Утром я проснулась с ясной головой и четким планом действий. Всю ночь перечитывала Серёжино письмо и изучала собранные им доказательства.
Начало этой истории читайте в первой части.
В девять утра позвонила Галина Васильевна.
— Марочка, дорогая, как дела? Надеюсь, хорошо всё обдумала?
— Обдумала, — ответила я. — Приезжайте, поговорим.
— Замечательно! Я так и знала, что ты поймёшь. Мы ведь семья.
Через час свекровь была у меня на кухне. Принесла торт, цветы и лучезарную улыбку человека, уверенного в победе.
— Ну что, милая, расскажи, как решила? — спросила она, разливая чай по чашкам.
— Решила отказать, — спокойно сказала я.
Галина Васильевна замерла с чашкой в руках.
— В смысле, отказать?
— В смысле, никто в мою квартиру въезжать не будет.
— Марина, ты шутишь?
— Не шучу. И прекрасно знаю про ваши планы.
Лицо свекрови изменилось. Исчезла добродушная маска, появилось нечто холодное и расчётливое.
— Какие планы?
Я достала диктофон и нажала кнопку воспроизведения. Зазвучал голос Галины Васильевны: "Нет, она добрая, поддастся на жалость..."
Свекровь побледнела.
— Откуда у тебя эта запись?
— От Серёжи. Он знал о ваших намерениях и собирал доказательства.
— Что за бред! Сын не мог...
— Мог и делал. Вот переписка с Ленкой про "обработку вдовы". Вот консультация с юристом. Вот план принуждения через коммунальные платежи.
Я выложила на стол распечатки. Галина Васильевна хватала листы, читала и становилась всё бледнее.
— Серёжа... записывал мои разговоры?
— Записывал. Потому что любил меня больше, чем боялся вас.
— Но мы же действительно семья! Я хотела как лучше!
— Как лучше для кого? Для меня или для ваших детей?
— Для всех! Квартира большая, места хватит...
— Места хватит, а денег на содержание не хватит, — перебила я. — Коммунальные расходы, ремонт, еда — всё это лягает на меня. А ваши дети получат бесплатное жильё.
Галина Васильевна отложила документы и посмотрела на меня с неприкрытой злостью.
— Значит, жадничаешь? Мужа в землю зарыли, а ты уже забыла про его семью?
— Я не забыла. Просто узнала, что вы планировали этот разговор ещё при его жизни.
Свекровь встала и начала ходить по кухне. Маска заботливой женщины окончательно спала, обнажив истинное лицо — расчётливое и жёсткое.
— Хорошо, Марина. Раз ты хочешь играть по-взрослому, поиграем. Думаешь, у меня нет других способов?
— Каких способов?
— Могу через суд доказать, что ты не обеспечиваешь достойные условия для памяти моего сына. Что превратила семейное гнездо в холостяцкую берлогу.
— Через суд? — усмехнулась я. — С этими записями и документами?
— А кто сказал, что записи подлинные? Может, ты их сама подделала, чтобы очернить покойного мужа?
Вот оно — настоящее лицо "любящей свекрови". Готова оклеветать собственного мёртвого сына, лишь бы добиться своего.
— Галина Васильевна, а вы знаете, что Серёжа ещё при жизни написал завещание?
Она остановилась как вкопанная.
— Какое завещание?
— На случай своей смерти. Всё имущество, включая его долю в совместно нажитом, он оставил мне. А ещё написал подробное объяснение, почему не доверяет вам воспитание возможных детей.
Это была ложь. Никакого завещания не было. Но свекровь поверила — потому что знала, что заслужила недоверие сына.
— Ты врёшь!
— Хотите, покажу? Лежит в том же сейфе.
Галина Васильевна села на стул, словно подкосившись. Впервые за все годы знакомства я видела её растерянной.
— Серёжа... действительно меня так ненавидел?
— Не ненавидел. Но разочаровался. Особенно когда узнал про ваши планы относительно меня.
— Я же хотела как лучше! Для семьи!
— Вы хотели устроить детей за чужой счёт. И плевать вам было на чувства невестки.
— Но ведь ты молодая! Выйдешь замуж, переедешь к мужу...
— А если не выйду? Буду всю жизнь содержать ваших отпрысков?
Галина Васильевна молчала, переваривая услышанное. А я смотрела на эту женщину и понимала, что полгода горевала не только по мужу, но и по иллюзии семьи, которой никогда не существовало.
— Марина, а что теперь будет? — тихо спросила она.
— Теперь ваши дети будут решать жилищные проблемы самостоятельно. Как взрослые люди.
— Но у Ленки ребёнок! Им негде жить!
— У Ленки есть муж. Пусть он обеспечивает семью, а не рассчитывает на квартиру покойного деверя.
— А Димка? Он студент, денег нет...
— Димка может работать и снимать жильё. Или жить в общежитии.
— Ты жестокая, Марина.
— Я реалистка. Мне тридцать лет, я работаю и обеспечиваю себя сама. Ваши дети в том же возрасте, когда пора брать ответственность за свою жизнь.
Свекровь собрала сумку, не притронувшись к принесённому торту. У двери обернулась:
— Мы тебя не забудем.
— И я вас не забуду, — ответила я. — Особенно ваши планы "обработки".
После её ухода я села перечитывать Серёжино письмо. В самом конце была фраза, которую я пропустила: "Марина, я знаю, мама будет давить на твою совесть. Но помни — ты никому ничего не должна. Живи для себя. Ты это заслуживаешь."
Вечером позвонила Ленка. Голос был полон возмущения:
— Марина, мама рассказала про твой отказ! Как можно быть такой эгоисткой?
— Очень просто. Работать, платить за квартиру и не пускать в неё чужих людей.
— Чужих? Мы семья!
— Были семьей, пока Серёжа был жив. Теперь вы просто люди, которые хотят жить за мой счёт.
— У меня ребёнок!
— У тебя есть муж. Пусть он решает вопросы с жильём.
— Ты бессердечная!
— Я самостоятельная. Попробуй тоже.
Через неделю мне звонила Тамара:
— Слушай, а твоя свекровь всем рассказывает, что ты выгнала их из квартиры покойного сына.
— Пусть рассказывает.
— Может, стоит людям правду объяснить?
— Зачем? Те, кто меня знает, и так поймут. А остальные... остальные мне не интересны.
Прошло три месяца. Ленка с мужем нашли съёмное жильё и больше не напоминали о существовании. Димка устроился работать и снял комнату в общежитии. Галина Васильевна переехала к дочери — видимо, решила, что раз план с квартирой провалился, нужно пристроиться к кому-то другому.
А я наконец-то разобрала Серёжины вещи. Оставила только несколько фотографий и его письмо — как напоминание о том, что даже самые близкие люди могут оказаться не теми, кем кажутся.
Недавно встретила на улице Оксану, Серёжину сестру. Она отвернулась, сделав вид, что не заметила. Видимо, обиделась на мою "жестокость" к семье.
И только тогда я поняла главное: настоящая семья — это не те, кто связан с тобой кровью или браком. Настоящая семья — это те, кто любит тебя не за то, что ты можешь дать, а просто за то, что ты есть.
Серёжа любил меня именно так. А его родственники видели во мне только удобный источник решения своих проблем.
Теперь я живу одна в своей квартире, работаю, встречаюсь с друзьями, строю планы на будущее. И впервые за много лет чувствую себя по-настоящему свободной.
А письмо мужа храню в сейфе — как доказательство того, что настоящая любовь защищает даже после смерти.