Каждый пост — это новое открытие большого художника и настоящее признание в любви
С нашим земляком — композитором, аранжировщиком Всеволодом Сарандовым — мы знакомили читателей. Он — выпускник Казанской государственной консерватории имени Н.Г. Жиганова, автор вокальной и инструментальной музыки, а также музыки для кинофильмов, член Союза композиторов Республики Татарстан. В прошлом — участник культовой казанской блюзовой группы «Листья травы».
В этом году зеленодольцы могли побывать на концерте в музыкальной школе, где исполнялись произведения Всеволода Геннадьевича. А теперь появился новый повод, чтобы рассказать о его творчестве: композитор стал вести телеграм-канал о своём знаменитом отце. «Мы — семья российского художника Сарандова Геннадия Федоровича. Наша цель —познакомить вас с жизнью и творчеством этого самобытного художника...».
Мы не могли не подписаться на канал «Геннадий Сарандов/Древо творчества», поскольку каждый пост — это новое открытие большого художника и настоящее признание в любви. Всеволод Геннадьевич прекрасно владеет словом, удивляет своими познаниями в области искусства. Сегодня некоторые посты обретают жизнь и на газетной странице.
Рисунок — основа всего
...Он постоянно рисовал карандашом: всегда был с альбомом или планшетом. Рисовал природу, людей, дома, фантазии, сюжеты. Я пытался повторять за ним и вместе с ним. Мне всегда хотелось научиться рисовать точно — провести линию лишь один раз и навсегда. Если приходилось прорисовывать заново, то это уже не то. Линия не ложится точно так же, как первая, она уже другая. Когда не получалось, я стирал ластиком. Ластик оставлял разводы и серые пятна. Я выбрасывал рисунок и начинал заново. Точил карандаш так, что можно было бумагу проткнуть. И снова пытался добиться точности и плавности линий. Отец рисовал размашисто и быстро. Карандаш держал то прямо, остриём к бумаге, то плашмя. Он очерчивал, затушёвывал, иногда плёл паутину из многочисленных линий. Если смотреть вблизи — контуры неточные, грани размытые и полустёртые. А издалека — вырисовываются силуэты, изгибы предметов. Определённость была соткана из многочисленных неопределённостей. Всё было наощупь и на глаз. Вроде то, и в то же время не то.
Набросок
Сейчас, оглядываясь назад, думая про жизнь, я понимаю, что до сих пор пытаюсь прорисовать точные линии жизни, чтобы всё было предельно ясно и определённо, правильно и чётко. Жизнь часто сродни наброску — приходится положить карандаш плашмя и затушевать, затемнить, чтобы что-то высветлить и ни в коем случае не проткнуть...
Скрытые лица
С детства помню маски на стенах нашей квартиры. Безучастные лики с пустыми глазницами и отверстием вместо рта. Папа много их вырезал, а в набросках и эскизах — их ещё больше. Они у него, как мост между реальностью и вымыслом, прошлым и настоящим. Символизм размывает границу между лицом и тайной. Пабло Пикассо в своё время также вдохновился африканскими масками, что ярко проявилось в его знаменитой картине «Авиньонские девицы». Маска позволила ему взглянуть на лицо человека под иным углом, расщепив его на геометрические формы кубизма. Это был мощный эксперимент, прорыв в искусстве. Для Геннадия Сарандова — это вопрос «А кто за маской?». Он не раз говорил — мы все носим маски...
Лучезарный Пушкин
Именно лучезарным Пушкин представляется мне благодаря работам отца. Возможно, потому что он — светило русской литературы, а солнце и свет — неотъемлемые атрибуты творчества художника. Ещё и береста, покрытая воском, отдаёт теплотой благородно-матового желтого оттенка. Пушкин у Геннадия Сарандова улыбающийся, полный сияния творчества, радующийся жизни, всегда в процессе и полный замыслов. Как раз то, чем жил сам художник. Заходя в родительскую квартиру, всегда подхожу к книжной полке во всю стену и неизменно останавливаюсь возле Пушкина. Останавливаюсь и беру те томики, которые чаще всего открывались и читались — по ним это видно. Иногда снимаю со стен миниатюры или достаю на свет работы: в них и сказки, портреты, Михайловское. Всегда удивляюсь — как много Пушкина! А разве его может быть много? Как здорово, что в Зеленодольске, в городе, где жил Геннадий Сарандов, есть лицей имени Пушкина! Когда-то, в далёкие уже 80-е годы, художник расписывал стены одной из рекреаций этой тогда ещё советской школы.
Где-то среди Байкальских сосен...
Они познакомились на Байкале. Она — педагог, музыкант. Он — художник. По признанию обоих, это было трудное, но очень счастливое время, когда началась не просто семья, но и творческий союз. Она страстно любила музыку, а он — рисование. Оба любили музыку Шопена и творчество художников-импрессионистов. Вот её фото: тонкие черты лица и собранные по моде того времени волосы. А вот скульптура. Тот же профиль. Те же линии. Корень байкальской сосны подарил нужные изгибы, словно подготовив себя для чуда любви, воплощённой в творчестве. Она была его пламенем. Жертвовала собой и своим комфортом, чтобы его творчество не затухало. Берегла его мир, где дерево оживало под его руками. Ценила каждый эскиз, каждый рисунок. Хранила и берегла его работы, архив, а главное —память. Она не просто вдохновляла — она была его сердцем. Его музой с тех самых времён, когда всё началось с байкальской сосны. Это мама — Тамара Сарандова, жена художника Геннадия Сарандова.
Берёзовая рубашка
Кто-то весной ходит в лес за берёзовым соком, а Геннадий Сарандов — за берестой, материалом, с которым он работал последние 20 лет своей творческой жизни. Когда начинается сокодвижение, берёза «отдаёт» кору легко. Береста снимается, словно рубашка. Именно так — «рубашками» — называл художник целые рулоны берёзовой коры. Он никогда не снимал кору с живого растущего дерева. Искал упавшее либо шёл в лесничество, если там была плановая вырубка. Не мог по живому топором... Многие пытались пов¬торить то, что он делал из бересты, но у них не получалось. Береста не давалась просто так. С детства помню замоченные пласты берёзовой коры в ванне для термообработки. Береста варилась, сушилась, мялась. И стоял этот неповторимый запах дерева и леса. Незабываемый до сих пор. Эксперименты и поиск не заканчивались никогда!..
Геннадий Фёдорович Сарандов с детства любил рисование, и это увлечение стало призванием его жизни. В 1961 году переехал в Сибирь, где открыл для себя красоту природных материалов, начал экспериментировать с камнем и деревом. Не оставляя любимую графику, занимался скульптурой и резьбой. В 1976-м вернулся на родину, в Татарстан. Именно в этот период создал свои самые значимые работы. Визитной карточкой творчества Геннадия Сарандова является работа с берестой: он изучил старинные секреты обработки и использования этого уникального материала, добавил свои собственные находки и стал настоящим мастером.