Олег сказал это за завтраком. Просто так. Между глотками кофе и взглядом в телефон.
— Лен, с матерью твоей надо что-то решать.
Я замерла с ложкой каши на полпути ко рту. Мама как раз проходила мимо кухни — медленно, держась за стену. Слышала ли она?
— Что значит "решать"? — спросила я тихо.
— Ну... дом престарелых там, пансионат какой-нибудь. Она же совсем... — он махнул рукой. — А мы молодые ещё. Жить хотим.
Жить хотим.
— Олег, это моя мать.
— Ну и что? У меня тоже есть мать, но я же не тащу её к нам жить!
Его мать "есть" в Краснодаре. Здоровая. Самостоятельная. Шлет нам фотки с дачи и жалуется, что внуков не видит.
А моя мать... Моя мать забыла, как меня зовут. Вчера. Смотрела на меня долго-долго и спросила:
— Девочка, а где Ленка моя?
— Я — Ленка. Я твоя Ленка, мам.
Но она не поняла.
— Слушай — Олег отложил телефон. Значит, серьезный разговор. — Я устал. Понимаешь? Устал от всего этого... цирка.
Цирка. Хорошее слово подобрал.
Цирк — это когда мама в три утра включает газ и забывает его выключить.
Цирк — это когда она ищет свою маму, которая умерла двадцать лет назад. Цирк — это когда она не узнает меня, но помнит песни из детства. Поет их тонким голосом, и я реву на кухне.
— Мы найдем хорошее место — продолжал Олег. — С уходом, с врачами. Ей там будет лучше.
Лучше.
Я представила маму в чужой комнате. С чужими людьми. Как она будет искать меня по коридорам и не найдет. Как будет спрашивать санитарок: "А где моя Ленка?"
А санитарки будут пожимать плечами.
— Нет — сказала я.
— Что "нет"?
— Нет. Не отдам.
Олег вздохнул. Театрально. Как артист:
— Лена, будь реалисткой. Тебе сорок. Мне сорок два. У нас нет детей, потому что... — он замолчал.
Потому что некогда было. Сначала карьера, потом кризис, потом еще что-то. А теперь мама.
— Хочешь сказать, что мама виновата? — спросила я.
— Не виновата. Но она... она же не твоя мать уже. Понимаешь? Она другой человек. Чужой.
Чужой.
Мама появилась в дверях кухни. В ночнушке и тапочках. Растерянная:
— Девочки — сказала она. — А завтрак будет?
Олег хмыкнул.
А я встала и обняла маму за плечи. Такие тонкие стали. Птичьи:
— Конечно, мамочка. Сейчас сделаю.
— Хорошо — она улыбнулась. — А то я проголодалась уже.
Олег ушел на работу. Хлопнул дверью.
А я осталась с мамой. Кормила её кашей с ложечки, как маленькую. Она жевала медленно и смотрела в окно.
— Лена — вдруг сказала она. Четко. Ясно.
— Да, мам?
— Я помню, как ты родилась. Такая крошечная была. Помещалась у меня на руках.
— Помнишь? — шепнула я.
— Помню. И как первый раз сказала "мама". И как в школу пошла. Плакала, не хотела идти. А я тебе бантики завязывала...
Слёзы душили меня. Мама помнила. Ещё помнила.
— И как замуж вышла — продолжила она. — В белом платье. Красивая такая. А я думала: "Господи, как быстро время летит".
— Мам...
— Только не помню — она посмотрела на меня растерянно, — как зовут твоего мужа?
— Олег — сказала я. — Его зовут Олег.
— А он... Хороший?
Хороший ли?
Раньше казался хорошим. Цветы дарил. Смешил. Планы строил.
А сейчас...
Сейчас он хочет отдать мою маму чужим людям. Потому что "мы молодые еще". Потому что "жить хотим".
Но разве это жизнь — избавляться от тех, кто стал обузой?
Разве это любовь — требовать выбора между мужем и матерью?
— Не знаю, мам — призналась я. — Не знаю, хороший ли.
Мама кивнула. Мудро. Как будто поняла всё.
Вечером Олег вернулся с работы. Усталый. Злой. Принес какие-то буклеты:
— Вот — бросил на стол. — Посмотри. Частный пансионат. Хорошие отзывы.
На буклете улыбались счастливые старики. Играли в шахматы. Гуляли по саду.
— Там врачи круглосуточно — объяснял Олег. — Питание диетическое. Реабилитация. Что еще нужно?
Что еще нужно...
Нужно, чтобы мама не искала меня по чужим коридорам. Нужно, чтобы она засыпала в своей постели, а не в больничной койке. Нужно, чтобы рядом был родной голос, когда ей страшно.
— Сколько это стоит? — спросила я.
— Ну... недешево. Но мы справимся. Главное — освободимся.
Освободимся. От мамы. От ответственности. От любви?
— А если бы это была твоя мать? — спросила я.
— Моя мать здоровая.
— А если бы заболела?
Олег помолчал:
— Ну... наверное, тоже самое. Я же не врач. Ухаживать не умею.
Не умеет. А я умею? Разве кто-то учил меня менять подгузники взрослому человеку? Кормить с ложечки? Терпеливо объяснять одно и то же по десять раз?
Но я учусь. Каждый день.
Потому что это моя мама. Которая меня растила. Лечила. Жалела. Любила.
Неужели теперь моя очередь любить — и я не справлюсь?
— Подумай до завтра — сказал Олег. — Я уже созванивался. Место есть.
Место есть. Для мамы нашлось место среди чужих людей.
А в нашем доме места не нашлось. В нашем браке места не нашлось. В нашей любви места не нашлось.
Ночью не спалось. Слушала, как мама ворочается в соседней комнате. Встала, заглянула к ней:
— Не спишь, мам?
— Не сплю, дочка.
Дочка. Она помнила, что я её дочка.
— Садись, — мама похлопала по кровати. — Поговорим.
Я села. Как в детстве, когда приползала к ней под бочок после страшного сна.
— Знаешь — сказала мама тихо, — я всё понимаю.
— Что понимаешь?
— Что больная. Что вам тяжело. Что я... забываю всё.
Сердце сжалось.
— Мам...
— Но я не забываю, как тебя люблю — она взяла мою руку. — Это никогда не забуду. Даже если забуду, как тебя зовут.
И тут я поняла. Поняла, что выбор уже сделан. Давно.
В тот момент, когда родилась. Когда мама впервые взяла меня на руки. Когда жертвовала своим сном ради моего спокойствия. Своими планами ради моего будущего. Своим счастьем ради моего счастья.
Теперь моя очередь.
Утром Олег ждал ответа:
— Решила?
— Да — сказала я. — Решила.
Он обрадовался:
— Отлично! Я сейчас позвоню...
— Олег — перебила я. — Мама остается.
Он замер с телефоном в руке:
— Что?
— Мама остается со мной. А ты... — я глубоко вдохнула, — ты можешь уйти.
Тишина. Долгая.
— Ты что, с ума сошла?
— Наоборот. Впервые за долгое время соображаю нормально.
Олег смотрел на меня, как на чужую:
— Лена, одумайся. Ты не справишься. Одна. С больным человеком.
— Справлюсь.
— А деньги? А работа?
— Найду выход. Буду работать на удалёнке…
— Это безумие!
Может, и безумие. Но это моё безумие. Моя любовь. Мой выбор.
— Хорошо. Тогда я ухожу — сказал Олег. — Серьезно. Не буду жить в нашем доме престарелых.
— Твоё право.
Он ушёл в тот же день. Собрал вещи, хлопнул дверью. В последний раз.
А мы остались. Вдвоем. Мама и я.
Вечером она спросила:
— А где тот мужчина? Как его... Олег?
— Ушёл, мам.
— Насовсем?
— Наверное.
Мама кивнула:
— А мы справимся?
— Справимся — сказала я. — Обязательно справимся.
И знаете что?
Я в это верила.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍