тогда он впервые сорвался:
— Ты просто боишься рисковать!
Эти слова пронзили её, как нож. Потому что она боялась. Но не риска. Она боялась потерять то, что они строили.
В тот вечер, когда Максим снова явился с партнёром и кипой договоров, Полина ушла на кухню и долго смотрела на нож, лежавший рядом с разделочной доской. Холодный блеск стали отражал лампу.
Вот так же, наверное, отражает свет лёд на дороге. Скользко, опасно, но всё равно кто-то идёт по нему, пока не сломает себе шею.
И именно тогда, глядя на нож, она впервые подумала: "А что, если я уйду? Если оставлю их двоих? Пусть тонут вместе".
Она не сказала этого вслух. Но мысль поселилась.
— Ты опять принес свои бумажки? — Полина стояла в дверях кухни, когда Максим, с сияющими глазами, ввалился в гостиную с увесистой папкой.
— Это не бумажки, а будущее, — отрезал он, даже не взглянув на неё. — Поля, когда-нибудь ты мне спасибо скажешь.
— Я тебе скажу, — вмешался Тимур, уже потянувшийся за папкой. — Ты же понимаешь, он реально всё просчитал.
Полина молчала. Она давно заметила: когда Максим входил в квартиру, Тимур словно менялся. Плечи выпрямлялись, голос становился тверже, глаза загорались — как будто рядом не жена, а капитан, ведущий его в большое плавание. Только вот корабль был дырявый, а море — бездонное.
Максим, заметив её молчание, скользнул взглядом по ней — медленным, наглым. Ей захотелось схватить стакан и швырнуть в него. Но она только отвернулась.
Не буду давать ему наслаждения видеть мою злость.
Через неделю случилось нечто странное. Полина возвращалась вечером с работы, ключ уже вставила в замок, когда на лестничной площадке услышала тихие голоса. Сначала подумала — соседи. Но потом разобрала: это Максим и какой-то мужчина.
— Деньги должны быть до конца месяца, иначе сделка сгорит, — сказал незнакомец хриплым голосом.
— Да будут деньги, — отмахнулся Максим. — Брат поможет. Он у меня надёжный.
Полина замерла, сердце заколотилось. Она сделала шаг, дверь скрипнула. Мужчины сразу замолкли. Незнакомец — высокий, в длинном пальто, с глазами, которые в полумраке блестели как стёкла, — посмотрел на неё пристально, слишком пристально. И кивнул едва заметно.
— Добрый вечер, — сказал он. Голос был будто обрезанным, каждое слово рубленое.
— Добрый, — выдавила Полина и зашла в квартиру, чувствуя, как её пробирает холод.
Позже, уже ночью, лёжа рядом с уснувшим Тимуром, она вспоминала этот взгляд. Он был не просто оценивающим. В нём было предупреждение. Или угроза.
На следующий день на работе Полина никак не могла сосредоточиться. Бухгалтерия, цифры, отчёты — всё путалось. Коллега, Лена, заметила:
— Ты сама не своя. Дома что-то?
Полина пожала плечами. Не хотелось вываливать всю правду, но и молчать было тяжело.
— Муж с братом вечно со своими идеями. Опять бизнес мутят.
Лена засмеялась:
— Знаешь, мой бывший тоже так начинал. Всё мечтал. Только закончилось тем, что продал машину, а потом сбежал к любовнице. Оставил мне долги и двоих детей.
Полина улыбнулась криво. Но внутри стало тревожнее.
Максим теперь появлялся почти каждый день. С ноутбуком, с партнёрами, с какими-то актами. В квартире становилось тесно. Вечера превращались в деловые собрания, где ей не находилось места. Она уходила на кухню, заваривала чай, сидела в темноте. Иногда подслушивала.
— Главное — вложиться сейчас, — говорил один из партнёров, низкий, коренастый мужчина с толстыми пальцами. — Потом потечёт.
— А если не потечёт? — тихо спрашивал Тимур.
— Потечёт, брат. Не ссы.
Полина чувствовала, как внутри всё сжимается. Эти люди пахли чужим миром — не их с Тимуром аккуратной жизнью, не их трудовыми копейками. От них тянуло чем-то липким, опасным.
И вдруг в истории появился ещё один неожиданный персонаж.
Как-то вечером, когда Максим ушёл, в дверь позвонила Валентина Павловна — та самая соседка-пенсионерка.
— Поля, — сказала она шёпотом, — будь осторожна. Я слышала, как твой деверь ругался с каким-то человеком у подъезда. Он на него кричал: "Долги вернёшь или ноги переломаю". Ты понимаешь, куда он вас тащит?
Полина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она не ответила, только кивнула.
Тем временем Тимур всё больше ускользал от неё.
— Ты стала какой-то злой, — бросил он однажды утром, застёгивая рубашку. — Всё время недовольна. Может, тебе к врачу сходить?
Полина посмотрела на него долгим взглядом.
— Я злая, потому что ты меня предаёшь каждый день.
Он смутился, отвёл глаза, но не ответил.
К концу месяца напряжение стало невыносимым. Максим явился с тем самым человеком в пальто. В гостиной разложили бумаги, обсуждали аренду. Полина не выдержала, вышла:
— Тимур, можно тебя на минуту?
— Подожди, мы заняты.
— Сейчас.
Она увела его на кухню.
— Ты понимаешь, кто это? — шёпотом, но с дрожью в голосе. — Этот человек опасен. Он угрожает твоему брату!
— Откуда ты взяла?
— Я слышала!
— Поля... — Тимур сжал её плечи. — Всё будет нормально. Ты просто нагнетаешь.
И в этот момент она поняла: он уже не слышит её. Он слышит только брата.
Через несколько дней ситуация обострилась. Максим пришёл в ярости, швырнул папку на стол.
— Мне нужен залог. Срочно. До конца недели. Иначе всё рухнет.
— Мы не можем! — выкрикнула Полина.
— Мы можем, — спокойно сказал Тимур.
Она почувствовала, как земля уходит из-под ног.
В ту ночь Полина долго сидела у окна. Внизу двор был пустынен, лишь редкие фонари отбрасывали длинные тени. И вдруг она увидела: у подъезда стоит тот самый человек в пальто. Стоит и курит, глядя на их окна.
Полина зажала рот рукой, чтобы не закричать.
Они уже здесь. Они уже в нашей жизни.
— Ты взял деньги без меня? — голос Полины сорвался на шёпот, и от этого слова прозвучали страшнее крика.
— Поля, послушай… — Тимур попытался взять её за руку, но она выдернула пальцы.
— Ты взял все наши сбережения и отдал ему? Ему?!
В комнате было душно. На столе — неубранные тарелки, запах остывшего супа, пепел от сигареты Максима, брошенной в блюдце. Всё смешалось в один удушливый ком.
— Это инвестиция, — бормотал Тимур. — Мы получим больше. Через год — машина, через два — квартира побольше…
— Через два года? — Полина рассмеялась так, что у неё перехватило дыхание. — А через два месяца что будет? Когда он всё провалит? Когда эти люди, с которыми он путается, придут к нам домой? Ты думал об этом?
Тимур молчал. Он даже не пытался спорить — и именно это убило её окончательно.
Через неделю Полина заметила перемены в подъезде. На лавке у входа сидели какие-то мужчины, которых раньше не было. Курили, плевали на плитку, следили за каждым, кто входил. Разговоры с соседями стали тревожными: кто-то шепнул, что "брат мужа влез в плохую историю".
Валентина Павловна однажды встретила Полину у мусоропровода, тихо сказала:
— Дочка, собирай вещи. Ты не обязана с ними тонуть.
Слова прозвучали как приговор.
Вечером, когда Максим снова пришёл — весь в суете, с красными глазами, с криком "мы почти у цели!", — Полина почувствовала, что ещё немного, и она ударит его чем-нибудь тяжёлым.
— Ты понимаешь, что втягаешь его в яму? — сорвалась она. — Ты хоть раз о нём подумал? О его жизни?
— Да заткнись ты, — неожиданно резко сказал Максим. — Это мужское дело. Не твоё.
Секунда тишины. Потом Тимур — её муж, человек, с которым они делили подушки, — произнёс:
— Поля, уйди, пожалуйста. Мы говорим о важном.
И в тот момент она окончательно осознала: её больше нет в этом уравнении. Есть два брата и их бизнес. А она — посторонняя.
В ту ночь она собрала чемодан. Вещи складывались в него плохо, словно сопротивлялись, но Полина упорно заталкивала их внутрь. Руки дрожали. В горле стоял ком.
— Ты что делаешь? — в дверях появился Тимур.
— Ухожу, — ответила она. Голос был сухим. — Я не буду ждать, пока к нам вломятся те твои новые друзья.
— Поля, ну зачем так? Это временно… Мы поднимемся, ты увидишь…
— Я уже увидела, — перебила она. — Увидела достаточно.
Она ушла к родителям. Первые дни лежала на диване, смотрела в потолок. Слёзы приходили ночью, тихо, чтобы мама не слышала.
Через две недели позвонил Тимур. Голос был чужой, хриплый:
— Поля, помоги. Максима избили. У него долги. Они требуют деньги.
Она слушала молча. Потом медленно ответила:
— Тимур, я больше не твоя жена. Я не должна платить за твои ошибки.
И повесила трубку.
Через месяц суд официально развёл их. Общую квартиру продали, деньги разделили. Полина настояла: без адвоката Тимур бы оставил всё брату.
Максим исчез. Ходили слухи, что уехал куда-то "на юг", что его "прибрали" какие-то люди. Тимур сломался: похудел, погрустнел, стал похож на тень.
Полина не радовалась его поражению. Она просто жила дальше.
Весной она купила машину — ту самую, которую когда-то мечтала. Помог отец: знакомый продавал почти новую. Машина стояла под окнами её новой квартиры, блестела на солнце.
Она часто садилась за руль и ехала без цели. Сначала по городу, потом дальше. Дорога уводила от прошлого, и с каждой поездкой в сердце становилось чуть свободнее.
Однажды, в начале мая, она встретила во дворе Валентину Павловну. Старушка держала в руках пакет с хлебом и яблоками. Увидев Полину, улыбнулась и сказала:
— Ну вот, дочка. Ты выстояла. Жизнь — она всегда сильнее любой беды.
Полина кивнула. И впервые за долгое время улыбнулась в ответ.
Телефон Тимура ещё пару раз звонил. Она не брала. Потом заблокировала номер.
Сделала глоток крепкого кофе у окна. Снизу, внизу двора, кто-то учил маленького мальчика кататься на велосипеде. Смеялись. Солнце клалось на крыши. Жизнь продолжалась.
И в этот момент Полина поняла: у неё всё впереди. Не с Тимуром, не с Максимом, не с их призрачными "инвестициями". А с собой.
И это — главное.