Анжела Петровна метала посуду по кухне уже полчаса. Тарелки разбивались о стены, чашки летели в мою сторону.
— Паразитка! — кричала она. — Сидишь на шее у Витьки, ничего не делаешь!
Я уклонилась от летящей вилки и промолчала. Объяснять что-то этой женщине было бесполезно. Три года назад Виктор привёл меня в дом к матери как невесту, и с тех пор свекровь считала меня обузой.
— Мой сын тебя кормит, поит, одевает! А ты что взамен? Лежишь на диване и телевизор смотришь!
— Я убираю дом, готовлю, стираю ваши вещи, — тихо сказала я.
— Это твои прямые обязанности! — Анжела Петровна схватила со стола солонку. — А деньги в дом кто приносит? Витька! Один тянет троих!
Троих — это я, она сама и её младший сын Артём, который в свои тридцать лет не работал вообще.
— На завод устройся! В магазин! Хоть что-то делай полезное!
— Анжела Петровна, я пробовала найти работу. Но с моим образованием...
— С каким образованием? — Свекровь захохотала. — Ты же в университете не училась!
— Училась. Но не закончила.
— Ну вот! Недоучка! И рыло воротишь от честного труда!
Солонка полетела мне в голову. Я едва успела пригнуться.
Виктор работал дальнобойщиком, часто уезжал в рейсы. Дома бывал три-четыре дня в месяц. В его отсутствие Анжела Петровна чувствовала себя полноправной хозяйкой и устраивала мне такие сцены регулярно.
— Ты думаешь, я не понимаю? — продолжала она. — Подцепила мужика с деньгами и теежь на готовом!
— Виктор зарабатывает не так много.
— А сколько зарабатываешь ты? Ноль рублей ноль копеек! Нахлебничаешь!
Тарелка с остатками борща разбилась о стену рядом с моей головой. Красные брызги попали на мою блузку.
— Надоела! — завизжала Анжела Петровна. — Содержим тунеядку, а она ещё рассуждает!
В её руках оказалась большая керамическая миска. Я поняла, что увёртываться больше не получится — свекровь загнала меня в угол кухни.
Миска ударила меня в плечо. Острая боль пронзила руку, но я не закричала. Привыкла терпеть.
— Вот так! — с удовлетворением сказала Анжела Петровна. — Может, теперь поймёшь, что здесь не курорт!
Я подняла осколки разбитой посуды молча. Плечо ныло, но двигалась рука нормально — значит, ничего не сломала.
— И убери эту кухню! Развела грязь!
— Грязь развели вы, — не выдержала я.
— Что?! — Анжела Петровна повернулась ко мне. — Ещё и дерзить вздумала?
— Я просто сказала правду.
— Правду?! Да кто ты такая, чтобы мне правду говорить? Никто! Пустое место!
Она схватила со стола последнюю целую тарелку.
— Исчезни с моих глаз! Надоела хуже горькой редьки!
Тарелка полетела в мою сторону. На этот раз я не стала уклоняться — всё равно некуда. Керамика ударила меня в лоб.
Кровь потекла по лицу.
— Ну что, дошло? — спросила свекровь. — Или ещё не поняла, где твоё место?
Я приложила к ране полотенце и пошла в свою комнату. Заперлась на ключ и села на кровать.
Так жить больше нельзя. Но уйти некуда — своего жилья нет, работы тоже, денег накопить не успела.
Виктор вернулся через два дня. Увидел ссадину на моем лбу и нахмурился.
— Что это?
— Упала.
— На что упала?
— На дверной косяк.
Он не поверил, но расспрашивать не стал. Мать для него была святой, а жена — так, временное развлечение.
— Вить, поговорить надо, — сказала за ужином Анжела Петровна.
— О чём, мам?
— О твоей жене. Совсем обленилась. Целыми днями валяется, делать ничего не хочет.
— А что ей делать? По дому всё успевает.
— По дому — это не работа! Нужно денег зарабатывать!
— Мам, мне хватает моих денег на семью.
— Сейчас хватает. А если заболеешь? Если машина сломается? Откуда деньги брать будем?
Виктор задумался. Логика матери была ему понятна.
— Лен, а ты как считаешь? — обратился он ко мне.
— Я готова работать. Но пока не нашла подходящего места.
— Не ищет она ничего! — возмутилась свекровь. — Врёт тебе в глаза!
— Не вру.
— Вот именно что врёшь! Я каждый день дома, вижу, что ты делаешь. Лежишь на диване и мультики смотришь!
— Анжела Петровна...
— Молчи! — гаркнул Виктор. — Мать говорит — значит, слушай!
Я замолчала. Спорить с ним было бесполезно, особенно в присутствии матери.
— Значит, так, — продолжил муж. — Завтра же идёшь искать работу. В магазин, на завод, куда угодно. Чтобы через неделю уже работала.
— Хорошо.
— И никаких "хорошо"! Надоело твоё ничегонеделание!
После ужина я мыла посуду и думала о своей жизни. Двадцать восемь лет, высшего образования нет, опыта работы почти нет. Кто меня возьмёт?
Утром в дверь позвонили. Анжела Петровна пошла открывать, недовольно бурча.
— Кого ещё черт принёс с утра пораньше...
Я услышала мужской голос в прихожей, но слов разобрать не могла. Свекровь отвечала сдержанно, что было для неё непривычно.
— Лена! — крикнула она. — Иди сюда!
В прихожей стоял мужчина в строгом костюме с портфелем в руках.
— Елена Михайловна Соколова? — спросил он.
— Да.
— Сергей Владимирович Кротов, нотариус. Вам нужно прибыть в мою контору для оглашения завещания.
— Какого завещания?
— Вашей тёти, Антонины Михайловны Соколовой. Она скончалась три дня назад в Санкт-Петербурге.
Я опешила. Тётя Тоня была сестрой моего отца, но мы почти не общались. Виделись последний раз лет десять назад на похоронах папы.
— А что там может быть завещано? — встряла Анжела Петровна.
Нотариус посмотрел на неё холодно:
— Это касается только наследницы. Елена Михайловна, ожидаю вас сегодня до шести вечера. Адрес на карточке.
— А нельзя ли сразу сказать...
— В конторе. Процедура требует соблюдения формальностей.
Когда нотариус ушёл, свекровь сразу налетела на меня:
— Какое наследство? От кого?
— От тёти. Но я понятия не имею, что она могла оставить.
— Небось хлам какой-то старый. Мебель да посуда.
— Наверное.
— А может, и квартира? — в голосе Анжелы Петровны появились нотки интереса.
— Сомневаюсь. Тётя Тоня жила скромно.
— Ну ладно, съездишь — узнаешь. Только если что ценное достанется, сразу продавать будем. Деньги семье нужны.
К вечеру я добралась до нотариальной конторы. В приёмной сидело ещё несколько человек — очевидно, тоже наследники.
— Елена Михайловна? Проходите.
Меня усадили за стол в кабинете нотариуса, и он тут же извлек папку с бумагами.
— Ваша тетя, Антонина Михайловна Соколова, оформила завещание, согласно которому все ее активы переходят к вам.
— Что конкретно входит в это "все имущество"?
— Это трехкомнатная квартира в самом центре Петербурга, загородный дом в Ленинградской области, пара банковских счетов и пакет акций.
Я хранила молчание, осмысливая услышанное.
— Общая стоимость наследства составляет приблизительно восемьдесят миллионов рублей.
— Простите, сколько?
— Восемьдесят миллионов. Плюс-минус пять миллионов, в зависимости от рыночной оценки недвижимости.
У меня закружилась голова. Восемьдесят миллионов? Тётя Тоня, которая всегда казалась мне обычной пенсионеркой?
— Как это возможно?
— Ваша тётя была очень бережливым человеком. Всю жизнь копила деньги и удачно инвестировала. Плюс квартира в историческом центре сильно выросла в цене.
— И всё это мне?
— Всё вам. Есть только одно условие в завещании.
— Какое?
— Цитирую: "При условии, что Елена разведётся с мужем в течение шести месяцев после получения наследства. Если развода не будет, всё имущество переходит в благотворительный фонд".
Я уставилась на нотариуса.
— Она требует развода?
— Требует. Тётя приложила к завещанию письмо. Хотите прочитать?
Он вручил мне конверт. Внутри оказался лист бумаги, заполненный хорошо узнаваемым почерком тётушки Тони.
"Елена, если ты держишь это письмо в руках, значит, меня больше нет в живых. Я всегда наблюдала за твоей жизнью, хоть и тайно. Мне известно о твоём супруге и его матери. Я заметила следы побоев на твоём лице во время похорон отца, несмотря на то, что ты старалась их замаскировать тональным кремом.
Этот человек не дорожит тобой и никогда не будет дорожить. Ты молода, привлекательна, образованна — заслуживаешь большего в жизни.
Я оставляю тебе всё, что накопила за долгие годы. Но с условием — ты должна уйти от него. Навсегда. Не дай ему и грамма из моего наследства.
Начни новую жизнь. Ты это заслужила.
Твоя тётя Антонина."
Руки дрожали, когда я читала письмо. Тётя знала. Она всё понимала.
— Мне нужно время подумать, — сказала я нотариусу.
— Конечно. Но помните — срок шесть месяцев. Если за это время развод не будет оформлен, наследство перейдёт к фонду помощи жертвам домашнего насилия.
Даже в выборе фонда тётя была символична.
Домой я добиралась как в тумане. Восемьдесят миллионов рублей. Это была полная свобода. Возможность начать новую жизнь.
Но условие... Развестись с Виктором. Оставить дом, где прожила три года.
Хотя что меня здесь держит? Муж, который не защищает от матери? Свекровь, которая швыряется посудой? Жизнь, в которой я чувствую себя прислугой?
— Ну что там было? — набросилась на меня Анжела Петровна, как только я вошла в дом.
— Квартира, — коротко ответила я.
— Какая квартира? Где?
— В Петербурге.
— Хорошая?
— Обычная.
— А больше ничего не оставила? Денег?
— Немного денег на счету.
— Сколько немного?
— Не знаю точно. Нужно съездить в Петербург, разбираться.
Я не сказала правду о размере наследства. Пока не решила, что буду делать.
Виктор вернулся поздно вечером.
— Слышал, тебе наследство досталось, — сказал он, снимая куртку.
— Досталось.
— Что именно?
— Квартира в Питере и немного денег.
— Квартира — это хорошо. Продадим, на эти деньги здесь дом купим или машину поменяем.
— А если я не хочу продавать?
— Как не хочешь? — Виктор посмотрел на меня удивлённо. — Нам деньги нужны, а не квартира в другом городе.
— Мне деньги не нужны.
— Лена, ты что, совсем берегов потеряла? Квартира — это капитал. Её обязательно нужно продавать.
— Это моё наследство.
— Твоё, но мы семья. Всё общее.
— А когда ты покупал грузовик, ты со мной советовался?
— При чём тут грузовик? Я работаю на нём, деньги зарабатываю.
— А квартира мне досталась.
— Лена, хватит дурить. Завтра поедем в Питер, всё оформим и продадим.
— Я никуда не поеду.
Виктор нахмурился:
— Что значит "не поеду"? Я сказал — поедем.
— А я сказала — не поеду.
Анжела Петровна, молчавшая до этого, встряла в разговор:
— Витька, она совсем обнаглела! Наследство в голову ударило!
— Вижу, — мрачно сказал муж. — Ну ничего, я её быстро на землю спущу.
Он сделал шаг ко мне, и я поняла — сейчас будет драка. Как всегда, когда Виктор не получал желаемого.
Но в этот раз я не собиралась терпеть.
— Если ты меня тронешь, я завтра же подам на развод, — спокойно сказала я.
— На развод? — Виктор захохотал. — Да куда ты пойдёшь без меня? Кто тебя, никчёмную, возьмёт?
— Разберусь.
— С чем разберёшься? У тебя же ничего нет! Ни работы, ни денег, ни жилья!
— Есть наследство.
— Какое наследство? Хрущёвка ободранная и тысяч сто на счету?
Я молчала. Пусть думает, что угодно.
— Вот именно! — подхватила Анжела Петровна. — На эти гроши далеко не уедешь!
— Поэтому будешь сидеть тихо и делать, что велят, — добавил Виктор.
— Не буду.
Он замахнулся на меня, но я увернулась.
— Попробуй ещё раз ударить. Завтра все соседи узнают, что ты жену бьёшь.
— А мне плевать, что соседи думают!
— А работодателю не плевать. Кто возьмёт дальнобойщика с судимостью за побои?
Виктор остановился. Работу он действительно мог потерять.
— Хорошо, — сказал он сквозь зубы. — Без рукоприкладства. Но завтра едем в Питер. И точка.
— Не еду.
— Лена, ты меня слышишь? Я сказал — едем!
— А я сказала — не еду. И вообще собираюсь развестись.
Повисла тишина. Анжела Петровна открыла рот от удивления.
— Что ты сказала? — тихо спросил Виктор.
— Что собираюсь развестись.
— С чего это вдруг?
— Надоело жить с человеком, который меня не уважает.
— Не уважаю? Да я тебя три года кормлю!
— Кормишь и каждый день напоминаешь об этом.
— А разве не так? Ты же паразит!
— Может быть. Но теперь у меня есть выбор.
— Какой выбор? Квартира в Питере не делает тебя богатой!
— Посмотрим.
Утром я встала рано, собрала вещи в сумку и вызвала такси. Виктор ушёл на работу, не попрощавшись. Анжела Петровна спала.
В Петербурге меня ждали дела. Нужно было оформить наследство, разобраться с документами, оценить имущество.
Квартира тёти оказалась ещё лучше, чем я представляла. Пять комнат в старинном доме на Невском проспекте, высокие потолки, лепнина, паркет. После ремонта такое жильё стоило бешеных денег.
Банковский работник, помогавший с оформлением счетов, не скрывал восхищения:
— Антонина Михайловна была очень мудрым инвестором. Покупала акции в нужный момент, продавала вовремя. За двадцать лет увеличила капитал в десятки раз.
— И всё это теперь моё?
— Всё ваше. Поздравляю с наследством.
Вечером Виктор начал названивать.
— Лена, где ты? Когда вернёшься?
— Не знаю.
— Что значит "не знаю"? Тебе здесь дела делать!
— Какие дела? Посуду мыть и пол протирать?
— Не паясничай. Ты моя жена.
— Пока что жена. Но недолго.
— Лена, хватит дурить! Возвращайся немедленно!
— Нет.
— Тогда я сам приеду за тобой!
— Приезжай. Адрес скину.
Через два дня в дверь квартиры позвонили. Виктор стоял на лестнице злой и уставший.
— Наконец-то нашёл тебя! — бросился он ко мне.
Но остановился, увидев обстановку квартиры.
— Это что за дворец?
— Моё наследство.
— Твоё наследство? Эта квартира?
— Эта.
Виктор медленно прошёлся по комнатам, рассматривая антикварную мебель, картины, хрустальные люстры.
— Сколько это всё стоит?
— Много.
— Сколько много?
— Больше, чем ты заработаешь за всю жизнь.
— Лена, не темни. Назови цифру.
— Восемьдесят миллионов рублей.
Виктор остановился как вкопанный.
— Сколько?
— Восемьдесят миллионов. Квартира, дача, деньги на счетах, ценные бумаги.
— Ты шутишь.
— Не шучу. Вот документы от оценщиков.
Виктор взял бумаги дрожащими руками. Читал молча, несколько раз перечитывал цифры.
— Восемьдесят миллионов, — прошептал он. — Мы богатые.
— Не "мы". Я. Наследство оформлено на моё имя.
— Но мы же семья! Всё общее!
— А когда твоя мать швыряла в меня тарелками, мы тоже были семьёй?
— Лена, ну при чём здесь мать? Это же мелочи!
— Для меня не мелочи.
— Хорошо, хорошо! Мать больше не будет! Я с ней поговорю!
— Поздно.
— Почему поздно? Мы же любим друг друга!
— Ты меня никогда не любил, Витя. Терпел, пока думал, что я нищая.
— Это не так!
— Так. А теперь узнал про деньги и сразу заговорил о любви.
Виктор сел в кресло, закрыл лицо руками.
— Лена, я понимаю, был не прав. Но мы можем всё исправить!
— Нет, не можем.
— Можем! Купим дом, машину, будем жить как люди!
— На мои деньги?
— На наши!
— Мои, Витя. И делиться я не собираюсь.
— А как же семья? Как же любовь?
— Какая любовь? Ты меня ни разу не защитил от матери. Ни разу не поинтересовался моими чувствами. Считал меной обузой.
— Я изменюсь!
— Не изменишься. Потому что не видишь в этом необходимости.
Виктор встал, подошёл ко мне.
— Лена, прошу тебя. Дай нам ещё один шанс.
— У нас было три года на то, чтобы построить нормальные отношения. Ты предпочёл превратить меня в прислугу.
— Но теперь всё изменится! С такими деньгами мы...
— Мы ничего не будем. Я подала документы на развод ещё вчера.
— Что?! Без моего согласия?
— С твоим согласием или без — мне всё равно.
Виктор резко изменился в лице. Исчезли умоляющие интонации, появились привычные командирские.
— Ты думаешь, я дам тебе развод? Половина этого наследства по закону моя!
— Не твоя.
— Моя! Мы в браке, всё нажитое в браке делится пополам!
— Наследство не делится. Это личное имущество наследника.
— Врёшь!
— Не вру. Уже консультировалась с юристами.
Виктор побледнел. Видно было, как он пытается найти другие способы давления.
— А дом? А трёхлетний совместный быт? А моральный ущерб?
— Какой моральный ущерб? Это я должна тебе его требовать.
— За что?
— За побои. За унижения. За то, что позволял матери меня оскорблять.
— Лена, ну не был я идеальным мужем, согласен. Но восемьдесят миллионов! Ты понимаешь, что это такие деньги?
— Понимаю.
— Мы можем купить дом у моря! Машину любую! Путешествовать по всему миру!
— Мы не можем. Я могу.
— Это жестоко.
— А швырять в жену посудой не жестоко?
— Посуду швыряла мать, не я!
— А ты стоял рядом и смотрел. Ни разу не заступился.
— Я не хотел ссориться с матерью из-за...
— Из-за чего? Договаривай.
— Из-за пустяков.
— Вот именно. Я для тебя пустяк. Человек, из-за которого не стоит ссориться с мамочкой.
Виктор попытался обнять меня, но я отстранилась.
— Лена, родная, ну дай шанс всё исправить!
— Поздно.
— Не поздно! Я люблю тебя!
— Нет, не любишь. Любишь деньги, которые у меня появились.
— Это не так!
— Тогда скажи честно: если бы наследства не было, ты бы приехал за мной в Питер?
Виктор замолчал. Ответ был очевиден.
— Вот и поговорили, — сказала я. — Можешь ехать домой.
— А как же мать? Она волнуется!
— Передай матери, что её кастрюли мне больше не полетают в голову.
— Лена...
— Витя, всё. Между нами кончено. Окончательно.
— Я не дам развода! Буду судиться!
— Пожалуйста. Только учти: у меня теперь есть деньги на хороших адвокатов.
— А у меня есть свидетели того, что ты была плохой женой!
— Какие свидетели? Твоя мать? Которая сама меня избивала?
— Не избивала, а воспитывала!
— Ага. Тарелками по голове воспитывала.
Виктор понял, что проиграл, и решил попробовать последнюю карту:
— Хорошо. Разводись. Но тогда я всем расскажу, какая ты на самом деле. Жадная, эгоистичная...
— Рассказывай. Мне всё равно, что думают люди, которых я больше никогда не увижу.
— А новые мужики? Они узнают, что ты бросила мужа ради денег!
— Зато узнают, что я умею постоять за себя.
— Ты пожалеешь об этом!
— Не пожалею.
Виктор хлопнул дверью так, что задрожали стёкла в окнах. Я проводила его взглядом и почувствовала огромное облегчение.
Наконец-то свободна.
Развод оформили через три месяца. Виктор пытался через суд претендовать на часть наследства, но проиграл. Закон был на моей стороне.
Анжела Петровна прислала мне длинное письмо с проклятиями. Читать его было даже забавно — столько злости в адрес "неблагодарной твари".
Квартиру в Питере я решила не продавать. Сделала в ней ремонт и переехала туда жить. Устроилась работать в IT-компанию — оказалось, что недоконченное образование не помеха, когда есть желание учиться.
Через полгода познакомилась с Андреем. Он не знал о моём наследстве — думал, что я обычная программистка, снимающая квартиру в центре города.
Узнал правду только через год отношений, когда я показала ему документы на недвижимость.
— Восемьдесят миллионов? — переспросил он.
— Да.
— И ты год встречалась со мной, скрывая, что миллионерша?
— А это что-то меняет?
— Конечно, меняет! Я же могу оказаться альфонсом!
— Можешь. А можешь — нет. Время покажет.
— А если я влюблён в тебя не из-за денег?
— Тогда деньги нам не помешают быть счастливыми.
Не помешали. Мы поженились ещё через год. Андрей работает врачом, зарабатывает немного, но никогда не просит у меня денег на личные нужды.
А когда я предложила ему бросить работу и жить на мои доходы, он отказался:
— Спасибо, но я хочу быть полезным людям. Деньги — это хорошо, но не главное в жизни.
Вот тогда я поняла, что выбрала правильного человека.
Иногда думаю о тёте Тоне. Она прожила скромную жизнь, но оставила мне не просто наследство — она подарила мне свободу. Свободу от унижений, от страха, от зависимости.
И самое главное — она научила меня ценить себя. Не соглашаться на меньшее, чем заслуживаю. Не терпеть то, что терпеть нельзя.
Виктор иногда звонит. Просит встречи, говорит, что изменился. Но я не верю людям, которые меняются только тогда, когда теряют выгоду.
Настоящие чувства не зависят от размера банковского счёта. А ложные очень быстро исчезают, когда понимают, что денег не получат.
Хорошо, что тётя это понимала. И научила понимать меня.