— Осторожно! — я вскинула руки, но было поздно. Люстра, та самая, наша звезда и яблоко раздора, чиркнула хромированной чашкой по коробкам с плиткой, цепанула провод и глухо шлёпнулась на картон. Коронки ламп разлетелись как льдинки.
В комнате пахло пылью и грунтовкой. На полу — кучи вещей, на стенах — свежие пятна шпаклёвки, на подоконнике — кружка с кистями и пустой тюбик герметика. Ремонт у Оли шёл третий месяц, а я приехала «на денёк помочь». На третий день поняла, что это был не день.
Меня зовут Лена. Я на два года старше сестры. Это важная деталь, потому что в нашей семье возраст — не цифра, а должность. Я — «старшая». Значит, по версии мамы, свекрови мамы (она у нас вечная тень на стене) и самой Оли — я должна. Заказывать, узнавать, привозить, платить.
Оля взяла в ипотеку квартиру-студию в новостройке: восемнадцать этажей, вид на реку, лифт иногда глючит. Она мечтала открыть окна, кинуть на стул плед, зажечь свечи и повесить «какую-нибудь лёгкую, воздушную люстру». Мы как раз спорили о люстре, когда она упала.
— Ты её вообще-то держала, — Оля уставилась на меня так, будто люстра сама бросилась под мои руки.
— Я её придерживала, пока ты рыскала по коробкам, — я сглотнула. — И, кстати, напомню — я её купила.
— «Старшая же», — хмыкнула Оля. — Ты сама сказала: пусть будет нормально сразу, разница в цене — ерунда.
Разница была не ерунда: 9 990 ₽ вместо обычных четырёх. Но люстра и правда была хорошая — матовое стекло, тонкие латунные дуги, мягкий рассеянный свет. Я ещё выловила доставку «с 10 до 13», и курьер чудом приехал в 12:47, за минуту до штрафа. И вот теперь она лежит на полу, словно выброшенный хрящ, а мы спорим над обломками.
Оля заметалась — убирать стекло нечем. В углу валялся пакет с надписью «Крепёж», в нём — шурупы от кухонного гарнитура, который тоже «потом, Лен, ну чего тебе стоит».
Сосед сверху, похоже, решил станцевать джигу на дрели: потолок подрагивал. Из окна влетел ветер, вздохнул по водоэмульсионке. Я нажала на выключатель — свет мигнул и погас.
— Потрясающе, — сказала я. — У нас новоселье в стиле «Пещера медведя».
— Ну не кричи… — Оля вжалась в косяк. — Я просто… устала. А ты… ты же всегда выручала. Ты же старшая.
Мы с Олей очень разные. Я привыкла считать, планировать, сверяться со сроками, когда плитка, когда обои, когда электрик. Оля — импровизация: «а что если будет зелёная стена?», «а давай купим винтажный столик», «а можно Артёма поселю на кухне, он же друг». Артёмом (внимание, это наш сосед — но это позже) тогда звали её одногруппника, кота, и, кажется, даже шуруповёрт.
К третьему часу дня нарастание хаоса обрело форму.
Эпизод первый: мама позвонила спросить, «как продвигается», и незаметно свернула к «а Лена уже перевела половину за плитку?» (я переводила всю).
Эпизод второй: доставщик кухонных фасадов сообщил, что «только в понедельник», и мы зависли с голой стеной и духовым шкафом посреди комнаты, как с корабельной пушкой.
Эпизод третий: Оля выставила сторис «ремонт с сестрой», но выложила туда не то, как я тяну мешки со шпаклёвкой, а смешной момент с пылью на моём носу. На «спасибо, что помогаешь» силы у неё почему-то не нашлось.
— Тебе не кажется, что ты… — я поискала слово… — манипулируешь этим «старшая»?
— А тебе не кажется, что ты всё время считаешь? — Оля скрестила руки. — Деньги-деньги-деньги. Как будто жизнь — таблица в Excel.
— А ремонт — это не жизнь? — я усмехнулась. — Это как раз таблица с датами.
— Вот! — Она вскинула палец. — Ты всё превращаешь в дедлайны. А я хочу дом, а не планёрку. Можно мне — красиво? Хоть раз без «счёта»?
Люстра лежала между нами, словно знак препинания в драке. Мы обе на неё смотрели, как на виновницу. И тут случилось наше «зеркало».
— Так, — сказала я, и голос у меня вдруг стал спокойным, словно я вела собрание. — Делаем так, как ты любишь. Красиво. Но — как я умею. Я старшая? Отлично. Тогда старшая выставляет правила и счёт.
— Лен…
— Нет, слушай. Ты хочешь лёгкую люстру — мы купим новую. Но платим пополам — ровно. «Красиво» стоит денег, и «старшая» — это не банкомат.
Оля прикусила губу:
— У меня сейчас…
— Я знаю, что у тебя «потяну зарплату в следующем», — перебила я мягко. — Поэтому делаем зеркало. Ты же тоже любишь раздавать задания? «Лена, подвези», «Лена, оплати», «Лена, перенеси». Теперь симметрия. Я пишу список. Ты — выполняешь. И платим пополам. Иначе — я выхожу из ремонта. Не из семьи, не из жизни, а из ремонта.
Она открыла рот, чтобы возразить, и в этот момент со стены соскользнула клякса шпаклёвки и ляпнулась ей на плечо. Оля моргнула, и мы одновременно рассмеялись. Смех разрезал тяжёлый воздух. Я шагнула за совком, и тут случился наш комедийный эпизод: полчаса я ругалась на «отключенную розетку» и проверяла автоматы в щитке, пока не заметила, что сама не вставила вилку. Оля согнулась пополам:
— Инженер года, — простонала она, вытирая слёзы.
— Очень смешно, — буркнула я, но тоже улыбнулась.
Пока мы собирали стекляшки, в дверь позвонили. На пороге стоял человек в серой футболке и с бутылкой вина в пакете. Высокий, с тёмными бровями и маленькой царапиной на кисти — видно, с дрелью дружит чаще, чем с маникюром.
— Простите, что без предупреждения, — сказал он чуть виновато. — Я — ваш сосед из сорок восьмой, Артём. Слышал грохот. Подумал, вдруг помощь нужна… ну и… у вас же… новоселье вроде?
— Новосрач, — вырвалось у меня.
— Ремонт, — поправила Оля и покраснела. — Заходите… если не боитесь пыли.
Артём вошёл, посторонился от коробок, оценил поле боя одним взглядом.
— Люстра… — Он присел на корточки, бережно взял латунную дугу. — Не безнадёжно. Стекло разбилось, но крепёж цел. Заказывать новый плафон — максимум неделя. Могу дать номер магазина на Савёловском, у них остатки бывают. И… — он поднялся, посмотрел на потолок, — я бы поставил временный патрон и лампу-дрон ищущего света, чтобы вы не в пещере сидели.
— А вы… — Оля глянула на меня, — вы шарите?
— Я электрик, — Артём улыбнулся. — По совместительству — местный поставщик сахарного песка и молока: тётка с восьмого просит за чаем носиться.
— И вина, судя по пакету, — сказала я.
— Это — на подружиться, — просто ответил он. — Соседи должны дружить, иначе дом разваливается быстрее, чем штукатурка сохнет.
Так в нашу драку пришёл смех и сосед с вином. Артём, будто это логично, снял часы, засучил рукава, аккуратно собрал проводку, поставил временный патрон — и на потолке зажглась честная жёлтая лампа. Комната сразу стала похожа на место, где живут, а не воюют.
— За люстру не переживайте, — сказал он, — я накидаю вам схему крепления, и подкладку лучше картон с мягкими прокладками. У вас тут было на голую плиту — вот и сыграло.
— Спасибо, — мы сказали с Олей почти одновременно.
Вечером, когда пыль осела, мы втроём сели на перевёрнутые вёдра, как на табуретки, и открыли бутылку. Вино оказалось терпким, с запахом чёрной смородины. Артём рассказал, что работает по объектам, но устал «мотаться», хочет «осесть». Оля оживилась — осесть, это же про дом. Я слушала, и внутри у меня успокаивалась та злость, которая целый день жужжала, как недокрученная саморезом полка.
— Ладно, — сказала я, поставив стакан на подоконник. — Раз у нас тут «новоселье», значит, пора к правилам.
Оля скривилась.
— Тсс, — Артём улыбнулся. — Правила — это не страшно. Это как схема подключения. Иначе искрит.
Я достала блокнот. Перечеркнула старую страницу с «купить/привезти/сделать» и написала сверху: «Пакт сестёр». Мы смеялись над пафосом, но я видела — Оле нужен был этот жест.
**ПАКТ СеСТЁР**
1. Бюджет: все покупки дороже 3 000 ₽ пополам. Если кто-то не тянет — переносим покупку или ищем аналог.
2. Сроки: по воскресеньям созвон в 11:00. План на неделю: три пункта максимум.
3. Гости: никакого «все ко мне» без спроса. Комната — не вокзал, кухня — не коворкинг.
4. Люстра: заказать новый плафон завтра. Оплату — 50/50. Вешаем — с электриком (Артём кивнул).
5. Тележки и таскальщики: нанимаем грузчика на тяжелое. Лена — не погрузчик.
6. «Старшая» — не равно «спонсор». «Младшая» — не равно «малышка». Обе — взрослые.
— Подписываем, — сказала я, протягивая ручку. Оля повела набросок сердечка, потом зачеркнула, смущённо улыбнулась и вывела «Оля». Я поставила «Лена» и по привычке дату и время: 20 августа, 19:32. Артём, не удержавшись, нарисовал в углу маленькую лампочку.
— Символично, — хмыкнула я.
— Предмет-якорь, — серьёзно отозвался он. — Будет свет — будет мир.
Следующие дни мы с Олей впервые действовали без тайной войны. Она забирала из «Пункта выдачи» недостающие обои, я организовала доставку дверей со слесарём «на час» — 1700 ₽ за установку каждой, без лишних геройств. Мы отчитались друг перед другом по чекам. Удивительно, но когда цифры честно делятся пополам, голова тише. Мама, правда, пыталась влезть со своим «девочки, вы что, родные же», но Оля неожиданно опередила меня:
— Мам, у нас правила. Мы сами.
Это было новое. Мне захотелось расплакаться — не от обиды, от облегчения.
Артём приходил несколько раз. В первый — принёс платок для плафона, его заказ нашёлся на складе; во второй — помог ровно снять размеры под карниз; в третий — уже просто так: «мимо шёл, лампу проверить». В тот вечер он задержался у окна, и я увидела, как Оля на него смотрит — не как на сантехника из объявлений, а как на человека, чьи руки умеют делать дом.
Мы вешали люстру втроём. Я держала лестницу, Оля подавала винты и не забывала благодарить, Артём щёлкнул тестером и сказал: «Подавай свет». Щёлк — и под потолком расплылся тёплый круг. Металл заиграл, стены вдруг стали «глубже», как будто квартира вдохнула.
— Вот теперь — красиво, — сказала Оля.
— И по правилам, — добавила я.
— И чуть-чуть — по любви, — сказал Артём, но тихо, будто сам себе. Оля смутилась и глянула на меня. Я шире улыбнулась, чем планировала.
В тот же вечер случилось «послевкусие». Оля позвала меня на кухню — то есть на оструганный подоконник с электрочайником и двумя кружками.
— Слушай, — она тёрла ладонью кружку, — прости меня за это «ты же старшая». Я — правда привыкаю, понимаешь, опираюсь. Удобно опираться, когда есть на кого. Но ты — не стена, ты — человек.
— А ты — не ребёнок, — ответила я. — И не «младшая», ты — хозяйка. Ответственность — тоже красиво.
Мы чокнулись кружками с чаем. В этот момент Артём кашлянул из комнаты:
— Девочки, а договор можно на холодильник? Прямо на магните. Чтобы не потерялся.
— Он тебе не зря нравится, — прошептала я Оле на ухо. — У него чувство юмора.
— И руки, — прошептала она в ответ. — И глаза.
Прошёл месяц. Квартира перестала выглядеть как склад. Появился ковёр, шторы, цветок на подоконнике. Люстра висела ровно, и когда вечером мы включали свет, Олина комната напоминала мне ту «исконную мечту» — про плед, свечи и дом. Только к мечте добирались не по сказочной дороге, а по чек-листам и договорённостям.
Финал случился не торжественно, а тихо. Мы снова собрались втроём — я, Оля и Артём. Поставили на стол (настоящий!) пирог, который Оля испекла впервые за год. Я положила «Пакт сестёр» на холодильник, действительно на магнит, как советовал Артём. Чуть ниже — приколола квитанцию о покупке нового плафона: два чека, два перевода. Ровно.
Артём придвинул к нам маленькую коробочку.
— Не пугаемся, — сказал он, — это не кольцо. Это диммер. Чтобы свет можно было делать мягче.
— Романтик, — фыркнула я.
— Практик, — ответил он и посмотрел на Олю так, что «мягче» стало не только от диммера.
Мы установили диммер, свет стал сдержанным, как вечер после дождя. Оля уронила взгляд на стол, потом подняла его — и на Артёма:
— Завтра в парке кино под открытым небом. Пойдём?
— Пойдём, — ответил он, будто давно этого ждал.
Я пошла мыть чашки. Оля за мной:
— Лен, ты не против?
— Я — за. Только одно.
— Что?
— Если он спросит, кто в вашей паре «старший», скажешь: «Мы платим пополам». И — вы оба улыбнётесь.
На выходе я выключила свет и вдруг вернулась — потрогать люстру, ту самую. Тёплая, тяжёлая. Немного насмешливая, как свидетель, который видел больше, чем говорит. Её стекло отражало мои пальцы и маленький рисунок лампочки на нашем «Пакте».
Иногда дом начинается с драки. Но если не драться, а договариваться, в какой-то момент драка превращается в смех, к смеху присоединяется сосед с вином, и люстра перестаёт быть поводом для выяснения «кто за старшую — платит». Она становится тем, чем должна: светом над столом, где у сестёр — мир, а у соседей — шанс стать больше, чем просто соседями.
— Точно не кольцо? — крикнула я из прихожей, нарываясь на подначку.
— Пока — диммер, — отозвался Артём. — А там… как решим по правилам.
И мне понравилось, что «там» у нас теперь тоже по правилам. Не потому что скучно, а потому что честно. Свет включился сам собой, когда дверь за мной закрылась — диммер кто-то повернул до тёплого, «домашнего». Я улыбнулась. И впервые за долгое время почувствовала, что «старшая» — это не должность, не кредитная карта и не табличка на двери. Это просто я. И у меня есть младшая сестра, которая растёт рядом — и сосед, который умеет чинить проводку и не ломать сердце.
Читайте наши другие истории!