По материалам служебной переписки начала XX века
О том, что служба в полиции и опасна и трудна, знают все. Но всегда ли она была таковой или только в годы советской власти? Ответить на этот вопрос можно, обратившись к архивным делам столетней давности, хранящимся в Государственном архиве Курской области.
«Гололёд на земле, гололёд…»
Проблема наведения чистоты в нашем славном городе стояла, наверное, всегда. В начале XX века спецслужб по уборке улиц не было и в помине. И кто, вы думаете, взваливал на свои плечи эту нелёгкую ношу? Естественно, полиция. Дворники – первейшие помощники полицейских (недаром же бляхи да свистки носили – подслушивали, вынюхивали и доносили), обслуживали лишь ограниченные, локальные территории. Однако увидеть полицейского с метлой в руках было также сложно, как, скажем, белого медведя на Чёрном море. Вот руководство процессом – дело другое. Обратимся к источникам. Вздумалось как-то курскому губернатору Михаилу Эдуардовичу Гильхену проехаться по улицам столицы соловьиного края. Однако время он подобрал неподходящее – начало марта, когда погоды стоят переменчивые. Как следствие, экипаж главы губернии едва не перевернулся. Находясь во гневе, царский наместник вполне официально обратился к курскому полицмейстеру: «При обозрении города 6 марта (1909 года – авт.), мною усмотрено, что тротуары по Московской и Херсонской улицам вследствие таянья снега, а затем лёгкого мороза обледенились и сделались совершенно недоступными для пешеходов; на мостовых же масса неубранного снега…» Уже утром 7 марта господин полицмейстер поставил руководить и наблюдать за приведением в порядок мостовых и тротуаров «в полное их исправное состояние и вполне доступное ими пользование обывателями города Курска» большую группу чинов полиции. Вскоре домовладельцы и квартиранты Белевцевской улицы (ныне – ул. Челюскинцев) написали коллективную благодарность полицейскому приставу Яворскому за своевременную организацию уборки. И не беда, что деньги на оплату труда дворников полиция собрала с тех же домовладельцев и квартирующих. Зато какое удовольствие получили обыватели, когда увидели, что у домов следователя Русанова и известного курского богача Ивана Сапунова, «который ногами мало ходит, садится сразу в экипаж», гололед оказался нетронутым, потому что последние не удосужились сдать деньги на уборку.
Шапки долой!
В старые времена государственный гимн России считался священным, поэтому во время его исполнения от подданных требовалось соблюдение некоторых формальностей. Следила за сим, дело понятное, полиция. Но не всегда всевидящее око стажей порядка могло выявить нарушителей имперских церемоний. Так, вечером 14 мая 1909 года в одном из садов Курска играл духовой оркестр. Неожиданно в качестве профилактики неблагонадежности грянуло «Боже, царя храни…» Как по команде, все лица мужской национальности обнажили головы, и лишь ученик мужской гимназии Битюгов замешкался на несколько мгновений. А уже через одну минуту помощник полицейского пристава выслушивал устное замечание по этому поводу от начальника Курского губернского жандармского управления. Позднее «спрошенный по сему Битюгов объяснил, что не понял, что заиграла музыка, но когда увидел, что публика снимает свои фуражки, то снял и себе».
Политическая история
Курская полиция обычно сторонилась политики, но иногда отдельных её представителей подталкивали к этому сами обстоятельства. 28 августа 1909 года Николай II благополучно проехал Белгород в южном направлении. По окончании высочайшего проезда помощник пристава 2-й части Курска Мухин посадил бывших с ним в командировке городовых в вагон воинского поезда, но за несколько минут до отправления они вышли. На вопрос «почему покинули поезд»? – городовой Райзман ответил, что «мы на Дальнем Востоке претерпели массу лишений (видимо, в период Русско-японской войны 1904 – 1905 гг. – авт.), и здесь загнали нас в неклассный вагон», да к тому же в вагоне находился больной пассажир. Мухину пришлось обратиться к начальнику станции с просьбой отправить команду с первым проходящим поездом. Сразу по прибытии в Курск Райзман был уволен по решению полицмейстера.
«Извозчик, отвези меня, родной»
Разрешить льготный проезд в городском транспорте для сотрудников полиции при царе так и не смогли. Экономя на малом, государство проигрывало драгоценное время в борьбе с преступным элементом. Это вовсе не значит, что проблема не обсуждалась. Напротив, её рассматривали на высшем губернском уровне. Вот выдержка из рапорта курского полицмейстера на имя губернатора: «Требования полицейской службы так разнохарактерны и сложны, что несвоевременное исполнение их вызывает нарекания со стороны населения; своевременное же невозможно, особенно, в отдаленную часть города, да еще в ночное время или ненастную погоду, когда не скоро можно найти извозчика… Да и трата на извозчиков чувствительно сказывается на ограниченном содержании чиновников; кроме того, частные ночные и дневные выезды пожарной команды требуют присутствия полиции, а выезды бывают по 2 и по 3 раза в сутки, и тогда трата денег на извозчиков еще больше увеличивается.
На основании вышеизложенного имею честь покорнейше просить распоряжения Вашего Превосходительства о выдаче приставам города Курска разъездных денег или же дать им для разъезда на происшествия лошадей».
Оживший покойник
Несмотря на суровые условия службы, курские стражи порядка начала XX века были людьми не лишёнными чувства юмора. Из уст в уста передавали они десятки историй из профессиональной практики, где вымысел часто соседствовал с реальными событиями. Вот один из них. Как-то поздней осенью, под вечер гробовых дел мастер повез своё изделие из Курска в одну из ближайших деревень. Заказ был срочный, и оплату обещали повышенную. Когда до места назначения оставалось рукой подать, из кустов выскочили грабители, вооружённые ножами. Они быстро реквизировали лошадь, телегу и кошелек, а жертву, перепуганную до смерти, аккуратно уложили в гроб, перевязав последний верёвками. Груз оставили прямо у дороги. На следующее утро по этой дороге по служебным делам ехал полицейский урядник. Он открыл гроб и обнаружил в нем мастера в глубоком обмороке. Через пару часов кутивших разбойников схватили в ближайшем трактире.
Где посидеть господам офицерам?
Не секрет, что сотрудники полиции и сами могли совершать проступки, правонарушения и даже преступления. На время следствия их, как и простых смертных, подвергали аресту. Но данная мера пресечения касалась далеко не всех стражей порядка. В одном из полицейских отчетов об этом сказано следующее: «Помещение для подвергаемых аресту низших чинов полиции имеется вполне оборудованное; что же касается помещения для подвергаемых аресту классных чинов полиции (читай – офицеров – авт.), то таковое за неимением в здании, занимаемым Курским городским полицейским управлением отдельного помещения, устроить не представляется возможным». В таких случаях по закону полагался домашний арест.
Городские гримасы 1903 года
Представить работу полиции без оперативных сводок практически невозможно. Что-то похожее практиковалось и в начале XX века. Благодаря архивным изысканиям известного курского краеведа Юрия Озерова мы имеем возможность насладиться некоторыми курскими реалиями 1903 года, запечатлёнными беспристрастным полицейским пером.
11 апреля. «На Скорняковской площади (ныне – Детский парк по ул. Перекальского), городское отхожее место до того загрязнено и разорено, что к нему нельзя подойти; на той же площади сзади лавок в 12 часов дня толпа рабочих с криком, песнями и разными безобразиями распивала на открытом воздухе водку и там же спало несколько человек совершенно пьяных босяков…»
31 июля. «В течение минувших суток замечено, что на углу 2-й Сергиевской (ныне – Володарского) и Мирной улиц целый день пролежала посреди улицы дохлая кошка, пока не была убрана ночным сторожем Фурсовым… На проводах курской телеграфной линии от здания конторы по направлению Почтового переулка, Кондыревской (ныне – Димитрова), Нижне-Лазаретной (ныне – Семёновская) улиц через Бородино и далее до вокзала в Ямской слободе в последнее время в разных местах замечаются куски верёвок, тряпок, мочал и т.п., попавших на провода от оборвавшихся бумажных змеев, пускаемых по городу малолетними детьми».
16 августа. «На Московской улице против дома Кашеварова (ныне – ул. Ленина, 13), на рельсы трамвая детьми положены три пистона, которые под давлением колёс вагона произвели три выстрела…»
29 октября. «Приказчики магазинов на Красной площади имеют обыкновение, выйдя из магазинов на тротуар, зазывать назойливо покупателей в свои магазины, чем нередко выказывают неудовольствие проходящей публики…»