Я тебе не прислуга, чтобы на даче у свекрови грядки полоть! — заявила я мужу, едва он закончил свою тираду по телефону. — Если твоей мамаше нужна бесплатная рабочая сила, пусть ищет в другом месте!
Пятница, вечер. Я только что вошла в квартиру, скинула туфли и почувствовала, как гудят ноги после двенадцатичасовой смены. Все, о чем я мечтала, — это горячая ванна, чашка чая и тишина. Но телефонный звонок от Андрея, моего мужа, разрушил эти планы вдребезги. Он задерживался на работе, что-то срочное, и между делом, как бы невзначай, передал «просьбу» от своей матери, Светланы Игоревны. Просьбу, которая звучала как приказ.
— Мариш, ну ты чего сразу так? — заюлил он в трубке. Голос у него стал таким, каким бывает всегда, когда он пытается протащить очередную мамину идею, — вкрадчивым, просящим. — Ей правда помощь нужна. Спину прихватило, а там эти сорняки… всё зарастёт. Ты же знаешь, как она за свой огород переживает.
Знаю. Еще как знаю. Его яблоко от яблони… точнее, от грядки с помидорами, недалеко упало. Я молча смотрела на свои ноги в тонких капроновых носках. Безымянный палец левой ноги предательски выглядывал из дырочки. Целый день на ногах, улыбаешься клиентам, решаешь их проблемы, возвращаешься домой, чтобы снова решать чьи-то проблемы.
— Андрей, мы договаривались. Эти выходные — наши. Только наши. Мы собирались в кино, помнишь? Я купила билеты на тот фильм, что ты хотел.
— Ну, кино не убежит, — легкомысленно ответил он. — А маме помочь надо. Она же одна.
Внутри меня закипал маленький, но очень злой чайник. Одна. Светлане Игоревне было всего шестьдесят два года, она была полна сил и энергии, которой хватило бы на командование небольшим полком. Ее «одиночество» было любимым инструментом для манипуляций, а Андрей, ее единственный и обожаемый сын, был самым податливым материалом.
— У нее есть соседка, баба Валя, которой она платит за помощь по хозяйству, — возразила я, стараясь сохранять спокойствие. — Почему бы ей не попросить ее?
— Так то за деньги, а тут — по-семейному. Ты же ее невестка. Она сказала, что на тебя одна надежда, у тебя, говорит, рука легкая, после тебя всё растёт как на дрожжах.
Это была такая откровенная и неуклюжая лесть, что я чуть не рассмеялась. Светлана Игоревна никогда не считала меня ровней своему сыну. Для нее я была городской фифой, которая «нормальной еды готовить не умеет» и «гвоздя в стену забить не сможет». А тут вдруг «рука легкая».
Она просто хочет в очередной раз показать, кто в доме главный. Прогнуть меня. Заставить играть по ее правилам на ее территории. Я потерла виски. Голова начинала болеть.
— Андрей, я устала. Я очень-очень устала. Я не хочу ехать два часа по пробкам, чтобы копаться в земле. Я хочу просто отдохнуть.
— Мариш, ну пожалуйста, — его голос стал совсем жалобным. — Всего на один денёк. В субботу съездим, поможем, а к вечеру вернёмся. И всё воскресенье будет наше. Я тебе обещаю. Не будем же мы из-за этого ссориться?
Это был его коронный приём. Свести всё к тому, что это я — источник ссоры, что это я не хочу идти на компромисс ради «семейного блага». Я знала, что если я сейчас упрусь, он приедет домой с похоронным лицом, будет молчать весь вечер, и выходные всё равно будут испорчены. Иногда проще было сдаться, чтобы сохранить хрупкий мир.
— Ладно, — выдохнула я, чувствуя себя предательницей собственных желаний. — Один день. Суббота. Но только грядки. Никаких «покрасить забор» и «перебрать картошку в погребе». Мы приезжаем, я полю сорняки, и мы уезжаем. Договорились?
— Договорились! — радостно воскликнул он. — Ты у меня самая лучшая! Я знал, что ты поймёшь! Мама будет счастлива.
Я повесила трубку и без сил опустилась на пуфик в прихожей. В нос ударил запах пыли и моих духов, смешавшийся в какой-то тягучий, удушливый аромат. Квартира, которую мы с таким трудом обустраивали, казалась чужой. Мама будет счастлива. А я? Когда в последний раз кто-то беспокоился о том, буду ли счастлива я? Я посмотрела на билеты в кино, лежавшие на комоде. Два ярких прямоугольника, обещавших выдуманный мир приключений. Наш маленький побег от реальности отменялся. Вместо этого меня ждала реальность Светланы Игоревны, пахнущая сырой землей и скрытым раздражением. В последний раз, — пообещала я себе. — Это был последний раз, когда я поддалась на его уговоры. Но где-то в глубине души маленький противный голосок шептал, что я уже говорила себе это раньше. Много раз.
Субботнее утро встретило нас серым небом и мелким, противным дождём. Дорога на дачу превратилась в пытку. Пробки, нервные гудки, Андрей, который пытался разрядить обстановку дурацкими шутками, и моё каменное молчание. Я смотрела в окно на мокрые деревья и чувствовала, как раздражение нарастает с каждым километром.
Зачем я согласилась? Могла бы сейчас лежать в тёплой постели, читать книгу, пить кофе. Вместо этого я тащусь в какую-то глушь, чтобы удовлетворить каприз женщины, которая меня терпеть не может.
— Ты чего такая надутая? — не выдержал наконец Андрей. — Ну, поможем немного и вернёмся. Зато мама будет довольна.
— Мне совершенно всё равно, будет ли довольна твоя мама, — отрезала я. — Я хотела провести выходные с тобой. Вдвоём.
— Мы и так вместе, — он попытался взять меня за руку, но я её отдёрнула.
— Это не то. Здесь мы не вместе. Здесь есть ты, твоя мама, и я — как приложение, которое должно выполнять определённые функции.
Он тяжело вздохнул и замолчал. Оставшуюся часть пути мы ехали в гнетущей тишине.
Дача встретила нас неожиданным благолепием. Я не была здесь почти год, и за это время участок преобразился. Вместо старого покосившегося заборчика теперь стоял высокий, добротный забор из профнастила. Газон был идеально подстрижен, дорожки выложены плиткой. И самое странное — рядом с основным домом появился ещё один, новенький, двухэтажный гостевой домик с большой верандой.
Ничего себе «спину прихватило». Тут, похоже, целая строительная бригада работала.
Светлана Игоревна выпорхнула на крыльцо, сияя улыбкой. На ней был новый спортивный костюм, волосы аккуратно уложены, на лице лёгкий макияж. Вид у неё был совершенно не такой, как у страдающей от болей в спине пенсионерки.
— Мариночка, Андрюша, приехали! А я вас уже заждалась! — пропела она, обнимая сына. На меня она удостоила лишь кивка. — Проходите, я чайник поставила.
В доме тоже всё было по-новому. Свежий ремонт, новая мебель. Пахло краской и деревом, а не привычным дачным запахом трав и старых вещей.
— Ого, мам, ты тут целую революцию устроила, — присвистнул Андрей, оглядываясь.
— Да так, потихоньку, — скромно потупилась свекровь. — Решила немного в порядок всё привести. Для себя, для души.
Для души… на это «для души» ушли бы две мои годовые зарплаты. Откуда у пенсионерки такие деньги? Андрей говорил, что помогает ей, но не настолько же.
Мы пили чай. Светлана Игоревна щебетала о погоде, о соседях, о ценах на рынке. Я молчала, разглядывая детали. Идеально чистые окна без единого паучка. Новые занавески. На столе — дорогая скатерть. Всё это было не в её стиле. Она всегда была практичной до скупости.
— Ну что, — сказала она, допив чай. — Пойдём, покажу фронт работ. А то сорняки эти окаянные, сил моих нет.
Она повела нас к огороду. Грядки с клубникой и зеленью действительно заросли. Но когда я уже мысленно приготовилась к работе, свекровь вдруг махнула рукой в сторону нового домика.
— Знаешь, Мариночка, я тут подумала… Сорняки — это ладно, они подождут. А вот в домике нужно убраться перед приездом… гостей. Пыль протереть, полы помыть. Ты же у нас такая аккуратная, у тебя это быстро получится. А Андрюша мне пока с насосом поможет.
Я застыла. Просто окаменела на месте.
— Каких гостей? — мой голос прозвучал глухо.
— Да так, знакомые одни, — неопределённо ответила она, избегая смотреть мне в глаза. — Попросились на выходные отдохнуть на природе.
Андрей тут же подхватил:
— Да, Марин, помоги маме, пожалуйста. Это же несложно. Быстренько уберешься, и всё.
Я посмотрела на него. Он стоял, виновато опустив глаза, и теребил край своей куртки. Он знал. Он всё знал заранее. Меня привезли сюда не полоть грядки. Меня привезли сюда работать бесплатной уборщицей.
— Нет, — сказала я тихо, но твёрдо. — Мы так не договаривались. Я приехала помочь с огородом.
Лицо Светланы Игоревны мгновенно изменилось. Улыбка сползла, глаза стали холодными, как две льдинки.
— То есть как это «нет»? — процедила она. — Ты жену своему мужу, я мать ему. Помочь семье — это твой долг. Или ты только в городе привыкла на всём готовеньком жить?
Кровь бросилась мне в лицо. Но я сдержалась. Я сделала глубокий вдох и посмотрела на Андрея.
— Андрей, мы уезжаем. Прямо сейчас.
— Марин, ну не начинай, — заныл он. — Ну что тебе стоит?
В этот момент со стороны дороги послышался шум подъезжающей машины. Светлана Игоревна встрепенулась, её лицо снова стало суетливым и неестественно любезным.
— Ой, это, наверное, они! Андрюша, иди встреть! Мариночка, ну не упрямься, будь умницей.
Она подтолкнула меня к гостевому домику, почти силой впихнула внутрь, сунула в руки тряпку и ведро и прошипела:
— Чтобы через час всё блестело! Не позорь меня перед людьми!
И захлопнула дверь.
Я осталась одна в совершенно чужом, стерильно чистом помещении. Пахло дешёвым освежителем воздуха «Морской бриз». На первом этаже была небольшая кухня-гостиная, на втором — две спальни. Мебель была простая, из Икеи, но абсолютно новая. На кроватях лежали комплекты белья, ещё в упаковке.
Внутри всё клокотало от ярости и унижения. Она заперла меня здесь, как прислугу, чтобы я не попалась на глаза её «гостям». Я подошла к окну. К дому подъехал дорогой чёрный внедорожник. Из него вышла пара — мужчина и женщина лет сорока, одетые так, будто приехали на модный курорт, а не в подмосковную деревню. Светлана Игоревна рассыпалась перед ними в любезностях, Андрей тащил их чемоданы.
Мой муж. Тащил чужие чемоданы, пока его жена была заперта в домике с ведром и тряпкой.
Я не стала убираться. Я села на диван и просто сидела, глядя в одну точку. Шум голосов на улице стих. Видимо, «гостей» повели в основной дом. Через какое-то время дверь открылась. На пороге стоял Андрей.
— Ты чего сидишь? — зашипел он. — Мама сказала, чтобы ты убиралась! Они скоро сюда заселяться придут!
— Я никуда не пойду и ничего делать не буду, — ответила я ледяным тоном. — Что здесь происходит, Андрей?
— Ничего не происходит! — он начал нервно ходить по комнате. — Мама решила немного подзаработать. Сдаёт домик на выходные. Что в этом такого? Деньги лишними не бывают.
— Подзаработать? И для этого нужно было врать мне про грядки и больную спину? Для этого нужно было привезти меня сюда как бесплатную уборщицу?
— Я не хотел, чтобы ты так отреагировала! Я знал, что ты начнёшь… вот это вот всё! — он махнул рукой. — Проще было просто попросить помочь.
— Попросить? Вы меня обманули! Ты и твоя мать!
В этот момент я заметила на небольшом журнальном столике тонкую тетрадь, прикрытую какой-то рекламной брошюрой. Что-то заставило меня взять её в руки. Я открыла первую страницу.
Аккуратным почерком свекрови были расписаны даты, имена, суммы. «Ивановы П.С. — выходные 12-13.05 — десять тысяч». «Олег и Анна — неделя 20-27.06 — тридцать пять тысяч». И так далее, страница за страницей. Это был самый настоящий бизнес-план. А в самом конце, на последней странице, был список расходов: «Забор — семьдесят тысяч (Андрюша)», «Ремонт в домике — сто пятьдесят тысяч (Андрюша)», «Мебель — восемьдесят тысяч (Андрюша)».
Я подняла глаза на мужа. Внутри что-то оборвалось. Окончательно и бесповоротно. Все те разы, когда он «помогал маме на лекарства», когда брал подработки, чтобы «поддержать её финансово»… всё это шло сюда. В этот их семейный бизнес, построенный на лжи. И я, его жена, была последней, кто об этом узнал. Вернее, меня в этот бизнес просто не посвящали. Меня в нём использовали.
Я встала, чувствуя странное, холодное спокойствие. Ярость ушла, осталась только звенящая пустота. Я подошла к Андрею и молча показала ему тетрадь. Он побледнел.
— Марин, я могу всё объяснить…
— Не надо, — прервала я его. Я взяла свою сумку. — Я ухожу.
— Куда ты пойдёшь? — он схватил меня за руку. — Подожди, не делай глупостей! Давай поговорим!
— Отпусти меня, — я посмотрела ему прямо в глаза, и он, кажется, впервые увидел в них не обиду или злость, а полное, тотальное безразличие. Он разжал пальцы.
Я вышла из домика. Светлана Игоревна и её гости сидели на веранде основного дома, пили чай из красивых чашек. Увидев меня, свекровь нахмурилась.
— Ты уже всё закончила? — крикнула она так, чтобы гости не слышали.
Я не ответила. Я просто шла к калитке. Мимо идеального газона, мимо дорогих машин, мимо всей этой фальшивой, глянцевой картинки, построенной на моём унижении.
— Марина! — сзади раздался голос Андрея. — Постой!
Светлана Игоревна что-то злобно зашипела ему вслед, видимо, приказывая не позорить её перед клиентами. Но он побежал за мной.
Он догнал меня уже за воротами, на пыльной деревенской дороге.
— Прости меня, — выдохнул он. — Я дурак. Я должен был тебе всё рассказать.
— Когда? — спросила я, не оборачиваясь. — Когда бы ты мне рассказал? Когда бы твоя мама попросила меня ещё и готовить для её постояльцев? Или стирать их постельное бельё?
— Это не так! Я хотел… Мы просто хотели накопить денег… Нам на квартиру побольше…
Я горько усмехнулась.
— Нам? Или тебе и твоей маме? Андрей, ты хоть понимаешь, что вы сделали? Вы не просто обманули меня. Вы меня использовали. Ты смотрел мне в глаза, врал про больную спину, зная, что везёшь меня сюда на роль прислуги. Ты позволил своей матери запереть меня, чтобы я не мешала её бизнесу. Как ты после этого собирался смотреть мне в глаза?
Он молчал. Что он мог сказать?
— Знаешь, что самое обидное? — продолжала я, и голос мой задрожал. — Я бы помогла. Если бы вы честно пришли и сказали: «Марин, у нас такая идея, хотим сдавать домик, нужна помощь на первых порах». Я бы, наверное, ворчала, но я бы помогла. Потому что я считала тебя своей семьёй. А вы решили, что проще меня обмануть и использовать втёмную. Потому что вы не считаете меня своей. Я для вас — просто функция. Удобная и бесплатная.
Я в последний раз посмотрела на его растерянное, жалкое лицо. И ничего не почувствовала. Ни любви, ни жалости. Только усталость.
— Я вызову такси, — сказала я. — Не утруждай себя. Возвращайся. У вас там, кажется, клиенты. Нельзя терять деньги.
Я достала телефон и начала искать номер местной службы такси. Он постоял ещё немного, а потом развернулся и медленно побрёл обратно. К маме. К их общему делу. К их настоящей семье.
Такси приехало через сорок минут. Сорок минут я сидела на обочине дороги, глядя на проезжающие машины. Я не плакала. Слёз не было. Было ощущение, будто я проснулась после долгого и мутного сна. Сна, в котором я была кем-то другим. Любящей женой, заботливой невесткой. А теперь я проснулась и снова стала собой.
Вернувшись в пустую квартиру, я первым делом собрала вещи Андрея в большие мусорные мешки. Его одежду, его книги, его дурацкие сувениры. Всё, что напоминало о нём. Когда он приехал поздно вечером, его ждали три аккуратных мешка у двери.
Он пытался говорить, извиняться, обещать, что всё изменится. Но я его не слышала. Я просто смотрела сквозь него. Человека, которого я когда-то любила, больше не существовало. На его месте стоял чужой, незнакомый мужчина — послушный сын и расчётливый бизнес-партнёр своей матери.
Он ушёл. Через несколько дней мне позвонила Светлана Игоревна. Я думала, она будет кричать или обвинять меня, но её голос был холоден и деловит.
— Ты подаёшь на развод? — спросила она.
— Да.
— Имущество делить будем? Квартира на Андрея записана.
В этот момент вскрылся ещё один, последний гвоздь в крышку гроба наших отношений. Оказывается, квартиру, которую мы покупали якобы «вместе», вкладывая деньги с обеих сторон, Андрей без моего ведома оформил полностью на себя. Наверное, тоже мама посоветовала. На всякий случай.
— Ничего мне от вас не нужно, — ответила я и почувствовала невероятное облегчение. — Забирайте всё. Свою квартиру, свой бизнес, своего сына. Просто оставьте меня в покое.
Я повесила трубку и заблокировала её номер. А потом и номер Андрея.
Прошло несколько месяцев. Я сняла себе маленькую, но уютную студию на другом конце города. Нашла новую работу. Постепенно моя жизнь стала налаживаться. Иногда я вспоминала тот день на даче. Вспоминала запах освежителя «Морской бриз», холодный взгляд свекрови, растерянное лицо Андрея. И я понимала, что та поездка была лучшим, что могло со мной случиться. Она открыла мне глаза. Я думала, что еду бороться с сорняками на грядках, а на самом деле мне пришлось выполоть самый главный сорняк из своей собственной жизни. Тот, что рос на лжи и неуважении, медленно отравляя всё вокруг. И теперь на этом месте было чисто. Пусто, но чисто. И я знала, что на этой очищенной земле я смогу вырастить что-то новое. Что-то настоящее. Только для себя.