Проснуться не получилось. Сбежать из этого кошмара тоже. Наследство всё ещё было в цене.
Сергей Павлович сидел за письменным столом, лицо его выглядело маской холодной решимости, хотя внутри бушевал шторм. На столе — дорогое перо с перламутровой отделкой, изящно подточенное чернило, а рядом — три сотни листов бумаги, предназначенных для того, чтобы выразить весь его душевный ужас.
— Милостивейший дядя… — бормотал он, нервно утирая лоб. Перо дрожало в его руке. — Молю вас! Жениться — да, согласен! Жениться на этой — нет!
Чернильные строки ложились на бумагу одна за другой, превращаясь в пылающую оду несчастья. Сергей решил в деталях описать, кто же эта Прасковья Зосимовна, чтобы дядя ощутил весь масштаб трагедии.
"Она явилась в красных сапогах, которые утопали в грязи так, будто их только что вытащили из болота. Её платье было настолько коротким, что я подумал: эта крестьянка решила заодно показать и свои икрастые ноги! А волосы — как веник! Она привела корову в мой дом, дядя. Корову!!! Которая едва не съела мои портьеры! Вы действительно полагаете, что такой женщине место в нашей семье?!"
Сергей опустил перо, тяжело вздохнул, но вскоре вновь принялся писать, придавая посланию ещё больше драматизма.
"Молю, дядя, взгляните правде в глаза! Эта особа совершенно не подходит мне. Подумайте о чести нашего рода, о ваших внуках (или их отсутствии, если я не выдержу этого кошмара). Позвольте мне выбрать другую невесту. Обещаю: кто угодно, только не она."
Сергей закончил письмо с лихорадочным рвением, вложил его в конверт из дорогой бумаги и запечатал сургучом с гербом. Рядом он положил старинную книгу — подарок, способный, как он надеялся, смягчить сердце дяди.
— Гонца! — крикнул он, и через пять минут в холле появился молодой мужчина, готовый отправиться в путь.
— Отнеси это моему дяде и вернись немедленно с ответом, — распорядился Сергей, вложив конверт и книгу в руки слуги.
***
Ответ, который отчаянно не хотелось слышать
Ответ пришёл уже на следующий день. Сергей едва успел вскрыть конверт, как из него выпорхнули сухие, но беспощадные строки:
"Дорогой племянник! Считай это последним уроком жизни: всё лучшее достаётся тем, кто умеет принимать судьбу. Либо женишься на Прасковье, либо я передаю мои земли и деньги твоему кузену. Думаю, он не станет жаловаться. Выбор за тобой."
Сергей уронил письмо на стол.
— Чёрт бы побрал дядю! — прошептал он, чувствуя, как боль и отчаяние накрывают его с головой.
И тут снизу раздался шум.
***
Прасковья берёт дом под контроль
Первым до его ушей донёсся нестройный звон фарфора. Сергей, всё ещё находящийся в шоке от письма, быстро выбрался из кабинета и направился на звук.
В холле, у подноса с его любимым кодайским сервизом, стояла Прасковья. В одной руке она держала чайник, в другой — фарфоровую чашку. Лицо её светилось энтузиазмом.
— У вас тут такие чашечки, — весело заявила она. — Я их для молока присмотрела. Ну, чтобы пить с утра — красиво же, а?
Сергей застыл.
— Это… не чашки для молока! — прорычал он.
Прасковья нахмурилась.
— Вот ещё! Для молока всё подходит, если постараться. Да вы попробуйте: молоко с медом в таких чашках куда вкуснее. Сейчас вам налью!
Сергей едва успел спасти свою коллекцию, выхватив чашку у неё из рук.
— Вы с ума сошли?! Это кодайский фарфор!
— Ну и что? — удивилась Прасковья. — А молоко у меня — парное, вкусное! Корова-то у вас теперь царская.
Морда коровы в этот момент показалась в проеме окна, вызывая у Сергея непреодолимое желание продать дом и уехать на край света.
***
Хозяйка кухни
Через два дня Прасковья провела инспекцию кухни. Там она встретила повара, который, не зная, как вести себя с этой напористой женщиной, молча передал ей половник.
— У вас тут всё неправильно! — заявила Прасковья, начиная перекладывать кастрюли. — Вот это ближе к печке ставьте, тут холодно. А где мои овсяные хлопья?
— Ваши? — переспросил повар.
— Конечно! Я из них кашу варить буду. А то вы тут, я вижу, только жирное мясо готовите. Барину, поди, вредно. Готовьте с этого дня ему только птицу!
Повар только ахнул.
***
Перестановка мебели
На третий день Сергей заметил, что в гостиной пропал диван.
— Где мой диван?! — взревел он.
— Я его в спальню перенесла, — ответила Прасковья с видом полной невинности. — Для рукоделия.
— Для чего?!
— Ну, неудобно же на жёстких стульях вышивать!
Сергей почувствовал, что вот-вот сойдёт с ума.
***
Кошкам тоже досталось…
На четвёртый день слуги доложили, что коты больше не ходят по гостиной, как того требовал хозяин. Прасковья заманила их в чулан, где устроила "кошачий уголок" из мягких подушек.
— От них шерсти много! — объяснила она. — Пусть теперь там живут. Я кошек не люблю…
***
Прасковья успевала везде: в доме, на кухне, в саду. Она перевернула привычный порядок с ног на голову, и Сергей Павлович отчётливо понял: она здесь надолго.
Взвыл.
Вырвал себе клок волос.
Стал мечтать о том, чтобы это ему перепало жениться на смехотворно апатичной и безликой деве по имени Марта.*
- Повезло Воронцову… - тоскливо думал он. – Безумно повезло…
Алтарь установили во дворе поместья. Храм был далеко, а здоровье Аркадия Семёновича — уважаемого дяди Сергея Павловича — не позволяло таких подвигов. Впрочем, и без храма всё выглядело внушительно: алтарь украсили белыми лентами и цветами, на столах для гостей стояли серебряные подносы с вином и пирогами, а в центре двора возвышался навес, под которым собрались «молодые» и их скромная публика.
На диванчике, обитом зелёным бархатом, сидел сам Аркадий Семёнович, величественно опираясь на трость. Он был в глубоком, почти трепетном почтении к происходящему.
— Эх, как на отца похожа невестушка, вылитый Зосим! — шептал он, глядя на Прасковью. Голос его дрожал, а глаза увлажнялись от умиления.
Зосим, его покойный друг, действительно был человеком примечательным: статный, румяный, энергичный, даже в семьдесят не позволял себе сутулиться. И вот теперь, когда Зосим почил, оставив за собой дочь, Аркадий взялся за выполнение последней воли друга.
— Отдаю её за тебя с радостью, племянничек, — пробормотал он, стискивая трость. — Девица чудо как хороша.
Хороша — это ещё мягко сказано. Прасковья, стоявшая у алтаря, олицетворяла собой радость жизни. Белое платье обнимало её круглую фигуру так плотно, что казалось, оно вот-вот сдастся и разойдётся по швам. Длинная фата, струящаяся чуть ли не до земли, развевалась на лёгком ветру, а на пухлом лице сияла беззаботная улыбка.
— Как фарфоровая куколка, — пробормотал Аркадий Семёнович и смахнул слезу. – Большая, яркая и аппетитная фарфоровая куколка…
Он перевёл взгляд на жениха и тихо охнул.
Сергей Павлович выглядел так, будто провёл три ночи не в постели, а в холодной сырой гробнице. Бледный, с тёмными кругами под глазами, он стоял и слегка покачивался, будто вот-вот рухнет. Его костюм, безупречно сшитый по фигуре когда-то, висел на нём как на вешалке.
— Эх, бедняга, — сказал про себя Аркадий, с трудом подавляя смешок. — Всего-то тридцать два года, а выглядит на сорок пять…
За всем этим добродушно наблюдал священник, пригласить которого стоило больших трудов. Он был мужчиной лет пятидесяти, с круглым лицом и густыми рыжеватыми волосами, которые, казалось, не поддавались влиянию гребня ни разу в жизни. На его широкой груди висел массивный знак храмовников, а в руках он держал священные тексты.
— Хорошая пара, — добродушно заметил он, оглядывая молодых.
Сергей хмуро посмотрел на священника, Прасковья же сияла.
— Батюшка, давайте начинать! — воскликнула она.
Священник кивнул, но задержался, бросив взгляд на гостей. Их было немного. Основная масса — слуги. Все они, даже те, кто знал Сергея Павловича давно, с трудом скрывали улыбки.
— Вот уж не думала, что барин женится, — шепнула горничная Анюта.
— А невеста-то что за диво! — ответил ей повар, с трудом удерживаясь от смеха.
Аркадий Семёнович, уловив их шепот, сурово постучал тростью по земле.
— Тише, болваны! — прогремел он. — Это вам не театр!
Слуги сразу примолкли, но всё равно переглядывались, сдерживая смешки.
Ритуал начался.
Священник произнёс первые слова, и Прасковья с энтузиазмом склонила голову, изображая приличествующую невесте скромность. Сергей Павлович тем временем выглядел так, будто его тащат к плахе.
— Итак, — сказал священник, обращаясь к жениху, — готовы ли вы, Сергей Павлович, взять в жёны эту прекрасную деву?
Сергей вскинул глаза на Прасковью. Это в каком месте она прекрасная? Та улыбалась так тепло, что у него начал подергиваться глаз.
— Да, — хрипло выдавил он.
— А вы, Прасковья Зосимовна? — обратился батюшка к невесте.
— Ой, конечно! — воскликнула она так громко, что все слуги вздрогнули.
Аркадий Семёнович благодушно закивал, словно подтверждая правильность происходящего.
Священник улыбнулся, взял кольца и продолжил обряд.
Когда всё закончилось, Аркадий Семёнович с трудом поднялся с диванчика и торжественно воскликнул:
— Благословляю вас, дети мои!
— Спасибо, дядюшка! — Прасковья радостно чмокнула его в щёку, а он смущённо хмыкнул.
Сергей Павлович молчал. Он знал: теперь пути назад нет.
***
Дилемма первой брачной ночи
Сергей Павлович сидел в своём кабинете, нервно постукивая пальцами по столу. Огонь в камине задорно потрескивал, но даже этот успокаивающий звук не мог заглушить грохота его мыслей.
— Первая брачная ночь… — пробормотал он и тут же содрогнулся.
Казалось, весь день свадьбы прошёл как в дурном сне. Он не помнил, как говорил клятвы, как надел кольцо на пухлый пальчик Прасковьи, как принимал поздравления от слуг и гостей. Всё слилось в одну пелену из вздохов, аплодисментов и нескончаемых возгласов его теперь уже законной жены:
— Ой, как я рада! Как я счастлива!
Сергей стиснул виски. Решение идти или не идти в её покои становилось с каждым часом всё труднее.
«Но это ведь… необходимо, — пытался он убедить самого себя. — Дядя с меня три шкуры спустит, если не притронусь к ней. Старый хрыч! Я бы посмотрел на него, если бы кто-то заставил его спать с такой бабой!!!»
Стоило ему представить её румяное лицо, радостно сияющее в ожидании дальнейших «приключений», как его решимость моментально улетучивалась.
— Нет! — воскликнул он, вскочив с кресла.
Сергей Павлович прошёлся по кабинету, остановился у окна и посмотрел в темноту. Луна ярко освещала сад, где ещё не успели разобрать свадебный алтарь. Думать о лунном свете было легче, чем о предстоящем визите в спальню.
— Это невозможно, — сказал он вслух. — Как я должен это сделать?
Мысленно Сергей вновь и вновь представлял новоявленную супругу. Широкое, пухлое лицо, порозовевшее от счастья, волосы, которые она к свадьбе уложила с таким энтузиазмом, что вся причёска походила на перевёрнутый гнездовье. И эти глаза! Большие, ясные… жадные!!!
Вздрогнул.
Она же его точно сожрет. Как только доберется. С ее энергичностью от него до утра может остаться только хладный труп!!!
О Боже!
Он сел обратно за стол, схватил бокал с горячительным и залпом осушил его.
«Хорошо, — наконец решился он. — Я пойду. Я не буду дрожать и трепетать перед какой-то крестьянкой неотёсанной. Разве я не дворянин??? Разве я не благородный мужчина, который смеется в лицо опасности????»
Он даже привстал, выпячивая грудь. Сделал несколько шагов к двери, но вдруг резко остановился.
«Она наверняка уже ждёт меня! — подумал он с ужасом. Решимость начала стремительно сдуваться. — Наверное, как войду, так и заорет: как я рада! Как я рада!!!»
Сергей вернулся обратно, опустился в кресло и сцепил руки на затылке. Почему-то вспомнил, как Прасковья во время ужина рассказывала, сколько в доме изменений она планирует.
— Надо бы перины новые! И ещё шторы сменить, а то слишком тёмные. А кухня! — радостно заявляла она, откусывая пирог с мясом. — Кухню надо перестроить, а то неудобно.
Сергей потёр виски.
«Может, она уже спит, — мелькнула робкая мысль. — "А я войду тихонько, проверю… и выйду».
Ещё один бокал для смелости.
— Я пойду, — выдавил он наконец. — Я мужчина! Я справлюсь. В первую брачную ночь дрожать должны только девицы!!!
Он встал, расправил плечи и направился к двери.
Он будет нарочито груб и покажет ей, кто в доме хозяин!!!
Продолжение следует...
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
«Как мужа перевоспитать. Пышка в деле», Анна Кривенко
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
