— Садитесь, — Людмила молча указала на кресло, даже не подняв взгляд от своих инструментов.
Руки привычно перебирали ножницы, расчёски, зажимы — весь этот знакомый до боли арсенал, который уже двенадцать лет помогал ей создавать красоту в чужих жизнях. А в своей... В своей жизни красота куда-то испарилась незаметно, растворилась в череде одинаковых дней: работа, дом, ужин, телевизор, сон.
— Меня зовут Карина, — женщина уверенно устроилась в кресле и изучила своё отражение в зеркале. — Мне нужна стрижка, которая будет хорошо выглядеть даже после двенадцатичасового рабочего дня.
Людмила наконец подняла голову и внимательно оглядела новую клиентку. Женщина примерно её возраста, но какая разница между ними! У Карины — дорогой костюм, уверенный взгляд, чётко очерченные скулы и та особенная энергия, которая исходит от людей, привыкших принимать решения. А у неё... У неё потёртый халат, усталые глаза и ощущение, что жизнь где-то прошла мимо.
— Чем занимаетесь? — спросила Людмила, начиная расчёсывать густые каштановые волосы клиентки.
Волосы у Карины были живые, блестящие — таки, за которыми явно ухаживали в дорогих салонах. Людмила невольно сравнила с собственными, которые она стригла сама, перед зеркалом в ванной, потому что на себя всегда не хватало времени и денег.
— Возглавляю новый строительный центр на окраине. Переехала сюда месяц назад из областного центра, — Карина говорила легко, с той непринуждённостью успешных людей, для которых перемены — это вызов, а не катастрофа.
Людмила кивнула, чувствуя укол зависти. Когда она в последний раз меняла что-то в своей жизни кардинально? Наверное, никогда. Родилась в этом городе, здесь училась, здесь вышла замуж, здесь работает... Как будто жизнь — это проложенные рельсы, с которых нельзя сойти.
Через полчаса Карина довольно крутила головой перед зеркалом, разглядывая результат. Людмила смотрела на своё творение и впервые за долгое время чувствовала профессиональную гордость. Стрижка получилась идеальной — элегантной, но практичной, подчёркивающей достоинства лица.
— Вы действительно мастер своего дела, — сказала Карина, щедро оставляя чаевые. — Можно записаться к вам на следующий месяц?
И началось... Медленное, почти незаметное вторжение чужой жизни в её размеренное существование. Карина приходила регулярно, и каждый раз рассказывала что-то о себе. О работе, где она командует десятками людей. О планах, которые строит с лёгкостью человека, привыкшего, что мечты сбываются. О том, каково это — быть свободной, сильной, независимой.
— Знаете, Людмила, — говорила Карина во время четвёртого визита, и в её голосе звучала такая усталость, которую Людмила хорошо понимала, — я привыкла командовать на работе, принимать решения, но дома хочется просто быть женщиной.
Людмила внимательно стригла кончики, думая о том, что она дома тоже не может просто быть женщиной. Дома она тоже работает — готовит, убирает, стирает, и только поздним вечером, когда Геннадий засыпает перед телевизором, у неё появляется час-полтора для себя. Но что делать с этим временем, она уже забыла.
— У вас есть семья? — спросила она, больше для поддержания разговора.
— Никого особенного пока нет, — Карина улыбнулась своему отражению. — Работа поглощает полностью. Но я не теряю надежды встретить того самого...
С каждым визитом между ними крепла странная связь — не дружба, нет, но что-то похожее на взаимное понимание. Карина, видимо, чувствовала в Людмиле родственную душу, а Людмила... Людмила жила чужой жизнью эти полтора часа в месяц, словно читала увлекательную книгу о том, какой могла бы быть её судьба.
Прошло полгода. Карина рассказывала о том, как обустраивает новую квартиру, о бесконечных совещаниях, о том, что подумывает завести собаку. А потом, внезапно, её рассказы изменились.
— Людмила, я влюбилась, — сказала она во время очередного визита, и лицо её буквально светилось. — Встретила одного мужчину... Такого доброго, надёжного. Руки золотые — всё в доме починит, что угодно сделает.
Людмила улыбнулась, продолжая работать. В глубине души она радовалась за Карину — всё-таки хорошо, когда у людей складывается личная жизнь.
— Познакомились случайно, в магазине стройматериалов. Он там что-то покупал для дачи, а я — заказывала для ремонта офиса. Разговорились... — Карина мечтательно смотрела в зеркало. — Знаете, он совсем не похож на мужчин из моего круга. Тихий такой, домашний. Цветы дома выращивает, готовит лучше меня. С женой разводится, они живут уже как соседи.
Что-то кольнуло Людмилу в груди. Описание показалось знакомым, но она отмахнулась от этой глупой мысли.
— Как зовут-то? — спросила она, больше из вежливости.
— Геннадий, — мягко произнесла Карина. — Гена. Работает мастером на заводе, в механическом цехе.
Ножницы замерли в руках Людмилы. Механический цех... Мастер... Геннадий...
— Фамилия как? — голос звучал странно, как будто издалека.
— Гаврилов. А вы что, знакомы? — Карина внимательно посмотрела на Людмилу в зеркале.
Людмила медленно опустила руки. Её Гена. Тот самый Гена, который вчера вечером поливал свои фиалки на подоконнике и рассказывал, что на работе, возможно, будет повышение. Тот самый Гена, с которым она прожила пятнадцать лет и который полгода назад стал каким-то рассеянным, задумчивым...
— Что с вами? — встревожилась Карина. — Вы побледнели...
— Ничего, — прошептала Людмила. — Просто... голова разболелась.
Она машинально доделала стрижку, едва слыша благодарности Карины. А когда клиентка ушла, долго сидела в пустом кабинете, глядя на свои руки. Обычные руки мастера-парикмахера, которые каждый день делают красивыми других женщин. И вот одну из них она привела в порядок для своего мужа...
Дома она молча готовила ужин. Геннадий сидел за столом, что-то рассказывал о работе, но его слова доходили до неё как сквозь вату. Она смотрела на этого знакомого до боли человека и вдруг понимала, что не знает его совсем.
Когда он женился на ней, ему было двадцать три, ей — двадцать. Они были детьми, которые играли во взрослую жизнь. А теперь им обоим под сорок, и кто они друг для друга? Привычка? Удобство? Или всё-таки любовь?
— Гена, — наконец прервала она его. — Нам нужно поговорить.
Он замолчал, видимо, почувствовав что-то в её тоне.
— Что случилось, Люда?
Она смотрела на его лицо — обычное, немного уставшее лицо сорокалетнего мужчины. И искала в нём следы того счастья, которое услышала в голосе Карины.
— Расскажи мне про Карину, — сказала она тихо.
Геннадий побледнел так, что она поняла: он сразу понял, о чём речь.
— Откуда ты... — начал он, но потом опустил голову. — Она твоя клиентка?
Людмила кивнула.
Несколько минут они молчали. За окном начинался дождь — такой же унылый осенний дождь, как в тот день, когда они поженились. Тогда они смеялись, что дождь — к счастью. А теперь этот дождь смывал их общую жизнь.
— Люда, я не планировал... — голос у Геннадия был хриплый. — Просто так получилось.
— Ты её любишь?
— Да.
Этот короткий ответ прозвучал как приговор. Не «я не знаю», не «это не то, что ты думаешь», не «ты мне дороже». Просто — да.
— А меня? — спросила она, хотя уже знала ответ.
— Тебя... — он поднял глаза. — Тебя я уважаю. Ты хорошая, ты...
— Не нужно, — остановила его Людмила. — Я поняла.
Уважение... Да, наверное, это всё, что между ними осталось. Уважение, привычка, общий быт. А любовь? Когда она исчезла? Постепенно, незаметно, как молодость, как мечты, как вера в то, что жизнь только начинается?
— Собирай вещи, — сказала она, удивляясь собственному спокойствию. — Поживёшь у матери, пока не решишь окончательно.
— Люда, может, мы ещё поговорим...
— О чём? — она повернулась к нему. — О том, что я буду бороться за тебя? Отвоёвывать у другой женщины? Нет, Гена. Я не умею так. И не хочу учиться.
Он ушёл через три дня. Собрал свои вещи, когда её не было дома, оставив только записку: «Прости меня, если сможешь».
Людмила скомкала записку и выбросила в мусор. Прощать было нечего — он просто выбрал другую жизнь. И теперь ей предстояло выбрать свою.
Первые недели были странными. Дом казался слишком тихим, но одновременно и более... своим. Она могла есть, что хочет, смотреть те передачи, которые ей нравятся, ложиться спать, когда устанет. Маленькие радости одиночества, о которых она забыла за годы совместной жизни.
Карина больше не приходила. Очевидно, поняла, что произошло. Коллеги, узнав о разводе, сочувствовали и одновременно завидовали:
— Ну вот, теперь заживёшь! Сколько можно было терпеть эту серость...
Серость? А ведь и правда — последние годы её жизнь была серой. Работа, дом, работа, дом... Когда она в последний раз читала книгу? Ходила в кино? Покупала себе что-то просто так, для радости?
— Людмила Петровна, — сказала однажды коллега, — вам звонили из областного центра. Салон красоты «Стиль-центр», приглашают на собеседование.
— Откуда они меня знают?
— Говорят, вас рекомендовала Карина Власова. Помните такую?
Людмила усмехнулась. Карина... Значит, всё-таки совесть мучает.
Областной центр встретил её совсем другой жизнью. Большой современный салон, профессиональные коллеги, клиенты, которые ценят мастерство. И главное — ощущение, что она может развиваться, учиться новому, не стоять на месте.
— Карина Игоревна очень хвалила вашу работу, — сказал администратор. — Она теперь наш постоянный корпоративный клиент.
— Мы просто знакомы, — ответила Людмила.
Работу ей предложили сразу. С зарплатой в два раза больше, чем в родном городе, с перспективами обучения, с арендованной квартирой в центре.
Домой она приехала только за вещами. Соседка, узнав о её отъезде, покачала головой:
— А Генка-то твой уже женился, слышала? На этой самой, Карине. Живут в её новой квартире.
— Хорошо, — сказала Людмила, складывая в коробку свои немногочисленные вещи. — Пусть будут счастливы.
И странное дело — она действительно желала им счастья. Злости не было, была только лёгкая грусть по ушедшей молодости и благодарность. Да-да, именно благодарность. За то, что жизнь дала ей шанс начать заново.
В новом городе всё было иначе. Клиенты требовательные, но благодарные. Коллеги — профессионалы, с которыми можно было учиться, расти, развиваться. Людмила поняла, что за годы тихой семейной жизни она остановилась. А теперь, когда не нужно было спешить домой к ужину и глажке, у неё появилось время для себя.
Курсы, семинары, мастер-классы... Она впитывала новые знания, как губка. И с каждым днём чувствовала, как меняется — становится увереннее, профессиональнее, интереснее самой себе.
Карина приходила регулярно. Всегда вежливая, всегда довольная результатом, всегда с хорошими чаевыми. И ни разу не упомянула об их общем прошлом.
А потом, спустя год, когда Людмила уже забыла о той боли и стала планировать открытие собственного салона, Карина заговорила.
— Людмила, — сказала она, когда в салоне не осталось других клиентов, — я должна кое-что вам сказать.
— Не нужно, — Людмила продолжала убирать инструменты.
— Нужно. Я... я его бросила.
Людмила замерла.
— Что?
— Геннадия. Мы расстались три месяца назад, — голос Карины дрожал. — Я поняла, что он мне... наскучил. Что я его не люблю. Что это была просто... страсть, наваждение.
Карина опустилась в кресло, вдруг постаревшая, уставшая.
— Знаете, что самое страшное? Я разрушила вашу семью ради химии, которая закончилась через год. Он хороший человек, добрый, надёжный... Но мне нужен огонь, а с ним была только... тёплая водичка.
Людмила медленно повернулась к ней.
— И что теперь?
— Теперь я одна. А он... он несчастен. Говорит, что предал самого дорогого человека ради мечты, а мечта оказалась мыльным пузырём.
Они смотрели друг на друга — две женщины средних лет, каждая со своей болью, со своими ошибками.
— Знаете, Карина, — сказала наконец Людмила, — а может, и к лучшему всё. Я за этот год поняла, что мы с Геннадием просто жили по инерции. Любовь кончилась давно, просто мы оба боялись это признать.
— Вы думаете?
— Думаю. И ещё я поняла, что жизнь не заканчивается в сорок лет. Она только начинается, если у тебя хватает смелости это признать.
Карина улыбнулась сквозь слёзы.
— Вы стали другой. Сильнее.
— Стала, — согласилась Людмила. — И знаете что? Мне это нравится.
Через полгода она открыла собственный салон. Небольшой, но уютный, с тщательно подобранным персоналом и растущей клиентурой. Карина была среди первых посетителей.
— Поздравляю, — сказала она, оглядывая новое место. — У вас получилось создать что-то своё.
— Получилось, — улыбнулась Людмила. — А вы как? Личная жизнь?
— Пока одна. Но уже не боюсь одиночества. Учусь жить с собой.
Они больше никогда не говорили о Геннадии. Их отношения остались профессиональными, но в них появилось что-то новое — взаимное уважение двух женщин, которые прошли через кризис и выжили. Каждая нашла свой путь.
А иногда, подстригая волосы очередной клиентке, Людмила думала о том, как странно устроена жизнь. Карина разрушила её семью и одновременно подарила ей свободу. Дождь смыл старую жизнь, но после дождя всегда появляется радуга.
И радуга обязательно будет.
Подпишитесь, будет интересно!