Эта квартира была настоящим подарком судьбы. Вернее, подарком моих родителей на свадьбу. Они всю жизнь копили, работали не покладая рук, чтобы у их единственной дочери был свой угол, надежный старт в жизни. Папа тогда сказал слова, которые я запомнила навсегда: «Анечка, это твой фундамент. Что бы ни случилось в жизни, у тебя всегда будет место, куда можно вернуться». Из соображений какой-то своей родительской мудрости, они оформили квартиру на себя. «Так надежнее, дочка, времена сейчас неспокойные», — объяснила мама, и я не стала спорить. Зачем? Диму я любила без памяти, и мне казалось, что эти юридические тонкости — пустая формальность. Мы ведь семья.
Моя свекровь, Тамара Павловна, с первого дня знакомства казалась мне образцом идеальной второй мамы. Она всегда звонила, интересовалась моим здоровьем, хвалила мою стряпню и называла меня не иначе как «доченька» или «наша девочка». Её голос, словно патока, обволакивал, убаюкивал, не давая ни единого шанса усомниться в её искренности. Она приходила в гости, приносила домашние пироги, ахала, глядя на наш ремонт: «Анечка, какая же ты у меня умница! Какое гнездышко уютное свила для моего сыночка!». Я таяла от этих слов, мне хотелось быть для неё самой лучшей невесткой на свете. Я так старалась всем угодить, так хотела, чтобы наша большая семья была дружной и счастливой. Наивная.
В тот вечер Дима должен был вернуться с работы к ужину, но около семи часов раздался звонок.
— Анюта, привет, — его голос в трубке звучал бодро и немного виновато. — Ты извини, пожалуйста, мы тут с коллегами немного задерживаемся. У нас тут незапланированное совещание, переросшее в ужин.
— Опять? — я чуть нахмурилась, но тут же сменила тон на беззаботный. — Ничего страшного, Дим. Я тогда ужин в холодильник уберу.
— Нет-нет, подожди! — поспешно сказал он. — Тут такое дело… Мы в ресторане «Панорама», это на другом конце города. Машина моя в сервисе, помнишь? Не могла бы ты заехать за мной часа через два? Такси вызывать не хочется, да и с тобой домой ехать приятнее.
Просьба была немного странной. Обычно он без проблем пользовался такси. Но мысль о том, чтобы проехать с ним через ночной город, болтая о пустяках, показалась мне романтичной.
— Конечно, милый. Через два часа буду. Люблю тебя.
— И я тебя, котенок, — промурлыкал он в ответ и повесил трубку.
Я выключила плиту, накрыла соус крышкой и вздохнула. Вечер в одиночестве меня не радовал, но я гнала от себя дурные мысли. Ну что такого? Человек работает, строит карьеру. Я должна его поддерживать, а не дуться из-за отмененного ужина. Я решила почитать книгу, чтобы скоротать время. Два часа пролетели незаметно. Ровно в назначенное время я села в свою маленькую машину и поехала за мужем. Дорога была почти пустой, город сиял миллионами огней, и на душе у меня было спокойно. Я еще не знала, что этот путь ведет меня не к концу обычного дня, а к началу конца моей привычной жизни. Я ехала забирать своего любимого мужа, а на самом деле — мчалась навстречу правде, которая была страшнее любого ночного кошмара.
Подъехав к ресторану «Панорама», я увидела, что это не просто кафе для офисных сотрудников, а дорогое, пафосное место с вышколенным швейцаром у входа. Странно, — мелькнула мысль, — для «незапланированного ужина с коллегами» это слишком шикарно. Я набрала Диму.
— Да, Ань, я тебя вижу, — ответил он. — Подожди минутку, я сейчас выйду. Заканчиваем уже.
Я припарковалась чуть поодаль, чтобы не мешать другим машинам, и стала ждать, разглядывая сияющий огнями фасад. Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Дима не появлялся. Я начала немного нервничать. Может, что-то случилось? Я снова набрала его номер. Он не ответил. Потом еще раз. Тишина. Внутри начал просыпаться холодный червячок тревоги. Я решила выйти из машины и подойти поближе к входу.
Через огромные панорамные окна я увидела зал. Он был почти пуст. За одним-единственным большим столом в дальнем углу сидела компания. Я прищурилась и узнала Диму. Он сидел спиной ко мне, но его широкие плечи и стрижку я бы узнала из тысячи. А рядом с ним… сидела Тамара Павловна. Его мама. А напротив них — двое незнакомых мужчин в строгих костюмах. Никаких «коллег», которых я знала, там и в помине не было. Они оживленно что-то обсуждали, жестикулировали, смеялись. Дима выглядел расслабленным и счастливым.
Что здесь происходит? Почему он мне солгал? Сердце забилось чаще. Это была не рабочая встреча. Это было что-то другое. Что-то, о чем мне не сказали. Я почувствовала себя лишней, обманутой. Почему нельзя было просто сказать правду? «Аня, мы ужинаем с мамой и её знакомыми». Я бы все поняла. Но эта ложь… она пахла чем-то неприятным. Я отошла обратно к машине, чувствуя, как по лицу расползается растерянное оцепенение. Через пару минут дверь ресторана открылась, и на крыльцо вышла вся компания. Они тепло прощались. Тамара Павловна с улыбкой пожимала руки мужчинам, а Дима стоял рядом и одобрительно кивал.
Наконец, он заметил мою машину и, помахав мне, направился в мою сторону.
— Прости, котенок, задержался, — он плюхнулся на пассажирское сиденье и поцеловал меня в щеку. От него пахло дорогим парфюмом и едой, но не было ни капли того извиняющегося тона, который я ожидала услышать.
— Что это было, Дим? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ты сказал, у тебя ужин с коллегами.
— А, это… — он махнул рукой. — Да там в последний момент все поменялось. Мама позвонила, у неё срочное дело было, вот и пришлось пересечься. Это её партнеры по бизнесу. Не хотел тебя дергать по пустякам.
Не хотел дергать? А врать — это не пустяк?
— А почему мама тоже здесь? Она же вроде бы дома собиралась вечер провести, сериал смотреть, — я вспомнила её утренний звонок.
— Ну, планы поменялись, — он пожал плечами и отвернулся к окну, давая понять, что тема закрыта. — Поехали домой, я устал.
Всю дорогу мы молчали. Я вела машину, вцепившись в руль до побелевших костяшек, и чувствовала, как между нами растет ледяная стена. Его ложь была такой легкой, такой обыденной, будто он привык так делать. А я… я впервые почувствовала, что совершенно не знаю человека, который сидит рядом со мной.
С того вечера все изменилось. Нет, внешне все оставалось по-прежнему: мы так же завтракали вместе, он целовал меня перед уходом на работу, мы ходили в кино по выходным. Но это была лишь оболочка, картинка для окружающих. Внутри что-то сломалось. Я стала замечать мелочи, на которые раньше не обратила бы внимания. Его телефон, который раньше валялся где попало, теперь всегда лежал экраном вниз. Разговоры с матерью стали чаще и тише — он уходил в другую комнату или на балкон.
Однажды я убиралась и нашла в кармане его пиджака, который он носил на ту встречу, сложенный вчетверо листок. Это была распечатка с какого-то сайта. На ней была фотография и описание загородного дома. Большого, двухэтажного, с участком в двадцать соток. Внизу от руки была приписана цена. Цифра была астрономической. Зачем ему это? Просто мечтает? Я положила листок на место, но неприятный осадок остался.
Через неделю позвонила Тамара Павловна. Ее голос, как всегда, был пропитан медом.
— Анечка, доченька, как вы там? Я тут пирог с капустой испекла, может, заскочу к вам вечером, угощу?
— Конечно, Тамара Павловна, приезжайте, будем очень рады, — пролепетала я, чувствуя себя лицемером.
Вечером она приехала. Разулась, прошла на кухню, поставила еще теплый пирог на стол.
— Ох, хорошо у вас, — она обвела кухню хозяйским взглядом. — Просторно, светло. Сколько у вас тут метров, Анечка? В кухне-гостиной?
— Э-э-э… Кажется, около тридцати пяти, — растерянно ответила я. — Я точно не помню.
— Тридцать пять… — задумчиво протянула она. — Хороший метраж. Очень хороший. А общая площадь какая? Восемьдесят есть?
— Девяносто два, — машинально ответила я.
Ее глаза на секунду хищно блеснули. Но она тут же снова нацепила свою добродушную маску.
— Замечательно. Просто замечательно. Такой актив, такой потенциал…
Актив? Потенциал? Она говорит о моем доме?
— Что вы имеете в виду? — осторожно спросила я.
— Да так, мысли вслух, доченька, — она отмахнулась. — Думаю, как же вам повезло. Не то что мы в свое время, по общагам да коммуналкам мыкались. А у вас сразу такой старт. Надо это ценить. И… грамотно распоряжаться.
Слова «грамотно распоряжаться» застряли у меня в голове, как заноза. Что она имела в виду? О чем они шепчутся с Димой за моей спиной? Я чувствовала себя героиней какого-то дурного спектакля, где я единственная не знаю своей роли. Подозрения росли, как снежный ком. Я стала более внимательной. Заметила, что Дима стал часто говорить о «перспективах», «инвестициях», о том, что «деньги должны работать, а не лежать мертвым грузом в бетоне». Я пыталась поговорить с ним напрямую.
— Дим, что происходит? Я чувствую, что ты что-то скрываешь. Эта встреча в ресторане, разговоры твоей мамы…
Он посмотрел на меня уставшим взглядом.
— Аня, не накручивай себя. Ничего не происходит. Мама просто радуется за нас. А бизнес-идеи мы обсуждаем всегда, ты же знаешь. Я хочу, чтобы мы жили еще лучше. Разве это плохо?
Он обнял меня, поцеловал в макушку. И я снова почти поверила. Может, я и правда все выдумываю? Может, это просто усталость и нервы? Но интуиция кричала об обратном. Она кричала, что меня водят за нос, и что правда, когда она вскроется, разрушит все. Я не знала, насколько она была права.
Развязка наступила внезапно, банально и оттого еще более страшно. Это случилось в воскресенье, через месяц после того ужина в «Панораме». Тамара Павловна напросилась в гости на обед. «Соскучилась по вам, детки мои», — пропела она в трубку. Я накрыла на стол, приготовила любимый Димой запеченный картофель с курицей. Атмосфера была натянутой до предела. Я улыбалась, Дима хмурился в телефон, а свекровь сияла, как медный таз.
Она начала издалека. Рассказала про успехи сына своей подруги, который открыл свою строительную фирму и теперь «гребет деньги лопатой».
— А все почему? — она сделала театральную паузу и обвела нас поучительным взглядом. — Потому что родители вовремя подсуетились! Продали свою трешку, вложились в парня. И не прогадали!
Я молча ковыряла вилкой салат, чувствуя, как внутри все холодеет. Я уже понимала, к чему она ведет.
— Вот и я думаю, — продолжила она, переходя к главному. — Наш Дима ведь парень не глупее. Голова светлая, хватка есть. Мы тут с ним прикинули один проект… очень перспективный. Только стартовый капитал нужен.
Она замолчала и посмотрела прямо на меня. Взгляд у нее был тяжелый, оценивающий. Как у покупателя на рынке, который приценивается к товару.
— Анечка, мы с Димой все обсудили. Он сам тебе сказать стеснялся, — она по-свойски положила свою ладонь на руку сына. — В общем, мы решили, что нужно продавать вашу квартиру.
Время для меня остановилось. Я слышала, как тикают часы на стене, как за окном проехала машина. Но все это было где-то далеко. А здесь, за нашим столом, рушился мой мир.
— Что… продавать? — переспросила я шепотом.
— Ну да, — деловито кивнула Тамара Павловна. — Место у вас хорошее, цена будет отличная. Димочке как раз хватит на запуск бизнеса. А вы пока поживете на съемной, или у твоих родителей. А как бизнес раскрутится — купите себе дом еще лучше! Это же инвестиция в ваше общее будущее!
Она говорила это так просто, так буднично, будто речь шла о продаже старого шкафа. Я посмотрела на Диму. Он сидел, вжав голову в плечи, и не поднимал на меня глаз. Он даже не пытался ничего сказать. Он молчал.
Они все решили за меня. Мою квартиру. Мой дом. Мою жизнь.
Я сделала глубокий вдох, стараясь унять дрожь в голосе.
— Тамара Павловна, — сказала я тихо, но твердо. — Это невозможно.
— Что значит «невозможно»? — она удивленно вскинула брови. — Анечка, не глупи. Такой шанс упускать нельзя!
— Эту квартиру нельзя продать, — повторила я, глядя ей прямо в глаза. — Потому что она мне не принадлежит. Она оформлена на моих родителей.
Наступила тишина. Гулкая, звенящая тишина. Лицо Тамары Павловны начало медленно меняться. Добродушная маска сползала с него, как растаявший воск, обнажая уродливую, хищную гримасу злобы и разочарования.
— Как… на родителей? — прошипела она, и её медовый голос превратился в скрежет металла. Она повернулась к сыну, и её взгляд был полон ярости. — Дима! Ты что мне говорил?! Ты же сказал, все чисто! Квартира её!
А потом она снова развернулась ко мне. Её глаза сузились, превратившись в две злые щелочки. Она встала, опрокинув стул, и ткнула в меня пальцем. И тут она закричала. Да так, что задрожали стекла в серванте.
— Ах ты, пустышка! Голодранка! — визжала она, брызжа слюной. — Думала, принца нашла, да?! В чужой квартире расселась, хозяйкой себя возомнила! А на деле — ни кола ни двора! Я-то думала, сын мой хоть человека в дом привел, с прицепом хорошим! А ты… ты кто такая вообще?! Да кому ты нужна без своей квартиры!
Последняя фраза прозвучала как выстрел в упор. Она ударила меня под дых, выбивая весь воздух из легких. Я смотрела на неё, на искаженное злобой лицо, и не могла поверить, что это та самая женщина, которая называла меня «доченькой». А потом я перевела взгляд на Диму. На моего мужа. Он сидел бледный как полотно и молчал. Он просто сидел и молчал, позволяя своей матери стирать меня в порошок. И в это мгновение я поняла все. Её крик был страшен. Но его молчание было страшнее в тысячу раз.
Тамара Павловна, тяжело дыша, схватила свою сумку и вылетела из квартиры, с силой хлопнув дверью. А мы остались сидеть в оглушительной тишине. Я смотрела на Диму, а он — на скатерть. Он не мог посмотреть мне в глаза.
— Ань… — наконец выдавил он. — Мама… она погорячилась. Она не это имела в виду. Она просто… очень эмоциональная.
Не это имела в виду? Я медленно поднялась из-за стола. Ноги были ватными.
— Она имела в виду именно это, Дима, — сказала я совершенно спокойным, мертвым голосом. — И ты тоже.
Той ночью я не спала. Я лежала и смотрела в потолок, а слова свекрови эхом отдавались у меня в голове: «Кому ты нужна без своей квартиры!». Рядом притворно спал Дима. Около трех часов ночи я тихо встала, прошла в гостиную и включила его ноутбук, который он забыл на журнальном столике. Пароль я знала. Сердце колотилось, как бешеное. Я открыла папку «Документы». И сразу увидела ее. Папка с названием «Проект».
Я кликнула по ней. Внутри были файлы: «Бизнес-план_Строй», «Расчет окупаемости», «Список поставщиков». И еще один. От его названия у меня потемнело в глазах: «Оценка рыночной стоимости_ул.Цветочная_д.15». Мой адрес. Файл был создан три месяца назад. Они готовились. Они давно все рассчитали. Но это был не самый страшный удар. Внутри папки «Проект» была еще одна. Она называлась «Личное». Я открыла ее. И увидела два документа. Первый — подборка дешевых однокомнатных квартир в дальнем Подмосковье. А второй… Второй назывался «План_А». В нем было всего несколько строк. Черным по белому было расписано: «Продажа квартиры (Аня). Покупка дома (на маму). Переезд (Дима + мама). Аня — к родителям (временно, до развода)».
Я сидела перед светящимся экраном и не могла дышать. Меня не просто хотели использовать. Меня собирались выкинуть. Вышвырнуть из моего же дома, как только он перестанет быть моим. Я была не женой, не любимой женщиной. Я была активом. Временным приложением к квадратным метрам.
Я не стала устраивать скандал. Не стала ничего доказывать. Зачем? Все было ясно и без слов. Я тихо вернулась в спальню, взяла с полки небольшую дорожную сумку и начала складывать в нее свои вещи. Зубную щетку, пару футболок, джинсы, паспорт, телефон. Я окинула взглядом комнату: наши общие фотографии на стене, моя любимая книга на тумбочке, его рубашка, небрежно брошенная на кресло. Все это вдруг стало чужим, фальшивым, как декорации в плохом театре.
Перед уходом я подошла к журнальному столику, где все еще светился экран ноутбука с открытым «Планом_А». Сняла с пальца обручальное кольцо — то самое, которое Дима надел мне в ЗАГСе, клянясь в вечной любви, — и аккуратно положила его рядом с клавиатурой. Прямо на слова «Аня — к родителям». Пусть это будет моим ответом.
Я вышла из квартиры и медленно закрыла за собой дверь. Щелчок замка прозвучал в тишине подъезда оглушительно громко. Это был звук конца. Конец моего брака, конец моих иллюзий, конец моей прошлой жизни. Я спустилась по лестнице, вышла на улицу. Предрассветный воздух был холодным и свежим. В груди была огромная, звенящая пустота, но сквозь нее уже пробивался тонкий росток странного, горького облегчения. Я вспомнила слова папы: «Что бы ни случилось, у тебя всегда будет место, куда можно вернуться». Я достала телефон и набрала номер мамы. Я возвращалась домой. Туда, где меня любили не за квартиру, а просто за то, что я есть. Я не знала, что ждет меня впереди, но одно я знала точно: я больше никогда не позволю оценить себя в квадратных метрах.