Вера Павловна сдала на права, чтобы самой ездить за рулем автомобиля, оставшегося после умершего мужа. До этого она боялась садиться за руль, махала рукой:
- Да зачем мне, Мишенька отвезет куда надо.
И вот, Мишеньки не стало, Вера нахмурилась. Да, ей тогда было 55 лет, но она прекрасно себя чувствовала, на пенсию выйти успела, как раз до пенсионной реформы.
Вера Павловна пошла и сдала на права, села за руль их «Лады», стала сама ездить, куда ей надо.
Утро еще не наступило по-настоящему, лишь размыло черноту ночи до густого сизого цвета. Вера Павловна вывернула за знакомый поворот, и «Лада» мягко заскакала по щербатой грунтовке. Она всегда приезжала на рассвете. Пока город спит, укутанный одеялом из смога и суеты, здесь, на шести сотках, царила особая, хрустальная тишина.
К девяти утра все было готово. Вернее, все, что можно было сделать. Трава, от которой неделю назад шагу нельзя было ступить, лежала ровными рядами, источая пьянящий, горьковатый запах. Тепличка, похожая на спящего жука, блестела от росы. Вера Павловна протерла листья томатов, проверила, не забрался ли кто непрошенный в клубнику. Две грядки, ярко-зеленые, с уже наливающимися алыми боками ягодами. Бытовка была заперта, инструменты — вымыты и разложены по полочкам.
Рядом, неестественно огромный на этом ухоженном клочке земли, стоял бортовой кузов на раме. Приземистый, угрюмый, ржавеющий памятник каким-то дачным планам, которым не суждено было сбыться, планам мужа.
Она села на скрипучую лавочку у бытовки, достала из сумки термос с чаем и бутерброд. Это был ритуал: приехать на рассвете, сделать работу, выпить чаю и уехать, до следующего дня или до субботы.
И вот тут, в тишине, которую нарушал лишь далекий лай собаки и жужжание шмеля, она оставалась наедине с главной проблемой, которая не была ни сорняком, ни фитофторой, ни кротом. Ее нельзя было выполоть, опрыскать или прогнать. Проблема была в том, что ей здесь было абсолютно нечего делать.
Все дела, ради которых существуют дачи, были завершены за пару часов. Сажать новое? Зачем? Ей хватало и этой клубники, и двух грядок зелени. Строить беседку, разбивать пруд, ставить мангал? Она была здесь одна. Для кого?
Она смотрела на тот самый бортовой кузов. Миша притащил его и с воодушевлением планировал:
- Верочка, будем землю возить, альпийскую горку сделаем.
Он рисовал в воздухе планы, а она смеялась и верила.
Теперь кузов был просто грудой ржавого металла, а будущее превратилось в бесконечную вереницу одинаковых суббот, где главным событием было покосить траву, которая все равно вырастет снова.
Из-за забора послышался голос соседа, Василия:
— Вера Павловна, вы уже управились? Молодец. А я вот картошку окучиваю, сил нет. Внуки на выходные обещали приехать, беготня начнется.
— Да уж, — крикнула она в ответ, стараясь, чтобы в голосе звучала бодрость. — У меня тут все скромно, без хлопот.
«Без хлопот» — это было ключевое слово. Ее дача была местом без хлопот, а значит, и без жизни, без этой суматошной, раздражающей, но такой живой суеты, ради которой, наверное, все это и затевалось.
Она допила чай, свернула остатки бутерброда в пакет. Солнце начинало припекать, пора было уезжать обратно, в городскую квартиру.
Она завела машину, дала ей прогреться и, прежде чем тронуться с места, в последний раз обвела взглядом свой идеальный, вылизанный, пустынный участок.
Однажды утром, среди рекламных листовок и квитанций за квартиру, она нашла конверт от незнакомого отправителя: «Региональный экологический оператор». Вскрыв его, она с удивлением увидела счет на оплату «вывоза ТКО», то есть мусора с ее адреса на даче. Сумма была небольшая, но возмутила.
Вера Павловна, женщина педантичная, села и написала вежливый, но твердый запрос. Мол, граждане, вы, наверное, ошиблись, у меня там нет жилого дома, только некапитальная бытовка. Я не живу, мусор не коплю, за его вывоз из квартиры я исправно плачу. И мусорной площадки, заметьте, на нашем проулке на даче нет. Оснований для оплаты не вижу.
Через пару недель пришел ответ. Сухой, казенный, цитата из какого-то регламента: «Вне зависимости от факта проживания и образования отходов, объект является источником накопления ТКО. Специальный транспорт осуществляет объезд территории два раза в неделю. Услуга оказывается, оплате подлежит».
Она перечитала эти строчки, сидя на своей лавочке с видом на пустой участок. «Осуществляет объезд». Она представила этот мусоровоз, который дважды в неделю с важным видом проезжает по их грунтовке, нигде не останавливаясь, чтобы забрать несуществующие пакеты с ее несуществующим мусором.
И тут в Вере Павловне что-то щелкнуло, та самая внутренняя собранность, что помогала ей пережить самые трудные дни. Если диалог с оператором невозможен, есть другие инстанции. Она, никогда не писавшая ни на кого жалоб, составила заявление в прокуратуру. Четко, по делу, с копиями ее запроса и этого абсурдного ответа.
Прошло еще несколько недель. Она не ждала ответа быстро, снова погрузившись в свой ритуал утренних приездов и отъездов, как вдруг пришел конверт.
Прокуратура, изучив материалы, пришла к выводу: «Отсутствие на земельном участке объекта ИЖС, пригодного для постоянного проживания, является основанием для исключения его из реестра объектов накопления ТКО. Начисление платы в данном случае неправомерно».
Вера Павловна положила письмо на стол в бытовке и вышла на участок. Она стояла посреди своего выстриженного рая, слушала тишину и ждала, что почувствует облегчение, торжество справедливости.
Но чувства не было, никакого.
Проблема никуда не делась, но теперь у нее был официальный документ
А вскоре пришло новое письмо. «Спецавтохозяйство», возмущенное представлением прокуратуры, подало в суд. Они настаивали: их работа отлажена, мусоровозы исправно курсируют по маршруту, а, значит, все собственники обязаны платить. Вера Павловна сжалась внутри. Ожил тот самый страх при борьбе с системой, где ты — всего лишь одинокий винтик. Но на этот раз она была лишь сторонним наблюдателем, за нее уже вступила в дело прокуратура. И пошли суды. Первая инстанция, апелляция...
Ожидание было долгим. Она продолжала свои субботние ритуалы: трава, теплица, клубника, чай на лавочке, взгляд на кузов. Но теперь в ее ожидании было не только привычное щемящее чувство, но и тлеющий уголек любопытства: чем же закончится этот абсурдный спор о несуществующем мусоре для несуществующего дома?
И вот, наконец, она получила определение из Верховного суда РФ, начала читать. Сначала глаза разбегались от обилия цифр, статей и отсылок к Федеральным Законам, но суть проступала сквозь канцелярские джунгли, как солнце сквозь туман.
«Отказывая в удовлетворении требований... руководствуясь статьями... Жилищного кодекса... Федерального закона "Об отходах производства и потребления"... Правилами предоставления коммунальных услуг... суды... исходили из правомерности действий Прокуратуры, отсутствия у регионального оператора законных оснований для начисления платы за обращение с ТКО, поскольку на спорном земельном участке жилые дома отсутствуют, права собственности на какие-либо объекты не зарегистрированы, имеющиеся постройки статусом жилого дома не обладают.»
Она перечитала последнюю фразу еще раз, вслух.
«...Жилые дома отсутствуют... статусом жилого дома не обладают.»
- Вот именно, жилого дома нет, а начисляют только собственникам жилых помещений.
И тут у нее заиграл телефон:
- Мама, мы возвращаемся в город, осенью будем уже в своей квартире, - позвонила дочь.
- Надолго?
- Насовсем, Алексей будет работать в местном филиале.
Одиночество растворилось где-то там, в воздухе, Вера Павловна засияла:
- Какой хороший день, и с оплатой за мусор разобралась, и дочь с внуками будут рядом. Я теперь не одна.
Сосед Василий заглянул:
- Мои в субботу приедут.
- А мои через месяц будут, тоже приезжают, возвращаются.
- Вот и славно, человеку негоже одному быть.
Она села в машину и тронулась с места, в свою уже упорядоченную городскую жизнь, в неодинокое будущее.
*имена взяты произвольно, совпадение событий случайно. Юридическая часть взята из:
Определение Верховного Суда РФ от 06.07.2022 N 309-ЭС22-10066 по делу N А71-8061/2021