Елена ввалилась в квартиру, как будто её выжали из дождя. Октябрьский ливень превратил улицы в болото, автобус опоздал на полчаса, зонт сломался посреди дороги, а пассажиры толкались, будто в последний вагон уходящего поезда. Всё, о чём она мечтала — горячий ужин, тёплый плед и тишина. Хоть на час забыть, что мир — это не только баг-репорты и дедлайны, но ещё и сырость в ботинках.
— Елена, иди сюда, — раздался голос из гостиной.
Андрюша сидел в кресле, откинувшись, как царь на троне после важного указа. Рядом, на диванчике, уютно устроилась его маманя — Валентина Ивановна. Жила у них уже третий месяц. «Временно», — говорила она, когда продала свою хрущёвку. «Пока дачу не приведу в порядок». Только дача так и не началась, а привычка — прижилась. Как сорняк в огороде: не просили — а выросла.
— Что случилось? — спросила Елена, снимая мокрую куртку и вешая её на спинку стула, будто вешала надежду на нормальный вечер.
— Всё, — сказал Андрей, как будто объявлял о конце света. — Я работу бросил.
Елена замерла. Не от шока — от привычки. За пять лет брака она научилась ждать подвоха в каждом его слове. Но на этот раз подвох был не скрытый — он выскочил нагло, как таракан из-под плинтуса.
— И что дальше? — спросила она, надеясь, что он, может, устроился на что-то получше. Хотя бы в другой компании.
— А дальше, — Андрей выпрямился, будто читал указ, — теперь твоя обязанность — платить за квартиру и мамины долги.
Елена моргнула. Потом ещё раз. В голове мелькнули цифры: ипотека — 42 тысячи, коммуналка — 8, бензин — 6, продукты — 15… А теперь ещё и «мамины долги»?
— Правильно говорит, — подхватила Валентина Ивановна, поправляя очки с таким видом, будто она — мудрая старейшина, а Елена — неразумная девка. — Теперь всё на тебе, дочка. Андрюша заслужил отдых.
Елена медленно перевела взгляд с матери на сына. Сначала — на свекровь, потом — на мужа. И сказала чётко, без крика, но так, что в комнате стало слышно, как капает вода из крана:
— Чужие долги меня не касаются. Моя квартира — не ваш кошелёк.
— Как это чужие?! — взорвался Андрей, вскакивая. — Это моя мать! А ты — моя жена! Или ты забыла, что такое семейные обязанности?
— Обязанности? — переспросила Елена, скрестив руки. — А где твои обязанности, когда ты уволился, даже не спросив, как мы жить будем?
Валентина Ивановна тяжело вздохнула, как будто весь мир на неё обрушился:
— Вот видишь, сынок, какая жена. Как только речь за помощь родным — сразу эгоизм. А у меня кредит на триста тысяч висит! Проценты капают, как из дырявого ведра. Банк уже звонит — грозится в суд подать.
— Какой ещё кредит? — удивилась Елена. — Вы же говорили, что продали квартиру, чтобы на дачу переехать!
— Ну и что? — махнула рукой свекровь. — Деньги быстро кончились. Дачу приводить в порядок надо было, септик копать, крышу чинить… Пришлось в банк идти.
Елена мысленно прикинула: триста тысяч — это полгода её зарплаты. Без еды, без проезда, без жизни. Просто — цифра в счёте.
— А работать вы не пробовали? — спросила она, стараясь сохранить спокойствие. — Вам пятьдесят восемь. До пенсии ещё далеко.
— Да где ж меня возьмут! — всплеснула руками Валентина Ивановна. — Здоровье не то, давление скачет, ноги болят. Мне покой нужен, а не работа!
Андрей кивнул, как верный пёс:
— Вот именно. А ты молодая, здоровая. Справишься. Квартира большая — сдавай комнаты.
— Сдавать? — Елена уставилась на него. — Я что, гостиница «Москва»? У нас трёшка: спальня — наша, вторая — ваша, третья — мой кабинет. Кому сдавать?
— Кабинет можно освободить, — предложил Андрей. — Компьютер в спальню перенесёшь.
— Это мой кабинет! — возмутилась она. — Там я работаю удалённо!
— Ну и работай в спальне, — пожал плечами муж. — Главное — деньги в дом приносить.
Тут Елена хлопнула ладонью по столу так, что рамка с их свадебной фотографией подпрыгнула.
— Хватит! Я никому ничего не должна! Квартира куплена на мои деньги, ипотеку плачу я, коммуналку — я, продукты — я! А теперь ещё и чужие долги на меня вешать?!
— Не чужие! — заорал Андрей. — Моя мать — твоя семья!
— Твоя мать — твоя ответственность, — отрезала Елена. — Если у неё проблемы — пусть сын решает. Или пусть работает.
Валентина Ивановна театрально всхлипнула и прижала к глазам платок, будто в мелодраме:
— Вот до чего дожили! Невестка родную свекровь на улицу выгнать хочет! А ведь я столько для вас делаю: готовлю, убираю, бельё стираю!
— Готовите? — переспросила Елена. — За три месяца вы приготовили раз пять. Остальное — я оставляю с вечера, а вы разогреваете. Убираете — только свою комнату. Всё остальное — на мне.
— Да как ты смеешь! — вскочила свекровь. — Я каждый день полы мою!
— В своей комнате, — уточнила Елена. — В остальной квартире — я. Стирка — я. Продукты — я. Счета — я. А вы — «покой».
Андрей заходил по комнате, как загнанный зверь:
— Слушай, зачем ты такая злая? Мама права — ты эгоистка. Подумаешь, поработаешь чуть больше. Зато семье поможешь.
— Семье? — Елена повернулась к нему. — А что ты для семьи делаешь? Работу бросил, деньги не зарабатываешь, а ещё требуешь, чтобы я твою мать содержала?
— Я имею право на отдых! — оправдывался он. — Пять лет горбатился! Надоело!
— И что теперь? Будешь дома телевизор смотреть?
— А что такого? — встряла Валентина Ивановна. — Мужчина устал — пусть отдыхает. А женщина должна обеспечивать семью.
Елена посмотрела на неё, как на музейный экспонат:
— Валентина Ивановна, какой век на дворе? Женщина — обеспечивать, мужчина — отдыхать? А глава семьи — это кто?
— Глава — мужчина! — важно заявила свекровь. — А жена должна уважать и поддерживать.
— Поддерживать материально, получается, — усмехнулась Елена.
— Ну конечно! — кивнул Андрей. — Ты же программист, зарплата хорошая. Справишься.
Елена села на край дивана. Голова шла кругом. Работу бросил — сам. Содержать мать — её долг. А он? Он — «глава». То есть — украшение.
— А если я откажусь? — спросила она, глядя прямо в глаза.
— Откажешься от чего? — не понял Андрей.
— От всего. От чужих долгов, от содержания твоей матери, от терпения твоих выходок.
— Это что значит? — нахмурился он.
— А то и значит, что я устала быть дойной коровой, — сказала Елена чётко. — Если хочешь не работать — твоё право. Но тогда и расходы у тебя — нулевые. Никаких.
— Ты о чём? — растерялся он.
— О том, что моя квартира, мои деньги, мои правила. Не нравится — дверь вон там.
Валентина Ивановна ахнула и схватилась за сердце:
— Андрюша! Она нас выгоняет!
— Да она не может! — возмутился муж. — Мы же муж и жена! А мама прописана здесь!
Елена удивлённо подняла бровь:
— Прописана? Когда?
Свекровь смутилась, глаза уставились в пол:
— Ну… временно… Андрей прописал…
— Без моего согласия? — уточнила Елена. — В моей квартире?
— Это наша квартира! — заявил Андрей.
— Куплена до брака. На мои деньги, — напомнила она. — И я не давала согласия на прописку.
— Подумаешь, мелочи! — махнул он.
— Мелочи? — переспросила Елена. — Незаконная прописка — это мелочи?
Она достала телефон и набрала номер.
— Кому звонишь?! — завопил Андрей.
— В паспортный стол. Узнаю, как отменить незаконную прописку.
— Не смей! — рявкнул он и бросился к ней.
Но Елена отстранилась и чётко произнесла в трубку:
— Алло? Добрый вечер. Могу ли я узнать, как поступить, если в моей квартире прописали человека без моего согласия?
Андрей и Валентина Ивановна переглянулись. Лица потемнели, как будто их только что поймали на краже.
Пока Елена говорила, Андрей метался, как бешеный:
— Ты что творишь?! Это моя мать! Ты должна её уважать!
— Требуете уважения к человеку, который обманом прописался в чужой квартире? — спокойно спросила она, прикрыв трубку.
— Да как ты смеешь! — топнул он. — Мать заслуживает почтения!
— Почтения — да. Но не содержания за мой счёт, — сказала Елена.
Валентина Ивановна причитала:
— Всего-то триста тысяч! Не на улице же просить!
— Браво! — захлопала Елена. — Сын не хочет работать, мать в долг залезла, а платить — я! Гениально!
Тут в дверь постучали.
— Откройте! Соседи!
Елена распахнула дверь. На площадке стояли Петр Михайлович, Галина Сергеевна и молодая соседка с первого этажа.
— Что у вас тут — цирк? — строго спросил Петр Михайлович. — Полчаса весь дом слушает, как вы орёте!
— Семейные разногласия, — сказала Елена.
— Разногласия? — фыркнула Галина Сергеевна. — Да вы как на базаре!
Андрей выскочил:
— Это наши дела!
— Ваши дела — в вашей квартире, — сказала Елена. — А у соседей — право на тишину.
— Твоя квартира, твоя! — возмутился он. — А я кто?
— Человек, который бросил работу и требует, чтобы жена содержала его с матерью, — ответила она.
Соседи переглянулись. Петр Михайлович покачал головой:
— Молодой человек, может, потише?
— Она нас выгнать хочет! — запричитала Валентина Ивановна. — Эгоистка!
— Почему? — спросила соседка.
— Не хочет кредит мамы платить! — пожаловалась свекровь.
Елена глубоко вздохнула:
— Уважаемые соседи, мой муж уволился и требует, чтобы я выплачивала кредит его матери в 300 тысяч. При этом она прописалась в моей квартире без моего согласия.
— Ах вот оно что! — протянула Галина Сергеевна. — Понятно.
— Жена не обязана мужских долгов платить, — добавила она. — Тем более свекровиных.
— Родные люди работают, а не на шее сидят, — резонно заметил Петр Михайлович.
Андрей покраснел:
— Это наши дела!
— Ваши дела — весь дом слышит! — сказала соседка. — Может, полицию вызвать?
— Хорошая идея, — кивнула Елена и набрала 112.
— Алло? Полиция? Мне нужен наряд. Муж и свекровь устроили скандал, требуют деньги, не дают покоя.
— Ты что?! — ахнул Андрей. — Полицию на семью?!
— На людей, которые нарушают мой покой в моей квартире, — уточнила она.
Через десять минут приехали двое — старший лейтенант Морозов и младший сержант Кузнецов. Выслушали, проверили документы.
— Квартира ваша? — спросил Морозов.
— Да. Куплена до брака.
— Прописка без согласия собственника — незаконна, — констатировал он. — Андрей Сергеевич, Валентина Ивановна, соберите вещи. Вам нужно покинуть жильё.
— Как это?! — опешил Андрей.
— У вас час, — сказал Морозов. — После — опечатаем замки.
Через час они стояли у двери с чемоданами. Валентина Ивановна плакала. Андрей мрачно смотрел на жену:
— Пожалеешь ещё.
— Не думаю, — ответила Елена.
Дверь закрылась. В квартире — тишина. Такая, что слышно, как тикают часы.
На следующий день Елена подала на развод. Без скандала, без слёз. Просто — по-взрослому.
Через месяц всё было оформлено. Андрей нашёл работу грузчиком. Валентина Ивановна — уборщицей. Кредит платили вдвоём.
А Елена наконец-то зажила так, как хотела:
спокойно,
независимо,
и без чужих претензий к её кошельку.
Потому что деньги — это не любовь, а труд. И за чужой труд никто не должен платить — даже ради «семьи».