Меня зовут Валентина. Четверть века я жила с клеймом «брошенки с прицепом». Мой муж, Геннадий, ушел от нас, когда сыну Игорю было пять. На суде он, тогда еще молодой и красивый, со слезами на глазах рассказывал, как ему тяжело. Показывал справку с зарплатой лаборанта в каком-то НИИ и клялся, что будет помогать, чем сможет.
«Чем смог» оказались алименты, на которые можно было купить три палки колбасы. Все эти годы он исправно присылал эту унизительную сумму, иногда прикладывая записку: «Валя, извини, больше не могу, самому есть нечего». А я… Я пахала. Днем — в школьной библиотеке, вечером — уборщицей в офисе. Я вырастила Игоря. Он вырос хорошим, честным человеком, получил образование, завел семью. Он почти не помнил отца, и я не бередила ему раны. Я просто говорила, что у папы не сложилась жизнь. Я жалела его.
Геннадий изредка звонил, всегда с одного и того же таксофона, жаловался на больные почки, на отсутствие работы, на то, что живет в какой-то коммуналке. Я высылала ему иногда по сто рублей на лекарства. Мне, до смешного, было его жаль.
Иллюзия рухнула в один вечер. Я сидела на кухне и смотрела местный новостной канал. Шел репортаж о вручении ежегодной премии «Человек года». И вот, на сцену для получения главной награды приглашают… моего Геннадия. Только это был не тот Гена, которого я помнила. На сцену вышел холеный, уверенный в себе мужчина в дорогом костюме, директор крупного строительного холдинга и известный в городе меценат.
Ведущий захлебывался от восторга: «Геннадий Петрович, вы построили детский реабилитационный центр, вы спонсируете приют для животных, вы — пример для всех нас!». А потом показали сюжет о нем. О его шикарном загородном доме, о молодой жене, о двух дочках, которые учатся в Англии. «Семья, — вещал мой бывший муж с экрана, — это главное. Мужчина должен нести ответственность за своих близких».
Я сидела и не могла пошевелиться. Ложка выпала у меня из рук и со звоном покатилась по полу. Этого не могло быть. Это был какой-то злой, абсурдный розыгрыш. Я нашла в интернете информацию о его холдинге. Миллиардные обороты. Десятки построенных объектов. И он — владелец. Все эти годы, пока я считала копейки, пока мой сын ходил в штопаных колготках, он строил свою империю. Он жил в роскоши, а нам бросал объедки со своего барского стола, притворяясь нищим.
Во мне не было слез. Была только звенящая пустота, которая медленно наполнялась холодным, расчетливым гневом.
На следующий день я нашла его рабочий номер и позвонила. — Гена, это Валя. В трубке повисла долгая пауза. — Что тебе нужно? — его голос был холодным и чужим. — Я видела тебя вчера по телевизору. Поздравляю с премией. — И что? — раздраженно спросил он. — Я просто хотела спросить, Гена… Как тебе спалось все эти годы? Он рассмеялся. Жестким, неприятным смехом. — Слушай сюда, Валя. Ты ничего не докажешь. Я — уважаемый человек. А ты — обиженная бывшая жена. Попробуешь сунуться — я тебя с грязью смешаю. Я найму лучших адвокатов, и ты еще и должна останешься. Забудь этот номер.
Он бросил трубку. Он не просто обманывал меня. Он презирал меня. Он был уверен в своей полной безнаказанности.
Я рассказала все сыну. Игорь сначала не поверил. Он помнил жалостливые рассказы матери о «бедном папе». Но когда я показала ему репортаж и статьи в интернете, его лицо окаменело. — Мама, мы должны его наказать, — сказал он.
Но я знала, что судиться с ним — бесполезно. Он прав, он наймет лучших адвокатов и все «решит». И тогда я поняла, что у меня есть только одно оружие. Правда.
Я села за стол и написала письмо. Не в суд. А в редакцию той самой газеты, которая спонсировала премию «Человек года». Я не просила денег. Я не сыпала проклятиями. Я просто рассказала свою историю. Историю о 25 годах лжи. Я приложила копию решения суда о назначении алиментов. Копии его редких почтовых переводов. И фотографию моего сына-первоклассника в старенькой, заштопанной курточке.
Я не знала, напечатают ли его. Но через неделю в газете вышла статья. На целую полосу. Под заголовком: «Обратная сторона «Человека года»».
То, что началось потом, было похоже на лавину. Скандал разразился на весь город. Другие издания подхватили эту историю. Его партнеры по бизнесу начали задавать вопросы. Жена, как говорят, устроила ему грандиозный скандал. Его репутация, которую он так тщательно строил, рассыпалась в прах за несколько дней.
Вчера он позвонил мне снова. В его голосе не было ни капли раскаяния. Только ненависть. — Ты довольна? Ты все разрушила! — Нет, Гена, — ответила я спокойно. — Ты все разрушил сам. Двадцать пять лет назад. А я просто включила свет.
Он бросил трубку. Я не знаю, что будет дальше. Мне не нужны его деньги. Я просто хотела, чтобы мой сын знал, что его мать — не бесхребетная жертва, которую можно обманывать всю жизнь. И чтобы весь город знал, что иногда за самым красивым фасадом скрывается гниль.
Как вы думаете, правильно ли я поступила, вынеся сор из избы? Или такие вещи нужно решать только в суде, даже если нет шансов на победу?