— Невестка, документы на квартиру где? — свекровь стояла посреди гостиной с хозяйским видом, будто уже переехала сюда насовсем.
Марина замерла с кружкой чая в руках. Утро субботы началось совсем не так, как она планировала. Вместо тихого завтрака с Димой и просмотра любимого сериала, в их квартиру в семь утра ворвалась Валентина Петровна — свекровь, которая последние три года делала вид, что невестка для неё пустое место.
— Какие документы? — Марина осторожно поставила кружку на журнальный столик, стараясь сохранить спокойствие.
— На эту квартиру, конечно! — свекровь обвела рукой комнату, словно уже примеряла, куда поставит свой любимый сервант. — Димочка вчера проговорился, что вы собираетесь переоформлять собственность. Так вот, я категорически против!
Дима сидел на диване, уткнувшись в телефон, делая вид, что происходящее его не касается. Марина почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. Три года назад, когда они поженились, её бабушка подарила им эту двухкомнатную квартиру в центре города. Документы оформили только на Марину — бабушка настояла, сказав, что это её страховка на будущее. И вот теперь, спустя три года, Марина решила добавить мужа в собственники, чтобы у них было всё по-честному, как в настоящей семье. Вчера за ужином она рассказала об этом Диме, а он, видимо, сразу же доложил маме.
— Валентина Петровна, это наше с Димой решение, — Марина старалась говорить ровно, хотя внутри всё кипело. — Мы семья, и квартира должна принадлежать нам обоим.
Свекровь фыркнула так громко, что казалось, стёкла задрожали.
— Семья? Да какая вы семья! Три года прошло, а детей как не было, так и нет! Сидишь тут в своей квартирке, работаешь на своей работке, а о продолжении рода и не думаешь!
Слово «пустоцвет» повисло в воздухе невысказанным, но Марина прекрасно слышала его в интонации свекрови. Валентина Петровна любила намекать, что невестка неполноценная, раз до сих пор не родила внуков. При этом о том, что они с Димой только год назад решили начать планировать ребёнка, а до этого строили карьеру и копили деньги, свекровь предпочитала не вспоминать.
— Мам, прекрати, — наконец подал голос Дима, но так тихо и неуверенно, что его слова потонули в потоке материнского возмущения.
— А ты молчи! — рявкнула на него Валентина Петровна. — Ты вообще понимаешь, что творишь? Квартира должна остаться только на её имя! Мало ли что будет! Разведётесь — и что, половину ей отдавать?
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Её собственная свекровь, стоя в её же квартире, обсуждала их возможный развод, как что-то само собой разумеющееся. И Дима молчал. Сидел и молчал, уставившись в свой телефон, будто там было написано что-то невероятно важное.
— Так, стоп, — Марина встала, чувствуя, как дрожат руки от гнева. — Валентина Петровна, во-первых, это моя квартира, подаренная моей бабушкой. Во-вторых, я сама решаю, как ею распоряжаться. И в-третьих, если вы пришли сюда только затем, чтобы оскорблять меня и пророчить нам развод, то дверь вон там!
Свекровь побагровела. Её ноздри раздулись, как у разъярённого быка.
— Ах ты, неблагодарная! Да я о вас забочусь! О моём сыне забочусь! Знаю я таких, как ты! Сначала впишешь его в квартиру, потом разведёшься и оставишь его ни с чем! Видела я уже такое!
— Мам, ну хватит! — Дима наконец поднялся с дивана, но вместо того чтобы встать на сторону жены, начал успокаивать мать. — Мам, ну зачем ты так? Марина же не такая, она хорошая.
«Хорошая». Будто речь шла о собаке, которую похвалили за то, что она не кусается. Марина смотрела на мужа и не узнавала его. Где тот решительный, уверенный в себе мужчина, за которого она выходила замуж? Почему в присутствии матери он превращался в безвольного мальчишку?
— Димочка, ты наивный! — Валентина Петровна схватила сына за руку. — Она тебя обведёт вокруг пальца! Сначала квартира, потом ещё что-нибудь! А когда ты ей надоешь — выставит на улицу!
— Достаточно! — Марина хлопнула ладонью по столу так сильно, что кружка подпрыгнула. — Валентина Петровна, покиньте мою квартиру. Немедленно.
— Это ещё не твоя квартира! — взвизгнула свекровь. — Пока мой сын здесь прописан, я имею право здесь находиться!
И тут Марина поняла. Это был не спонтанный визит. Валентина Петровна пришла с чётким планом — не дать переоформить документы. И Дима... Дима знал. Знал и молчал.
— Дим, ты знал, что она придёт? — Марина повернулась к мужу, и в её голосе звучала такая боль, что он поёжился.
— Я... я думал, мама просто поговорить хочет, — промямлил он, не глядя ей в глаза.
— Поговорить? Она пришла в семь утра, с ключами от нашей квартиры, которые ты ей дал, и устраивает тут цирк! И ты называешь это «просто поговорить»?
Валентина Петровна воспользовалась моментом и перешла в наступление.
— А что, я не имею права навестить сына? Не имею права позаботиться о его будущем? Ты же его не любишь! Любящая жена давно бы родила! А ты только о своей карьере думаешь, о деньгах!
Последняя фраза стала той самой каплей. Марина достала телефон и начала набирать номер.
— Что ты делаешь? — встревожился Дима.
— Звоню в полицию. У нас в квартире посторонний человек, который отказывается уходить и оскорбляет хозяйку.
— Посторонний?! — взвыла Валентина Петровна. — Я тебе покажу постороннего!
Она метнулась к сумке, достала какие-то бумаги и с торжествующим видом потрясла ими перед Мариной.
— Вот! Дарственная! Я переоформляю свою квартиру на Димочку! Трёшка в хорошем районе! И знаешь что? Если ты не откажешься от своих глупых идей насчёт переоформления этой квартиры, Димочка получит мою квартиру только после моего ухода! А если согласишься оставить всё как есть — оформлю хоть завтра!
Марина опустила телефон. Так вот в чём дело. Шантаж. Чистой воды шантаж. Свекровь решила купить их решение.
— Мам, что ты делаешь? — Дима выглядел искренне потрясённым. — Мы же договаривались...
— Договаривались, что ты поговоришь с ней по-хорошему! А она тут права качает! Полицией угрожает! Родную мать из дома гонит!
Марина медленно опустилась на стул. В голове вертелись тысячи мыслей. Трёхкомнатная квартира Валентины Петровны стоила действительно дорого. Это решило бы многие их проблемы. Они могли бы продать обе квартиры и купить дом за городом, о котором мечтали. Или сдавать одну из квартир и жить на эти деньги. Но цена...
— Валентина Петровна, — Марина подняла голову и посмотрела свекрови прямо в глаза. — Вы сейчас предлагаете мне продать право распоряжаться своей собственностью за обещание квартиры в будущем?
— Я предлагаю тебе подумать о семье! О будущих детях! Им же нужно будет где-то жить!
— О каких детях вы говорите? — Марина встала, и в её голосе зазвучала сталь. — О тех, которых я, по-вашему, не способна родить? Или о тех, которые будут расти, видя, как их отец прогибается под свою мать, а мать унижают в собственном доме?
— Как ты смеешь! — Валентина Петровна сделала шаг вперёд, но Марина не отступила.
— Я смею, потому что это мой дом. Моя семья. Моя жизнь. И знаете что? Можете забрать свою дарственную и делать с ней что хотите. Подарите Диме, не дарите — мне всё равно. Но в мой дом вы больше не войдёте. Никогда.
Она повернулась к Диме, который стоял между ними, растерянный и жалкий.
— А ты выбирай. Либо ты мой муж, и тогда веди себя соответственно. Либо ты мамин сынок, и тогда собирай вещи и переезжай к ней. Но сидеть на двух стульях больше не получится.
— Марина, ну что ты... — начал он, но она подняла руку, останавливая его.
— Всё. Я сказала. Валентина Петровна, выход там, — она указала на дверь. — И ключи оставьте.
— Димочка! — свекровь вцепилась в руку сына. — Ты позволишь ей так со мной разговаривать?
Дима молчал. Он смотрел то на мать, то на жену, и в его глазах металась паника. Выбор, который он откладывал три года, встал перед ним во весь рост.
— Я... мам, может, правда, пойдём? — выдавил он наконец. — Поговорим потом, когда все успокоятся.
— Ах так! — Валентина Петровна выдернула руку. — Значит, выбрал! Выбрал эту... эту...
— Достаточно, — Марина подошла к двери и распахнула её. — Уходите.
Свекровь подошла к выходу, но остановилась на пороге.
— Пожалеешь, — прошипела она. — Ох как пожалеешь! Димка, если ты сейчас не пойдёшь со мной — можешь забыть, что у тебя есть мать!
Она ждала. Марина тоже ждала. Обе смотрели на Диму, который стоял посреди комнаты, опустив голову.
— Мам, иди, — тихо сказал он. — Пожалуйста, просто иди.
Хлопок двери был таким громким, что задрожали стёкла. Марина медленно закрыла замок и прислонилась спиной к стене. Ноги дрожали. Руки дрожали. Но внутри была странная пустота.
— Марин... — Дима подошёл к ней, попытался обнять, но она отстранилась.
— Не надо. Не сейчас. Мне нужно подумать.
Она прошла в спальню и закрыла дверь. Села на кровать и достала телефон. Набрала номер.
— Алло, бабуль? Да, это я. Слушай, мне нужен твой совет. И, возможно, твой юрист.
Следующая неделя прошла в странной тишине. Дима пытался наладить отношения, приносил цветы, готовил ужины, но Марина оставалась холодной и отстранённой. Она много думала. О том, какой видела свою семью. О том, какой она стала на самом деле. О том, что будет дальше.
В четверг раздался звонок в дверь. Марина открыла — на пороге стоял нотариус.
— Здравствуйте, Марина Сергеевна. Валентина Петровна Короткова просила передать вам документы.
Марина взяла конверт. Внутри была дарственная на квартиру. На имя Димы.
— Она сказала, что вы поймёте, — добавил нотариус и ушёл.
Марина стояла с бумагами в руках. Валентина Петровна сдержала слово — подарила квартиру сыну. Но это не было примирением. Это было последним ударом. Теперь у Димы было своё жильё. Он мог уйти в любой момент.
Вечером Марина положила документы перед мужем.
— Поздравляю. Ты теперь владелец трёхкомнатной квартиры.
Дима посмотрел на бумаги, потом на жену.
— Марин, я не просил её...
— Знаю. Но она это сделала. И знаешь что? Я рада.
— Рада? — он удивлённо поднял брови.
— Да. Потому что теперь всё честно. У тебя своя квартира, у меня своя. И мы можем принять решение не из-за денег или жилья, а потому что мы этого хотим. Или не хотим.
Она села напротив него, и впервые за неделю её взгляд был тёплым.
— Дим, я люблю тебя. Правда люблю. Но я не могу жить в тени твоей матери. Не могу каждый день доказывать, что я достаточно хороша для её сына. Не могу терпеть унижения в собственном доме. И не буду.
— Я понимаю, — он опустил голову. — Я облажался. Должен был защитить тебя, а вместо этого...
— Вместо этого ты промолчал. Как всегда промолчал. Дим, ответь честно — ты хочешь быть со мной? Не потому что привык, не потому что удобно, а потому что хочешь именно меня, со всеми моими принципами и границами?
Он поднял на неё глаза, и в них была такая тоска, что у Марины сжалось сердце.
— Хочу. Но я не знаю, как быть с мамой. Она же одна. Я у неё единственный.
— Она взрослая женщина, Дим. И она сделала свой выбор — попыталась разрушить нашу семью. Это был её выбор, не твой. И последствия — тоже её.
— А если она никогда не примет тебя? Никогда не простит?
Марина задумалась. Этот вопрос мучил её всю неделю. Сможет ли она жить, зная, что свекровь её ненавидит? Сможет ли Дима жить без общения с матерью?
— Тогда мы научимся жить с этим. Или не научимся и разойдёмся. Но это будет наше решение, Дим. Наше, а не её.
Он встал, обошёл стол и опустился перед ней на колени.
— Прости меня. За всё. За то, что не защитил. За то, что дал ей ключи. За то, что три года позволял ей унижать тебя. Прости.
Марина смотрела на него сверху вниз. На мужчину, которого любила. Который был слабым, но пытался стать сильнее. Который ошибался, но просил прощения.
— Вставай, — сказала она мягко. — И давай начнём сначала. Только в этот раз — правильно. Ты въезжаешь в мою квартиру как мой муж, а не как сын своей матери. Мы устанавливаем правила вместе. И если твоя мать захочет нас навестить — она позвонит и спросит разрешения. У нас обоих. И приедет только если мы оба согласны. Договорились?
— Договорились, — он поднялся и крепко обнял её. — А моя квартира?
— А твою квартиру можем сдавать. Или продать и купить дачу. Или оставить про запас. Решим вместе. Как семья.
Через месяц Валентина Петровна позвонила. Марина ответила.
— Здравствуйте, Валентина Петровна.
Пауза.
— Здравствуй, Марина. Я... я хотела извиниться.
Марина чуть не выронила телефон.
— Дима был у меня вчера. Рассказал... рассказал, что вы ждёте ребёнка.
Марина машинально положила руку на живот. Да, они узнали неделю назад. Дима поехал к матери, чтобы сообщить новость и поставить ультиматум — либо она принимает его жену, либо не увидит внуков.
— Я была неправа, — голос свекрови дрожал. — Я... я боялась потерять сына. Он единственное, что у меня есть. И когда появилась ты, я испугалась.
— Валентина Петровна...
— Нет, дай договорить. Я вела себя ужасно. Называла тебя... говорила гадости. Я не прошу простить меня сразу. Но может... может, мы могли бы начать сначала? Ради ребёнка?
Марина молчала. Потом сказала:
— Мы можем попробовать. Но по моим правилам. Визиты по договорённости. Никаких советов, если не просят. Никакого вмешательства в нашу жизнь. Согласны?
— Согласна, — тихо ответила Валентина Петровна. — На всё согласна. Только не лишайте меня внуков.
— Мы никого ни от кого не лишаем. Но границы должны соблюдаться. Это непреложно.
— Я поняла. Спасибо, Марина. Спасибо, что даёшь шанс.
Когда Марина положила трубку, Дима обнял её сзади.
— Ты удивительная, — прошептал он. — Я бы не смог её простить.
— Я не прощаю, Дим. Я даю шанс. Ради нашего ребёнка. Ради нашей семьи. Но если она снова переступит черту — шансов больше не будет.
— Понимаю. И поддержу тебя в любом решении.
Марина повернулась в его объятиях и поцеловала.
— Вот теперь мы действительно семья.