Меня зовут Вера. Мой муж, Илья, умер полгода назад. На похоронах все говорили, какой это был счастливый брак. Сорок лет душа в душу. Мы действительно никогда не ссорились. Он был заботливым, внимательным, верным. Идеальным. Но всю нашу совместную жизнь между нами стояла тень. Тень его первой жены, Лидии.
Она погибла в автокатастрофе через два года после их свадьбы. Я знала Илью еще до нее, мы дружили. Я видела его горе, его отчаяние. Я была рядом, поддерживала, как могла. Через три года он сделал мне предложение. «Я не смогу полюбить тебя так, как любил ее, — честно сказал он тогда. — Но я обещаю быть тебе хорошим мужем». Я согласилась. Я так его любила, что была согласна даже на роль «второго номера». Я думала, что со временем смогу залечить его раны. Что моя любовь растопит лед.
Я ошибалась. Лидия незримо присутствовала в нашем доме всегда. Ее портрет в гостиной, который он отказался убирать. Его привычка по воскресеньям ездить на ее могилу, всегда одному. Его оговорки: «А вот Лидочка готовила это по-другому…». Я терпела. Я улыбалась. Я была понимающей, мудрой, я не устраивала сцен ревности к мертвой. Я родила ему сына, которого мы назвали в честь его отца, а не в честь ее, как он хотел сначала. Я создала уют, вырастила прекрасного ребенка, была ему верным другом. Я думала, этого достаточно.
После его смерти я осталась одна в нашей большой квартире, наполненной воспоминаниями. Разбирая его стол в кабинете, я нашла потайной ящик. В нем лежала пачка писем. Толстая пачка, перевязанная лентой. Я подумала, что это ее письма к нему. Но, развязав ленту, я увидела его почерк. Это были его письма. К ней.
Первое было написано через месяц после нашей свадьбы. «Здравствуй, моя Лидочка, — писал он. — Я женился. Ее зовут Вера, ты ее помнишь. Она хорошая, добрая. Но она — не ты. Я смотрю на нее, а вижу тебя…».
И так — сорок лет. Он писал ей обо всем. О рождении нашего сына: «У нас родился мальчик, Лида. Он похож на меня. Я знаю, ты бы радовалась…». О наших отпусках: «Мы были на море. Здесь так красиво. Помнишь, как мы мечтали приехать сюда вместе? Я ходил по берегу и говорил с тобой…». Обо мне: «Вера — замечательная хозяйка. Ее пироги почти так же хороши, как твои. Она очень старается. Мне иногда так ее жаль…».
Я сидела на полу его кабинета, и слезы текли по моему лицу. Это была не переписка. Это был дневник. Дневник его неизменной, вечной любви к другой. Вся моя жизнь, все мои сорок лет, которые я считала нашим общим домом, оказались для него лишь декорацией. Он жил в прошлом. Он жил с ней. А я… я была просто удобной, хорошей женщиной, которая скрашивала его одиночество.
Самым страшным было последнее письмо, написанное за неделю до его смерти. «Скоро мы будем вместе, любимая. Я так устал ждать. Я прожил долгую, правильную, но чужую жизнь. Моя настоящая жизнь закончилась вместе с тобой, в тот страшный день. Я иду к тебе…».
Он не просто умер. Он ушел к ней.
На следующий день я поехала на кладбище. Я впервые пришла к ней на могилу одна. Красивый памятник, свежие цветы. Я стояла и смотрела на ее молодое, улыбающееся лицо, выгравированное на граните. И я не чувствовала ненависти. Я не чувствовала злости. Я чувствовала только бесконечную, вселенскую усталость.
— Ну, здравствуй, Лида, — сказала я в тишину. — Ты победила. Он всегда был твоим.
Я положила на ее могилу два цветка. От себя. И от него. Я уходила с кладбища и понимала, что только сейчас по-настоящему овдовела. Все сорок лет я была замужем за человеком, который был женат на другой. На своей памяти.
Можно ли построить счастье на месте чужой трагедии? И кто в этой истории оказался проигравшим: та, что рано ушла, но была вечно любима, или та, что прожила долгую жизнь, но всегда была лишь тенью?